– Ну если что, сразу ко мне, договорились? Вернувшись к себе на позиции, некоторое время сидел с листком бумаги, пытаясь найти не компрометирующие его идеи. Думалось, как назло, неважно – расположенные по соседству гаубицы возобновили обстрел, на сей раз другого квартала. – Сэр, – возник в дверях вестовой, – к вам артиллеристы, просят прибыть. Опять какие-то вопросы возникли. – Иду, – вздохнул полковник, собираясь – благо, недалеко. Полк приставили в помощь собранным в единый кулак гаубицам. Решение вполне логичное – артиллеристы, оставленные без помощи, обустраивали бы себе позиции несколько дней, а время не ждёт. Лучший инженерный полк в таком случае лишним не будет. Другое дело, что собрать-то их собрали, а единого командования по факту не назначили. Формальный командир-австриец, назначенный на эту должность по политическим мотивам, власти по сути не имеет – не прописана в уставах подобная ситуация. Вполне грамотный офицер и неплохой человек, Вернер Кински пытается давить на офицеров эполетами генерал-лейтенанта и опытом. Давятся не все, тогда в качестве третейского судьи вызывают Фокадана. Рабочие руки Кельтики, изначально предполагающиеся как обслуга для артиллеристов, стали неплохим козырем в сложном переплетении взаимоотношений. Ну и особое положение Фокадана, куда ж без него. Дать или не дать солдат для постройки особо комфортного офицерского блиндажа. Выбить из снабженцев что-то сверх положенного… в связи с недавними событиями, к попаданцу эта каста относится с большой опаской. Да и так, по мелочи. Попаданца неимоверно забавляла ситуация, в которой хвост вертит собакой, и он написал парочку рассказов и наброски пьесы. Пока в стол, но после войны непременно вернётся к столь благодатной теме. – Что там в этот раз, – спросил он у Галлахера, проверяя револьвер и пополняя запасы патронов в патронташе. – Мордобитие, сэр, – капрал скривился, будто откусил лимона, – чисто школьники дерутся – шума больше, чем синяков. Баварцы с австрияками. Ничего серьёзного, сэр, но толпа собралась, могут и учинить чего. Я взял на себя смелость собрать полсотни молодцев из наших, могут пригодиться. Внимательно поглядев на Галлахера, попаданец кивнул своим мыслям и произнёс вслух: – Годится… сержант. К тому моменту, как подтянулся Фокадан, конфликт уже фактически исчерпан, солдаты вяло матерятся и вытирают разбитые морды, опасливо косясь на командиров, курящих в сторонке и пытающихся договориться между собой. Правильно опасаются, между прочим – дело до трибунала не дотягивает, но драка между частями, да в период боевых действий, это залёт. Надолго солдатики запомнят свою глупость. – Мать вашу, – сходу обрушился попаданец, нарочито мешая ругательства и изображая гнев, – думал – ну какие молодцы, поощрить надо! Шнапса у снабженцев выбил, да мяса купил – порадовать молодцев, а тут такое! Алекс безнадёжно махнул рукой, показывая отношение к дурням. – Вы хоть понимаете, как командиров подставили? Драка между союзниками в боевых условиях! Теперь из-за десятка болванов, не умеющих держать языки за зубами, а кулаки в карманах, несколько сот человек получат ворох неприятностей. Мда… Галлахер включился в игру и начал уговаривать командира. До провинившихся солдат доносились обрывки фраз: – Сами пусть виновных накажут… лишить на годик винного довольствия[319]… да, командир… Наконец, Фокадан махнул рукой и отчётливо донеслось что-то вроде сами разбирайтесь. Отойдя к офицерам-артиллеристам, включился в обсуждение конфликта, желая замять его. Так, парни, – начал сержант Галлахер, – набедокурили вы знатно, с трудом уговорил полковника попытаться замять дело. Так что сейчас он пошёл к вашим непосредственным командирам договариваться, а вы молитесь… – Да что он может, – донеслось откуда-то из глубины австрийцев, сбившихся