– Снова, – бормочет Черняев, разглядывая в потёртую подзорную трубу предместья Берлина. Лицо у фельдмаршала хищное, да и окружающие его офицеры свиты глядят волками, загнавшими наконец-то дрожащего от усталости лося, – традиция уже, Берлин брать… Фокадан вместе с инженерными офицерами в свите на птичьих правах[310], как ценные специалисты. Попаданец мог бы занять более прочное положение, но предпочёл остаться в компании коллег, а не быть принятым в качестве младшего члена стаи. Офицеры свиты безукоризненно вежливы и ни словом, ни взглядом не позволяют себе никаких уничижительных действий, выглядя при этом как олимпийцы, сошедшие на Землю. Алекса это страшно развлекает и он включился в вечную игру, изображая такого же небожителя, но из соседнего пантеона[311]. Судя по мелькающим у инженеров улыбкам, небезуспешно. Черняев выше этого, но судя по глазам, фельдмаршала эта пикировка слегка забавляет. Пока не вред делу, почему бы и не да? – У инженеров есть какие-то соображения? – Поинтересовался командующий. Покосившись на инженерных генералов, молча стоящих с умным видом, Фокадан ответил: – Смотря какую стратегию выбрали вы, господин фельдмаршал. Если город нужен целый, это одно. А если потерь не считать, взять к утру, то другое. – Тоже верно, – весело хмыкнул Черняев, – если потерь не считать, то что бы посоветовал инженер? – Зажигательные снаряды, – без раздумий ответил попаданец, – непрерывный обстрел ключевых точек города в течение суток, затем разведка боем и прорыв штурмовых отрядов в слабых местах. – Смогут прорваться-то? – Не скрывая скептической улыбки спросил Черняев. – Смотря как полки подготовлены, – равнодушно пожал плечами Алекс, – если как мой или как ветераны Бакланова, то город к вечеру был бы наш. Но как я понимаю, рассчитывать на это не стоит. – Не стоит, – с затаённой тоской сказал фельдмаршал, – к сожалению. Полковник Фокадан прав, многое зависит от вводных. Так что вот вам задачка, которую нужно решить к вечеру, господа инженеры: город нужно взять достаточно быстро и с минимальными потерями с нашей стороны. Главное – как можно меньше потерь, но и заниматься осадными работами несколько недель нам нельзя. Нет их у нас. – Предлагаю разделиться на несколько групп, – предложил попаданец, которого понесло, – и устроить мозговой штурм. Поделиться желательно так, чтобы в каждой группе были представители разных стран и разных родов войск. Быстро объяснив свою идею присутствующим, Фокадан замолк. Генералы переглянулись, ухитрившись взглядами и тончайшей мимикой провести целое совещание за несколько секунд. – Что-то я слышал о концепции мозгового штурма, – задумчиво сказала герцог Тешинский, – Ле Труа, если не ошибаюсь? – Не ошибаетесь, господин фельдмаршал, – подтвердил Алекс, – ныне он командует гвардией у мексиканского императора, а по факту и всей армией. – И недурно командует, – сказал Черняев, снова переглянувшись с австрийским фельдмаршалом, – благодарю вас, полковник, интересная идея. Ну как, господа? – Я за, – согласился Тешинский, приглаживая бородку, – несколько вариантов с последующим сведением их в нечто единое выглядит многообещающе. – Простите, господа, – подал голос Фокадан, разрешите добавить? – Вам, пожалуй, не разрешишь, – не скрывая улыбки сказал русский фельдмаршал. Послышались смешки, шутка оказалась удачной и очень к месту. – Благодарю, – ёрнически поклонился Алекс, отчего смешки стали ещё громче, – Господа, не стесняйтесь предлагать самые дикие идеи! Глупость младших офицеров легко купируется[312] опытом и знанием старших. С другой стороны, старшие офицеры мыслят обычно несколько шаблонно. Известно же, что генералы всегда готовятся в прошедшей войне[313]. Тешинский хмыкнул и приоткрыл было рот, но смолчал, с трудом сдерживая улыбку. Почти тут же лицо его стало задумчивым, и герцог остро взглянул на попаданца. – Вы со мной в группе, полковник Фокадан, согласны? – попросил Черняев. * * * В особняке, где расположилась ставка командующего союзными войсками, необыкновенно многолюдно, шумно и накурено. – Неудивительно, – с долей цинизма подумал Фокадан, – одно присутствие при ставке командующего сулит неплохие карьерные перспективы, а уж в такое-то время и подавно. Достаточно засветиться перед генералитетом, подать пару реплик вовремя, да сделать многозначительное лицо в нужный момент – и вот очередной орден, звание или назначение на интересную должность. Офицеры ставки перемещались по кажущимся хаотичными орбитам, но взгляд опытного человека безошибочно определяя здешнее солнце, планеты и планетоиды. Черняев, войдя в огромный холл, моментально стал центром этой маленькой вселенной. Офицеры стараются попасться на глаза фельдмаршалу, переброситься с коллегой какой-то громкой фразой, или каким-то иным способом показать свою значимость и деловитость. Фокадан, чуть отстав от Черняева, прислонился к колонне, наблюдая за этим театром и чувствуя себя естествоиспытателем или этнографом в экзотическом племени. Несколько странное, но забавное чувство, заставившее его хихикнуть по-детски. Пока фельдмаршал решает какие-то вопросы, попаданецпытается вычислить закономерности в этом броуновском движении[314], и кажется, что-то получается… – Полковник! – Позвал его один из адьтантов фельдмаршала, и Алекс с неохотой отвалился от колонны, пройдя под взглядами офицеров в зал для совещаний. Огромное помещение, в девичестве бывшее