Мужчины-бунтовщики оттягивали на себя внимание правительственных войск, пока их жёны и дети грузились на корабли, отправляющие в путь через Атлантику. Самоубийственная тактика мужчин вынужденная: английские власти, не препятствуя эмиграции официально, ставили десятки и сотни мелких препон. Получить официальное разрешение сложно, долго и… дорого. Власти ввели специальный налог на эмигрантов. Суда, перевозившие ирландцев, чаще всего можно охарактеризовать словами плавучие гробы. Условия перевозки самые чудовищные, люди набивались в трюмы, как сельди. Свыше полутора сотен судов не прибыло в порты назначения, найдя пристанище на дне и не всегда от непогоды. Устойчивые слухи говорили, что некоторые суда английского военного флота тренировались на интересных мишенях. Видели ирландских рабов и на невольничьих рынках мусульманских стран. Путь через Атлантику не пережил каждый пятый, а ещё каждый пятый погибал вскоре после высадки на берег, от последствий голода и болезней. Это при том, что старики по большей части остались в Ирландии, на корабли садились в основном женщины и дети. Мужчины и тем паче старики если и попадались, то как правило, из числа квалифицированных специалистов, которых руководство восставших с удивительным единодушием решило сберечь. Правительство Конфедерации делало всё возможное для вновь прибывших, организуя бараки, питание и медицинскую помощь. Как только партия переселенцев более-менее отходила, её переправляли вглубь страны. Если бы не беспрецедентные усилия Борегара и ИРА, погибших было бы значительно больше. Помог и Максимилиан, выгнавший к тому времени из страны французов. Мексиканский император предоставил продовольствие, а год назад Ле Труа продавил квоту на ирландских переселенцев и ныне в Мексике их почти пятьдесят тысяч, из-за чего отношения ИРА с Францией заметно испортились. Полмиллиона кельтов расселились по землям Конфедерации, а остальные прибывшие рвались всё больше на территорию Техаса и Калифорнии. Там легче получить землю и есть возможность селиться вовсе уж обособленно, отдельными посёлками и городками. Некоторую обособленность ирландцев ИРА поддерживало всеми силами, не доводя до абсурда. Ирландские двуязычные школы, с упором на кельтскую историю и культуру строились первым делом, только потом возводилась больница и бараки. Из-за дичайшей нищеты переселенцев, а так же малочисленности мужчин, индивидуальное фермерство не прижилось. Разнообразные коллективные хозяйства росли как грибы, а будут ли они устойчивыми, или ирландцы разбегутся, как только поднакопят жирка, покажет время. Алекс ставил на то, что как минимум треть ирландской общины будет работать в кооперативах[362], ибо они давным-давно доказали свою жизнеспособность[363]. Остальные члены ИРА настроены более оптимистично. * * * – Меня одно только радует в этой ситуации, – обронил Фокадан, обозревая с высоты конского седла очередную партию переселенцев, высаживающуюся из вагонов, – отношением к ирландцам Британия окончательно испортила себе репутацию. – Репутацию, – горько хмыкнул Виллем, – Зелёный Эрин[364] освобождают от ирландцев. Сперва землю освободили под пастбища для овец, а теперь заменяют потихонечку и городское население, привлекая англичан. К началу двадцатого века англосаксы в Ирландии будут в большинстве. – Будут ли? – Не согласился Патрик, – убийства англичан, ответственных за геноцид нашего народа, уже начались. Не только в Ирландии, Шотландии или Уэльсе, но и в самой Англии, в Германских землях. Мало ли ирландских общин по свету? Благодаря ИРА они сохранили национальное самосознание и патриотизм. Убивают палачей по всему миру, да не только исполнителей и тех, кто приказы отдавал. – Помолчав немного, закурил, затянулся пару раз и продолжил: – Детей, внуков, жён и дочерей… пока только взрослых, но боюсь, только пока. Живёшь вместе с палачом, ешь его хлеб, получил его имущество в наследство? Соучастник! Каково это – знать, что за твои преступления фении будут охотится не только за тобой, но и за всеми родственниками? Нет, ещё несколько лет, да на попятную пойдут англосаксы. Аккуратно, сохраняя лицо, но отступят. Ирландию, понятное дело, не освободят, но законы смягчат, это к гадалке не ходи. Умирать никому неохота, а тем паче навлекать гнев фениев ещё и на своих близких. – Репутация, – повторил задумчиво Фокадан, – целенаправленное уничтожение собственных граждан, как бы англичане не оправдывали геноцид неправильностью ирландцев, уже сказался. Взгляды друзей скрестились на нём, и Алекс пояснил: – Союзники. У Британии и без того специфическая репутация кидал, а уж теперь и подавно. Сейчас не времена Средневековья, и мнение народа имеет значение. Вы знали, что у Вены с Лондоном отношения охладели? – Иди ты?! – Расплылся в улыбке Патрик, тут же нахмурившийся, – нет, не думаю, что из-за