– Вот только нам от этого не легче, – подытожил Алекс, настроение которого стремительно испортилось. Глава 28 Кольцо осады постепенно сокращается, пруссаки медленно, но верно продвигаются всё ближе к городу. Нехватка боеприпасов вынуждает осаждённых стрелять только наверняка, а отсутствие заградительного огня помогает вражеским солдатам отвоёвывать территорию. Метр за метром захватывают они траншеи, форты и огневые точки у гарнизона. Противоборствующие стороны уже не разделяют сотни метров, порой траншеи осаждающих и осаждённых находятся на расстоянии менее двадцати шагов, а местами и соединяются. В таких сквозных коридорах часты ожесточённые перестрелки и схватки на белом оружии. Рукопашные схватки стали нормой и вряд ли найдётся хоть один человек из числа осаждённых, за кем нет собственноручно заколотого или зарубленного врага. К счастью для осаждённых, сильно изрытая местность не позволяет эффективно использовать большие массы солдат. В большинстве случаев знакомая местность, огромное количество потайных ходов и ловушек выручает, позволяя наваливаться на солдат Северогерманского Союза как минимум равными силами. Обычно удаётся реализовать локальное[266] численное преимущество, наваливаясь на пруссаков в абсолютном большинстве. Поначалу это спасало, но фон Фалькенштейн с самого начала организовал ползучую атаку в несколько смен, в результате чего атакующие всегда отдохнувшие, отоспавшие и здоровые. Осаждённым же приходится дневать и ночевать в окопах, ловя короткие моменты отдыха прямо в окопах, в весенней грязи. Часто можно видеть, как люди спят, сидя на корточках, крепко обхватив винтовку и не реагируя на стрельбу и разрывы снарядов. Зато стоит раздастся подозрительному шороху со стороны вражеских траншей, как они вскидываются, готовые к бою. Оборвались все до последней крайности, на иных солдатах мундиры больше напоминают одежды бомжей из-за изношенности и грязи. Грязны и люди, некогда помыться и постираться, а банно-прачечный комбинат, предложенный попаданцем, так и не заработал. Командиры батальонов и полков сами заботятся о подчинённых в меру сил и разумений. Единственный батальон, который можно назвать сравнительно обихоженным, это Кельтика, потому как Фокадан наладил соответствующие службы сразу после прибытия в город. Из-за действий вражеской артиллерии и засевшим почти вплотную метким стрелкам, не жалеющим патронов, сильно осложнилось сообщение между отдельными участками обороны и городом. Отряды с подкреплением ещё удаётся перебрасывать, но вот с едой и водой серьёзные проблемы. Настоящего голода и жажды нет, но для людей, измученных хроническим недосыпом, ранениями и болезнями, это очень серьёзно. Особенно с учётом рукопашных. Келтика раздёргана по участкам, её офицеры и сержанты исполняют роль экспертов, руководя работами по латанью дыр в обороне. Фокадан из-за этого приказа крепко поругался с Зиверсом, считая более уместным начать возведение новых укреплений непосредственно у городских стенах и в самом городе. Увы, генерал-лейтенант посчитал неправильным вести настолько ожесточённые боевые действия. По его логике, если городу будут грозить слишком серьёзные разрушения, следует сдаться. Причины тому чисто экономические – город после войны придётся восстанавливать. Алекс прекрасно понял логику, но по его мнению, человеческий фактор важнее. Удержат они оборону до подхода подкреплений, пруссакам не за что будет зацепиться. Соответственно, потерь среди наших солдат будет куда меньше. Большая кровь сейчас обернётся меньшей кровью чуть погодя. А экономика… кто её восстанавливать будет, если людей положить? Спорили на повышенных тонах, но после слов Зиверса о эмигрантах, которые после победной для нас войны приедут в Австро-Венгрию, так что люди у нас будут, а казна ныне пустая! разговор прекратился. Вспылил тогда Фокадан не на шутку, с трудом сдержавшись от мата и вызова на дуэль. Доверительные отношения сошли в итоге на нет, став прохладно-официальными. Полковник