кучей. – Он? – Галлахер нашёл взглядом вопрошавшего, – много чего может. У Черняева в любимчиках ходит, не знали? Так что давайте так… сейчас решим, как зачинщиков драки наказать по солдатски, без трибуналов и прочей мути. Я предлагаю лишить винной порции, ну и так… сами лучше сообразите, как наказать скорых на руку забияк. – Эт да, – сказал дюжий сержант-баварец, нехорошо косясь на кого-то из подчинённых и прижимая к украшающему физиономию свежему синяку медную бляшку, – сообразим. Спасибо, кельт, будем должны. – Сообразим, – согласился с баварцем один из сержантов-австрийцев, немолодой уже мужчина героических пропорций, – и накажем. Из-за нескольких щенков желторотых в такую историю вляпались! Давайте-ка, коллеги, отойдём да поговорим по свойски. – Разойдись! – Прозвучали команды и рядовые, как по волшебству, в считанные мгновения исчезли. Остались только сержанты, капралы, да несколько авторитетных рядовых из тех, кого не повышают только за неимением вакансий. Проблему удалось замять, обставили всё так, будто проводили товарищеский матч по боксу, но из-за неумения боксировать и отсутствия защитной амуниции несколько перестарались. После мероприятия попаданец проснулся с отчётливой головной болью, последствия не столько даже пьянки, сколько бухающих гаубиц. Морщась, сел на сколоченные из досок широкие нары и стал массировать виски, потом кисти рук. Метод сомнительный, но за неимением других… да и помогает иногда. Через полчасика отлегло и Алекс только сейчас удосужился глянуть на часы. Раненько, даже по летнему времени ещё тёмно. Поспать? Да ну… раз уж встал. Разложив бумаги, полковник начал анализировать происходящее. Разбуженные вестовыми, в блиндаж притащился Даффи и Каллен, повышенный недавно до капитана, да командиры батальонов. За ними просочился Патрик, который вовсе не ложился, добывая информацию для очередного репортажа. Однорукий компаньон Фокадана по издательскому бизнесу сделал себе имя, но вусмерть задолбал командование Союзных войск. Выдержанный дипломат Черняев при виде Гриффина непроизвольно морщится и кладёт руку на револьвер. Старый друг несколько увлёкся и не понимает слова Нет. Прямо-таки воплощение американского журналиста из начала-середины двадцатого века, напористого и нагловатого. Для нынешних джентельменских времён его поведение резковато. А всего-то рассуждения попаданца о профессии репортёра пару лет назад. – Давай, – махнул ему полковник, – присоединяйся. Военных тайн у нас всё равно нет, решил вот провести штабные игры перед событиями. Лишним не будешь. Патрик по-свойски скользнул на скамью, смахнув с неё мимоходом осыпавшуюся с потолка землю и со смешком забрав у Алекса надкусанную галету. Покосившись на ребячества друга, попаданец промолчал, усмехнувшись. – По всему видно, что скоро будет штурм или как минимум – разведка боем, – намазывая маслом новую галету, начал рассуждать Фокадан, – Вариант со сдачей города остаётся запасным – прусский король, покинувший Берлин при приближении вражеских армий, строго-настрого запретил капитулировать. – Нарушить запрет, когда по слухам, за такое обещают лишить дворянства и состояния? Не каждый сможет, – пробурчал отчаянно зевающий Даффи, приняв у Роба здоровенную чашку жутко крепкого и ещё более сладкого кофе, и уже раскуренную сигару, – Вероятно, настолько жёсткие санкции к нарушителям приказа всё-таки слухи, но на чём-то они должны базироваться. – Понять Вильгельма не сложно, ему любой ценой нужно выиграть время, дожидаясь помощи англичан, заволновавшихся турок или кого-нибудь ещё, – задумчиво сказал Патрик, пыхая папиросой, – только вот что и как… никакой информации нет, даже отголосков. А это, знаете ли, показатель. Думается мне, что в верхах опять какая-то политическая интрига наметилась. То ли