ирландцев. Тамошние дипломаты те ещё циники. – А народ? – Перебил его Фокадан, – империя-то лоскутная! Проблем на национальной почве у Австрии хватает, а ирландское решение перепугало тамошние меньшинства до усрачки. Демонстрации, бойкот английских товаров… много всего произошло. Это Вена начала отношения с Англией налаживать, а вот австрийские граждане не захотели этого. Понимаешь? – Вена? Это хорошо, – чуточку невпопад пробормотал Фред, задумавшись о чём-то своём и лихорадочно записывая в записной книжке химическим карандашом, – простите, парни. В голову стукнула идея написать статью на эту тему, связав с Теологией Освобождения, вот пока не убежала. Если уж продажная Вена… это точно? – Точнее некуда, – уверил Алекс мрачновато. В последнее время его всё чаще и чаще посещала мысль, что он, возможно, косвенно причастен к развалу САСШ и победе Юга. Но вот ирландский вопрос стал больной темой: к нему он точно причастен. А второго Великого Голода в истории Ирландии попаданец что-то не припоминал… Как ни крути, но в геноциде ирландского народа есть доля его вины. Возможно, она нивелируется созданием ИРА и ирландских общин с двуязычными школами и бережно сохраняемыми национальными традициями, а возможно и нет. Тот старый разговор с Черняевым, случившийся в кабинете наместника незадолго до отбытия в Америку, в последнее время то и дело всплывает в памяти. – Сны, – нетрезвый фельдмаршал с силой затушил папиросу в малахитовой пепельнице, – Его Величество занедужил тогда тяжко после покушения, неделю в горячке метался. Странное снилось, будто он в будущем живёт, чуть ли не на полтора века вперёд. – Бывает, – делано-невозмутимо согласился такой же нетрезвый попаданец, – после травмы головы, да в горячке, такие вещи нормальны. – Будто он – человечек неприметный, клерк мелкий, – не слушая Фокадана, продолжил Черняев, тяжело роняя слова, – никчемушник такой. Домик от родителей достался, работает на должностишке такой, что ниже некуда. А вокруг… всякое. Повозки самобеглые и летающие, да и жизнь вообще… другая, совсем другая. Хорошего много, но и плохого немало, а главное – Россия ужалась. И русские… Черняев дрожащими руками вытащил из портсигара новую папиросу и закурил, старательно не глядя на собеседника. Несколько минут прошли в молчании, затем наместник как-то нехотя продолжил. – По выздоровлению почти всё виденное Его Величество забыл, одни обрывки остались, внимания на этот морок не обращал. А потом одно событие из виденного, второе. Не морок, получается, а видения. Богом или кем там… но видения пророческие. – Не понравилось Государю такое будущее, вот менять потихонечку и начал. По мере сил и с учётом имеющей информации и компетенции. Политику поменял, переселенцев вон поощряет, людей толковых привлекает. Он сказал, что вы тоже что-то видели, и увиденное вам не понравилось. Вот… приглашение лично от Его Величества. Черняев протянул конверт, и Фокадан недолго думая вскрыл его, пробежав глазами по строчкам. – Неожиданно. – А уж мне-то как неожиданно было, – усмехнулся наместник, подняв глаза, – как Его Величество начал откровенничать, я уж думал – всё, конец России с сумасшедшим Государем во главе. Потом ещё хуже стало, когда понял, что всё это правда. Государь считает, что вы каким-то образом можете помочь России. Как, он и сам не знает – помнит лишь, что его виденья как-то пересекаются с вами. Дальше был сложный, тяжёлый разговор с Черняевым, едва ли не сплошь состоящий из неловких моментов. – Его не смущает, что я социалист? – Смущает… ещё как смущает! – Мрачно ответил фельдмаршал, – Меня, кстати, тоже. Мда… ответ не требуется, просто если захотите приехать поговорить, вас будут ждать. Приглашение Александра бережно сохранил, но навалились дела с переселенцами, потом Ирландский Геноцид и новая волна беженцев. Да откровенно говоря, Фокадан не слишком верил в возможность революции сверху. Не тот человек Александр Романов, чтобы ломать устои, да великим политиком его не назовёшь. Коряво идут реформы, неуклюже, с ошибками и пробуксовками… но идут. – Я, наверное, приму предложение Борегара, – сказал попаданец, – место консула Конфедерации в Москве ещё свободно? * * * notes Примечания 1 Впоследствии университет Гумбольдта. 2 Приват-доценты не имели твёрдых окладов и жили исключительно на проценты от взносов студентов, посещающих их лекции. При этом студенты сами выбирали – какие лекции им посещать. Хороший стимул для преподавателя вкладывать душу в работу… 3 Презрительное название человека с узкими взглядами, преданного рутине; самодовольного мещанина, невежественного обывателя, отличающегося лицемерным, ханжеским поведением. Так немецкие студенты, состоявшие в братствах, называли обывателей. 4 Немецкие студенты того времени, состоявшие в братствах, носили форму братства, обычно довольно-таки военизированную.