ныне мотается по участкам, выступая то в роли главного инженера, то политрука. Не сказать, что радует такая нагрузка, но делать нечего. Причём приходится совмещать всё это с работой при штабе, куда его регулярно дёргают как военного инженера. Повышенные нагрузки привели к тому, что попаданец снова похудел, напоминая гончую в охотничий сезон. Впрочем, не он один, добрая половина офицеров и большая часть солдат близка к истощению. * * * Близкий разрыв снаряда заставил пригнуться. Реакция бессмысленная ввиду запоздалости, но нервы не отключить. Страха как такового нет, просто рефлексы заставляют реагировать тело на шум. – Опять лезут, сэр, – устало доложил сержант Кельтики, Фокадану, шепелявя из-за недавно выбитых в рукопашной зубов. В Прибрежном Форте до прибытия полковника О,Майли оставался за старшего – офицеров выбило, а пополнение прислать не успели. Так что дельный сержант инженерных войск, успевший зарекомендовать себя в глазах австрийцев наилучшим образом, почти сутки руководил обороной и нужно сказать – очень успешно. Чтобы имперски настроенные австрийцы допустили над собой власть чужака, оный должен показать себя прямо-таки эпическим героем. О,Майли до эпического не дотягивает, но совсем чуть-чуть, воюет уже в третьей армии. Помимо Гражданской, успел послужить ещё и в британской, куда его насильно завербовали в возрасте шестнадцати лет. Попаданец мысленно поставил в уме галочку – прекратить называть войну Севера и Юга войной Гражданской. Конфедераты считали каждый штат отдельным государством, как и было изначально. Так что и война для них никак не Гражданская, а война Севера и Юга, война за Свободу и так далее. Выглянув в амбразуру, Фокадан озадаченно пробормотал: – А это ещё что за хрень? – Вроде как из Липпе-Детмольда[267], – ответил О,Майли, прищурившись, – какие-то там дворцовые стрелки или ещё какая хрень. Парадные вояки, сэр. – Хм… Появившаяся было мысль с началом атаки ушла. Одетые в разноцветные мундиры, ходячие мишени неумело, но азартно лезли в рукопашную, картинно размахивая холодным оружием – как учили для парадов. Алекс приник к винтовке, выбирая цель… выстрел! Голова вражеского офицера разлетелась, как гнилой арбуз. Ну да не редкое дело, калибр нонешних патронов прямо-таки устрашает. Пошарив в подсумке, полковник не обнаружил боеприпасов. Со вздохом вытащил револьвер, три патрона осталось. Сабля из ножен, и вниз по приставной лестнице. За ним ссыпались и ординарец с адъютантом, привычно выстраиваясь в отлаженную ещё во время нью-йоркских беспорядков боевую тройку. – Эйрин го бра! Услышав боевой кличь и увидев командира с саблей, немногочисленные кельты Прибрежного воодушевились, ринувшись в атаку, увлекая за собой австрийцев. – Эйрин го бра! Тщательно дозируемое боевое безумие в крови, сабля в правой, револьвер в левой. Набегающего с винтовкой врага, передёргивающего затвором, встретила пуля из револьвера, попавшая в живот. Походя добив его ударом клинка в горло, Алекс тут же отпустил револьвер, повисший на кожаном шнурке, а сам вцепился в винтовку, прижав её к плечу. Фланаган с саблей, и Конноли с винтовкой прикрывают, уверенно отбиваясь от врагов. Выстрел, и одним врагом меньше. Ещё… курок щёлкает вхолостую. Быстро к убитому солдату, проверить подсумки. Есть! Выстрелы захлопали один за другим, подчинённые по примеру командира осваивали трофейное оружие, уничтожая врагов. Пьяных до изумления! Атаку отбили, а потом ещё, ещё и ещё. Когда к вечеру пришло подкрепление, от всех защитников форта в живых осталось меньше пятидесяти человек. * * * – Капитуляция, – безжизненно озвучил Зиверс на совещании, – боеприпасов у нас не осталось, враги стоят у городских ворот. Иначе – штурм, отразить который мы не в силах, а после… сами знает, что бывает после штурма. Офицеры знали, и пусть не слишком охотно, но согласились с командующим. – Против, – жёстко сказал Фокадан, вставая со стула, – согласно договору между Австрией и Баварией, вы перестаёте быть моим