– Тут ты пожалуй преувеличиваешь, – не согласился Фокадан, – разве что руководство, что и было продемонстрировано. Послышались смешки и солёные замечания, народ достал фляжки и вытащил курительные трубки и сигары. Несколько минут собравшаяся верхушка ИРА ёрничала и шутила на острые темы. – Пат прав, – веско добавил Алекс, – не так всё плохо. Дабы не нагнетать, власти начнут усиленно помогать нам, вроде как компенсируя. К слову, по поводу судьбы Кельтики Борегар уже подписал кое-какие бумаги. Сделав театральную паузу, генерал протянул папку Даффи. – Железнодорожные войска КША, – прочитал тот подрагивающим голосом, – я глава?! – Отец-основатель, – подтвердил Фокадан, – так что радуйся. Помещения выделены аж в Атланте, пока на батальон, но с возможностью роста. Финансирование на ближайшие три года есть, ну а дальше сам понимаешь. За три года железнодорожные войска, да с нашим опытом, так себя покажут, что президента съедят свои же соратники, если он захочет прикрыть проект. – А ты, командир? – Несколько растерянно сказал Даффи, теперь уже полковник КША Даффи, – ты как? – Увольняюсь, – отмахнулся попаданец, – мне военный мундир… Он так выразительно промолчал, что офицеры хохотнули, поняв всё до запятой, Фокадан не раз говорил о своём неприятии дисциплины и увольнении из рядов. – Помню, – отмахнулся Даффи, – просто, ты ж генерал теперь. – И что? Мундир теперь только в ванной снимать и пижаму с эполетами завести? Нет уж, спасибо! Поверь, быть популярным писателем и драматургом ничуть не хуже! * * * С размещением людей особых проблем не возникло, а вот с их здоровьем дела обстояли куда как скверно. Тяжёлое путешествие у большинства прошло в трюмах кораблей, на сколоченных нарах, в окружении сотен людей. Обстановочка довольно-таки эпидемиологическая, добрая половина прибывших кашляла, чихала и чесалась. Вроде как и нормально по нынешним временам, но попаданец не привык обезличенно относиться к смертям, особенно детским. Особенно людей, которые пусть и опосредованно, но его люди. Ещё до отплытия переселенцев из Гамбурга и Голландии Фокадан предпринял серьёзные усилия для минимизации потерь, но кое-где схалтурили капитаны, а кое-где и сами переселенцы. Теперь вот требуется недельки две, чтобы люди отошли немного, прежде чем пускаться в новое путешествие. Ныне даже переезд по железной дороге – то ещё испытание, а далее ирландцам предстоит преодолеть не одну тысячу миль в повозках. – Мда, – только и сказал Патрик, зайдя в барак и увидев картины с женщинами и детьми, – будто снова в трущобы вернулся. Ладно, есть у меня одна идея. Несколько статей от Фокадана, Патрика и Борегара с просьбой помочь, дали неожиданно мощный отклик. Детвору, беременных женщин и больных разобрали по домам, выхаживая, как своих. Фокадан только заморгал часто-часто, когда увидел первые повозки, прибывшие за нашими ирландцами. Вернулась ненадолго атмосфера недавней войны Севера и Юга, когда по домам разбирали раненых. Никакого пафоса и попыток разделить переселенцев на чистых и нечистых. Обшарпанные повозки и новенькие ландо[345] мирно стояли бок о бок, пока их владельцы помогали переселенцам забирать нехитрый скарб, не морщась от вошек и тяжёлого запаха. Порой возникали споры о жилищных условиях и финансовых возможностях, после которой победитель забирал себе особо проблемных переселенцев. Иногда финансовые возможности перебивались медицинскими или хозяйственными навыками, после чего победители выходили из бараков с гордо поднятой головой. – Юг не победить, – сказал Фокадан, вытирая внезапно заслезившиеся (от ветра, конечно же от ветра!) глаза. * * * Неделю спустя Фокадан смог наконец найти время на поездку в Майами, дав предварительно телеграмму Виллемам. – Папа? – Неуверенно сказал Кэйтлин, оглядываясь на Фреда и Мэй. Те кивали с улыбками, подбадривая девочку. – Папа! – Ребёнок с разбега врезался в отца, обхватив колени руками, – ты вернулся, папа! Дочка не отпускала Алекса до самого вечера, стараясь держать его за руку, а если не получалось – так хоть за штанину. Показав свои детские сокровища и сад, в котором она играла, Кэйтлин замолкла, улыбаясь счастливо. Неизбежные взрослые разговоры велись при ней, разве что некоторые выражения заменялись синонимами и эвфемизмами[346]. Сели в саду на лавочке, под одуряюще пахнущей, раскидистой магнолией в цвету. – Покидаю пост начальника полиции, – флегматично объявил Фред, чуть усмехнувшись, – закончил основные тезисы «Теологии освобождения» и выпустил в свет. Рвануло так, что я немного испуган. Алекс молча прикрыл глаза, поудобней устроив дочку на коленях и уткнувшись подбородком в пушистую макушку. – Куда подашься? – С переселенцами, – глухо отозвался Виллем, подперев подбородок кулаком, – мы с женой всё уже обсудили, в Майями я слишком знаковая фигура. Социалиста начальника полиции, власть имущие ещё терпели, да и как шеф я очень неплох. – Наслышан, о тебе даже в Европе несколько раз писали. – Ого! Как о курьёзе, полагаю? – Весело удивился Фред. – Нет, вполне серьёзно. Французские коммунисты тебя в пример ставили – какого результата может добиться человек с социалистическими взглядами на столь ответственном посту. – Чёрт его знает, – нервно