столовой, выглядит эклектично[315], как и положено помещению, в котором меж картин кухонной тематики развешаны карты и оружие. Столовая может разместить порядка полусотни человек, работай она по прежним правилам. Но сейчас сюда набилось никак не меньше сотни человек, ведущих себя крайне деловито. Попаданец снова непроизвольно включил этнографа, наблюдая за поведением стаи приматов в естественных условиях. – Я это вслух сказал? – С интересом поинтересовался он, видя ледяные взгляды окружающих. Впрочем, не все возмущены, некоторых реплика явно развеселила. Что характерно, как раз они-то и остались, а вот приматы вытеснены из зала. – Каждый раз одна и та же история, – устало пожаловался Черняев присутствующим, когда в зале осталось менее тридцати человек, – некоторые офицеры правда ведут себя, хм… как стая приматов, по меткому замечанию полковника. Делать карьеру на умении подать карандаш или вовремя состроить соответствующую физиономию, подражая начальнику, это как-то… Фельдмаршал не нашёл подходящих слов и только махнул рукой, расстегнув затем верхнюю пуговицу на мундире. – У нас хуже, – флегматично сказал старенький австрийский генерал-майор, о котором попаданец знал, что тот происходит чуть ли не из крестьян, – много хуже. В России приматы в основном на должности свитских обретаются, имея много почёта и мало власти. У нас… сами знаете. – О человекообразных поговорим потом, в более спокойной обстановке, – сказал Черняев, фыркнув, – а пока – работаем. * * * С лёгкой руки Черняева, подхватившего слова Фокадан, свитских офицеров в Европе недоброжелатели стали называть приматами или человекообразными. Названия прижились накрепко, став причиной для бесчисленных ссор и дуэлей. Глава 36 Предместья Берлина горят ярким пламенем, выбрасывая густые клубы дыма и жирной копоти, кружащейся в воздухе и оседающей на предметах. Когда ветер приносит дым на позиции осаждающих, дышать становится тяжело, несмотря на внушительное расстояние. По идее, дымный воздух с сажей и копотью должен рассеиваться, но он какой-то концентрированный, едкий и необычайно ядовитый. В предместьях стоят не только жилые кварталы, но и фабрики из тех, что городские власти не пустили непосредственно в город. Красильные производства, производства взрывчатки, металлургия – отсюда и ядовитый дым. Представлять, каково там горожанам, не хочется, и так понятно, что сотни человек погибнут от лёгочных и сердечных проблем. Чувство вины? Куда ж без него русскому человеку, пусть даже он теперь кельт… но чувство злорадства тоже есть. Не столько даже послезнание с сюжетами ВОВ, сколько вспоминается Хайль! буршей и жизненное пространство. В голове вертится фраза, что паровозы нужно давить, пока они чайники. Нельзя сказать, что становится сильно легче, но некое чувство правого дела где-то в глубине души наличествует. Своё участие в разработке плана Фокадан оценивает весьма скромно. Кое-какие идеи из будущего, да опыт войны в Северной Америке. Некоторые его предложения приняли на совещании, но скорее из любопытства. Насколько они оказались полезны и насколько высоко оценит их генералитет, предсказать сложно. Мышление людей девятнадцатого века и века двадцать первого отличается разительно. Попаданец пробыл в этом времени не первый год, но до сих пор удивляется и удивляет других. Пару раз на совещании приходилось в буквальном смысле прикусывать себе язык, чтобы не брякнуть чего-нибудь лишнего. Войны ныне принято вести достаточно интеллигентно, без излишеств, так что некоторые идеи, почерпнутые из ТВ, явно не к месту. Ляпнешь что-нибудь этакое, и получишь репутацию нелюдя. К чертям такую радость. * * * Разом забахали гаубицы[316], земля колыхнулась и вести разговор стало невозможно. Фокадан жестом приказал продолжать работу, отправившись к себе в блиндаж. Обстрел Николаифиртель[317] будет вестись где-то с полчаса, по расписанию. Решение сосредотачивать огонь артиллерии на каком-то объекте не ново, но никогда ранее не приходилось вести корректировку огня для сотен тяжёлых гаубиц. Справились – на помощь пришла расчерченная на квадраты карта Берлина и воздушные шары. – Полковника Фокадан в штаб Главнокомандующего! – Влетел на позиции полка вестовой через час после обстрела. Переглянувшись с офицерами, полковник непонимающе пожал плечами и велел седлать коня. – … отлично! – Черняев не скупится на самые лестные эпитеты, – ваша идея с расчерченной на квадраты картой дала прекрасные результаты! Казалось бы – сомнительная новинка, но вот поди ж ты, прекрасные результаты, просто прекрасные! – Я опять в Историю влип? – Тоскливо подумал Фокадан, сохраняя восторженное выражение лица, пока его тормошил командующий. – …теперь к вашим идеям будем относится не столь скептически! Ну что, полковник, есть какие-то идеи? Черняев подмигнул, и попаданцу стало как-то неловко. – Ну если только помимо наблюдателей, посадить на воздушные шары отменных стрелков с дальнобойными ружьями, – промямлил он, – не бог сколько народа перестреляют, но обстановка в Берлине станет несколько более нервной. Пуля, прилетевшая неизвестно откуда, заставит подозревать наличие неприятеля в городе. Черняев будто врезается с разбега в стену, моментально остановившись и окаменев. – Интересно, – бормочет он, – порох, разумеется, бездымный[318], чтоб не связали… да, может получиться. Спасибо, полковник, ещё идеи есть? Фокадан отрицательно мотает головой.