командиром по оглашению капитуляции. Я буду пробиваться из города. – Штыками? – С холодной вежливость спросил командующий, приподняв бровь. – Если понадобится. Раскланявшись, Алекс покинул штаб и тут же послал вестовых, собирая своих. – Зиверс капитулировал, мы прорываемся, – деловито сказал он, не пытаясь играть в демократию. Может, не все офицеры были согласны, но спорить никто не стал. В конце концов, все они – высокомотивированные добровольцы, сражающиеся ради кельтской славы. А главное, здесь они пусть и косвенно, но воюют с англичанами! – Баварцев надо оповестить, – флегматично сказал Фланаган с рукой на перевязи, – их здесь мало конечно, но может захотят с нами уйти. Баварские части в Писеке представлены разрозненными взводами и ротами, попавшими в город до начала осады, и прикомандированными с её началом к австрийским частям. Солдаты Людвига сражались всё больше в других местах, так что и отстойники для потрёпанных частей у Баварии в иных городах. В Писек попали те, чьи фронтовые дороги оказались чересчур извилистыми – части конной разведки, взвод егерей, интенданты. Их и было-то немного, а после боёв в осаждённом городе осталось немногим более батальона. После начала осады объединять баварцев не стали, не с руки. Да и зачем сводить воедино солдат из разных родов войск? Толку-то от такой части. Если бы среди баварцев нашёлся офицер чином от майора и выше, то да… Фокадан же не совсем баварец, так что вялая претензия на командование сборным баварским подразделением в своё время мягко отклонилась штабом Зиверса ссылками на законы и подзаконные акты. Настаивать попаданец не стал, не бог весть какая честь, да и брать на себя ответственность, выстраивая иерархическую лестницу с кадровыми офицерами чужого государства… к чертям такое счастье! Поскольку после предложения капитуляции, пруссаки прекратили обстрел и ползучую атаку, декларировав перемирие на двадцать четыре часа, баварские офицеры оказались в городе, прибыв помыться и постираться перед событием. – Долгих предисловий разводить не буду, – сходу сказал Фокадан, поздоровавшись с прибывшими, – мною принято решение пробивать из города силами батальона. Как старший по званию и должности офицер, временно представляющий Баварию, предлагаю присоединиться ко мне. Настаивать не буду, каждый решает сам. – Просто помните, – добавил Фланаган, – русские уже в Германии, а сдаваться в плен, когда твоя сторона побеждает, это не по мне. – Разрешите, мы посовещаемся, – попросил пожилой интендантский капитан, оглядев коллег. – Пятнадцать минут. Давить не хочу, но в зависимости от количества от количества людей планы придётся корректировать. Выйдя из помещения, Алекс закурил. Не то чтобы тянет, просто табак действует на него, наподобие кофеина, а спать хочется отчаянно. Бездумно затягиваясь, смотрел на темнеющее к ночи небо, облаками. В голове никаких мыслей, дзен[268]… – Господин полковник, – капитан Тилль вышел всего через пять минут, – наши мнения разделились. Трое из одиннадцати коллег считают должным принять капитуляцию, по разным причинам. – Тем лучше, криво усмехнулся Алекс, отбрасывая окурок, – надеюсь, они не откажутся принять под своё крыло раненых и больных? Чудесно! Прошу всех капитулянтов удалиться, а боевых товарищей приглашаю остаться, проведём совещание. Выждав, пока удалятся капитулянты, развернул карту с нанесёнными позициями своих и чужих, да не вообще, детально – где пруссаки стоят, а где всевозможные союзники. – Как вы видите, господа, кольцо окружения вокруг города очень неравномерно, на чём и основан мой план. Пополнение фон Фалькенштейна прямо-таки воплощение немецкой пословицы Отбросов нет, есть резервы. Послышались смешки офицеров, лица начали разглаживаться. План на глаза переставал казаться самоубийственным, становясь пусть и непростым, но вполне реальным. – Как видите, в таких условиях прорыв из окружения становится возможным. Осталось только уточнить детали написать несколько сценариев на разные случаи.