дёрнул плечами друг, – вроде бы делаю всё просто по уму да по совести. На власть имущих не оглядывался, перевёл их ручные бандочки начисто. Без заинтересованности сверху организованной преступности быть не может, ты и сам это знаешь. – Да уж знаю, – фыркнул попаданец, – в Новом Орлеане так и действовал. – Ну а теперь всё, – развёл руками Фред, – военное положение кончилось, власть имущие предчувствуют наживу. А тут ещё и «Теология»… не уеду, так убьют. – Думаешь, в Калифорнии не достанут? – Могут, но там я уже не шефом полиции буду, а одним из руководителей общины. Фигура, конечно, но масштаб другой, да и официальной власти нет. Сколько таких сектантов по обоим Америкам, и подсчитать сложно. – Я попробую переговорить с Борегаром, – сказал Алекс и прикусил губу. – Всё равно уехать придётся, – флегматично ответил Виллем, отмахиваясь от назойливо кружащего москита. – Это понятно, я немного акценты сместить хочу. Читал я твои наброски, если внести пару поправок, то КША или там Калифорнии ты не так уж и страшен будешь. – В сторону англосаксов выпад? – В точку. Это у них эгоизм и эгоцентризм в абсолют возведён. У католиков какая-никакая, но община имеется всегда. Южане тоже не привыкли пока на соседское горло наступать ради цента – мало нас пока, да и ресурсов хватает. – Интересно, – Фред задумался, – вроде как идеологическая мина против САСШ и Англии выходит, а в КША, Техасе, Калифорнии и на Индейских Территориях ещё добрых полвека «Теология» никого из заводчиков и плантаторов по сути не задевает. Здесь придётся относиться к людям по-человечески, пусть даже и формально, ибо людей мало, а ресурсов – совсем даже наоборот. Надавишь слишком, так вот они – Свободные Земли рядышком. – Время выгадать надо, чтоб не задавили в самом зародыше. Ирландские общины тебя поддержат, в Латинской Америке тамошние пеоны должны. Индейцев не забывай, у них общины и сейчас сильны, Мы доминирует над Я. – Не совсем так, но тебя понял, – Фред ожил на глазах, становясь из потенциального мученика боевитым молодым мужчиной с задорными огоньками в глазах, – это может сработать. Глава 42 Фокадан проклял своё решение сопровождать переселенцев уже на вторую неделю. Казалось бы, ну какие проблемы могут доставить неизбалованные люди, благодарные за спасение от беспросветной нищеты? Ан нет, гадости сыпались одна за другой, ирландцы с дивной изобретательностью находили приключения где можно и нельзя. Старухи, готовые умереть, но не расстаться с разнообразным громоздким скарбом – как правило, поеденным молью и стоящим не больше доллара. Плевать, что на перевозку поеденного ржавчиной и жучками барахла придётся потратить десять… которых у старух нет. В старческих глазах при попытках забрать семейные реликвии, вспыхивало отчаяние, после чего начинались стенания, к коим подключались другие старухи и начинался плачь Иерихонский[347]. Вдовы с малыми детьми, благодарно отзывающиеся на мужское внимание и готовые последовать за незнакомцем, если только он заговорил о женитьбе. Места здесь суровые и женщин немного, так что старатели, трапперы и железнодорожные рабочие порой готовы жениться на первой встречной, будь та даже на полтора десятка лет старше и обременена дюжиной ребятишек. А ну как очухается охочий, после лечения спермотоксикорза?! Куда потом деваться бабёнке с детьми без поддержки ирландской общины? По рукам идти, иль снова начинать гнуть спину прачкой да подёнщицей, надеясь выходить ребятишек? Немногочисленные переселенцы-мужчины, которых старательно пытаются заманить как вдовушки, так и недозрелые девицы, порой ещё совсем малолетки, старательно выпячивающие недозрелые прелести перед любыми штанами. Бабские разборки из-за мужиков, мужские драки и дуэли. Четыре трупа по результатам поединков и два повешенных к исходу второй недели, одно самоубийство. Детишки тоже радуют, с энтузиазмом выискивая возможности для интересных приключений, или как назвал их попаданец – интересных самоубийств. Погибших детей, к сожалению, уже четверо – двое попали под поезд, одна выпала на ходу из вагона, один обварился кипятком. Умерших от болезней даже считать не хотелось, хоронят почти каждый день, но оно и понятно, учитывая контингент – слишком много стариков и детей. Алекс скрипел зубами, переживая каждую смерть, но ирландцы относились к смертям удивительно легко. Попаданцу приходится постоянно напоминать себе, что в эту эпоху уровень медицины крайне низок и что почти каждая женщина теряла детей, и как правило, не одного. Смерть в девятнадцатом веке нечто обыденное. * * * Железная дорога закончилась прямо посреди прерии, и переселенцы принялись выгружаться из вагонов. Фокадан, в мундире и при орденах, с небольшой свитой из сопровождающих переселенцев ветеранов, отправился на переговоры с мормонами. По этикету прерий верхами, хотя сектанты всего-то в паре сотне метров. Мрачноватые бородачи без восторга взирают на грешников, к коим относят всех, кроме членов Церкви Иисуса Христа Святых последних дней, то есть себя. Впрочем, к ИРА они относятся не без доли пренебрежительного уважения – по большей части из-за Фреда Виллема и его Теологии. Ну и отчасти из уважения к организации, сумевшей собрать людей воедино.