апоплексический удар табакеркой[320] по голове русскому императору, то ли очередное предательство Австрией бывших союзников. – Его противники настроены крайне решительно, вплоть до отделения от Пруссии насильно присоединённых государств, – подал голос Фокадан, взяв у Роба чай, – то есть с обоих сторон могут пойти на любые меры, даже самые подлые. Вильгельм объявил нынешнюю войну Отечественной, поднимая под ружьё всех бюргеров. – Проблемы от бюргеров я бы не стал переоценивать, – веско сказал Каллен, – будь у них время, могли бы устроить партизанскую войну, ну или будь у нашего командования поменьше воли. Когда за подстрекательство вешают и расстреливают без оглядки на пол и возраст, не все решатся на патриотичные действия. – Мда… методы порой сомнительные, особенно австрийцы стараются. Вот уж скоты… Наше командование тоже пустило в ход карту патриотизма, напоминая пруссакам, что ещё не так давно они сами или их отцы и деды были гражданами совсем других государств, завоёванных предками Вильгельма, – добавил полковник, – плюс начали заранее делить посты в будущих суверенных государствах. Двор, армия, полиция, таможня… возня уже началась. – Можно уверенно сказать, что возня не только в немецких государствах началась, – сказал Даффи, выпустив клуб густого дыма в сторону двери, – но и у больших игроков. Ставлю на то, что первым уберут русского императора. – В этом никто и не сомневается, – фыркнул майор Аллен, – весь вопрос – когда уберут и кого поставят. Помимо стаи Великих Князей, можно ставить на олигархическую республику. – Ставлю на смену власти несколько раз, – скривившись, сказал Фокадан, – сперва царя поменяют, потом аристократическая республика, затем олигархия. Это самое вероятное течение событий. – Не… – не согласился Каллен, – царя сменят и опять под Англию лягут… с новым царём. Немного поспорив, записали ставки, деньги потом скинут на один из счетов ИРА, заведённых специально для таких случаев. Ирландцы азартны, пришлось завести. – Размяли мозги? – Несколько минут спустя поинтересовался Фокадан, – вот и славно, а теперь к делу. В ближайшие дни, если не часы, предстоит штурм города. Предлагаю обсудить все варианты, особенно остановившись на том, как нашему полку не оказаться на острие атаки. Пошуровать в городе после штурма парни не откажутся, но вот сам штурм… к чертям. – В точку, – согласился Патрик, – славу в Европе Кельтика получила, а большего нам и не надо. Слава первого полка, ворвавшегося в город, это кончено хорошо, но обычно от такого полка остаётся не больше батальона. По Атланте помню. Начал гомон, который полковник прервал, стукнув по столу. – Сперва обсудим наиболее вероятные варианты штурма, – жёстко сказал он, – а уже потом – участие нашего полка в них. Итак… Глава 37 Берлин взломали неделю спустя после начала осады, бои ныне проходят непосредственно в городе. Союзная армия под началом Черняева превосходит защитников столицы как качественно, так и количественно – если не считать ополченцев. В обороне они могут быть опасней ветеранов, особенно если ведутся бои в родном городе. Знание местности, привычка взаимодействовать с соседями и тактика роя, когда мелкие подразделения действуют по сути сами по себе. Выстрел из окна мансарды или окошка полуподвала, сброшенный на вражеских солдат массивный цветочный горшок с крыши. Если не зарываться, ввязываясь в бои и заранее подыскивая пути отступления, можно наносить удары, оставаясь по большей части безнаказанными. Так было не раз, но не сейчас. Черняев вместе с герцогом Тешинским, Луитпольдом и прочими командующими союзных войск, приняли решение беречь солдат, а не город и не жителей. Решение сомнительное с точки зрения морали, но военный комендант Берлина, оставленный Вильгельмом, пообещал превратить город в нерушимую крепость, поставить под ружьё всех мужчин и женщин, способных держать оружие. Обещание комендант сдержал и выставил на передовые позиции всех, кого только можно, опустошив арсенал и реквизировав охотничье оружие у тех, кто по возрасту или здоровью не годился в ополчение. Артиллерия перемешала защитников с землёй. Колоссальная, почти десятикратная разница в артиллерии позволяет уничтожать любые укрепления, не боясь контрбатарейной борьбы. А наличие трофейных снарядов и взрывчатки – не экономить на стрельбе. Солдаты идут, планомерно зачищая квартал за кварталом, не рискуя понапрасну. Как только появляются хотя бы намёки на серьёзное сопротивление, в дело вступают артиллеристы и сапёры, расчищая путь пехоте. Снаряды и взрывчатка разворотили большую часть достопримечательностей прусской столицы, волею короля и коменданта превращённых в импровизированные крепости. Пейзаж страшненький. – Если меня спросят потом, чем мне запомнился штурм Берлина, – хрипло сказал попаданец заму, – то скажу, что пылью, шумом и постоянной головной болью. Майор кивнул, отплёвываясь от пыли – занятие безнадёжное, постоянные взрывы делали своё дело и цементно-кирпичная взвесь висит в воздухе, не желая оседать. Видимость из-за столь специфического тумана самая скверная, не более полусотни метров. – Я бы добавил – запахом сгоревшего пороха и солдатского пота, – сказал Даффи едко, – чтоб этого Вильгельма подняло да расплющило! Не слушая замысловатую ругань заместителя, Фокадан снова оценил расположение взрывчатки и кивнул наконец сапёрам. – Отходим, – негромко сказал он, и команду тут же продублировали сержанты. Сапёры разбежались из-под стен королевской резиденции. Из окон дворца посыпались защитники, пытаясь как-то убрать взрывчатку, но лучшие стрелки полка пресекли эти попытки. Минуту спустя раздался глухой взрыв, от которого качнулась земля, колыхнувшись волной. Дворец начал гулко оседать, подломившись у основания. Дрогнула земля и несколько тысяч людей оказались погребены под рухнувшими стенами и перекрытиями. Не все из них погибнут, но вести подсчёты, откровенно говоря, не тянет. Как и спасать. В боях за Берлин Кельтика положила никак не меньше трёх тысяч вражеских солдат и едва ли не впятеро больше ополченцев, по большей части вот такими вот инженерными методами. По оценке Алекса, полк проявил себя как одна из лучших частей союзных войск. Впрочем, другие могут оценивать их работу иначе. Но как бы то ни было, ирландцы снова подтвердили свою репутацию, как лучшие солдаты Европы[321]. – Всё, наша задача здесь выполнена, – устало сказал Фокадан полковнику русских егерей, чьё имя из-за контузии никак не мог запомнить. – Спасибо, полковник, – русский молодцевато отдал честь и принялся бодро отдавать приказы подчинённым. Вот так это у него получается? Видно же, что чувствует себя ещё гаже, чем Фокадан, а поди ж ты, молодцом держится. По всему видно – ещё три дня без сна может вот так вот. Силён русский… даже если он татарин. Егеря, рассыпавшись по окрестностям, действуют вполне достойно, но попаданец снова почувствовал смесь гордости и досады. Его инженерный полк смог бы делать всё это ничуть не хуже. Гордость за себя и своих солдат и досада за подготовленных конвейерным методом русских солдат. Есть ведь в Российской Империи прекрасные солдаты, взять хотя бы баклановцев. Почему же при подготовке солдат не учитывается их опыт!? Опыт войны в Северной Америке? Почему уже вроде как подготовленные солдаты, попав на Кавказ, проходят переподготовку фактически заново? Русские офицеры в большинстве своём прекрасно понимают, что солдат нужно учить иначе, с учётом современных реалий войны, а не времён Наполеона Бонапарта. Но не могут – неповоротливое военное министерство бдит. Нужно учить как положено, а не как правильно.