* * * Людвиг бушевал, он ещё мог бы понять нормальную дуэль, но на ножах!? – Как ты мог!? – Монарх бегал по тюремной камере, куда приехал сам, перепугав жандармов, – есть суд, есть… – Я защищал свою честь, – ответил Алекс, с интересом наблюдая за королём. После дуэли попаданца начался отходняк, всё прочее казалось несущественным. Он жив… – Ты! – Взъярился Людвиг. – И твою тоже. – Не понял? – Удивился монарх, становясь внезапно серьёзным и присаживаясь на нары, – давай-ка… – Прикажи, пусть принесут статью и мои оригинальные записи. Наверняка уже к делу приобщили. Людвиг кивнул стоящему в дверях офицеру и тот коротко отдал распоряжение. Затребованное принесли всего через пару минут. – Смотри, – тыкнул Алекс пальцами, – и сравнивай. А теперь представь, какое это оскорбление для прусского монарха и всей Пруссии? Не забудь также, что приписанные мне слова могли счесть твоими, я вроде как рупор. – Герр Фокадан прав, – неожиданно сказал стоящий в дверях гвардейский офицер. В гвардии упорно не считали попаданца настоящим офицером, старательно игнорируя или в лучшем случае, обращаясь, как к гражданскому лицу. Тем неожиданней оказалось заступничество. – Оставив статью без должной реакции, или отреагировав на неё с опозданием, отношения между Пруссией и Баварией могли быть сильно испорчены. Вряд ли это заговор, скорее редактор решил усилить статью, не подумав как следует. Но проверить не мешает. – Ты же понимаешь, что я не могу не отреагировать на случившееся? – Виноватым тоном сказал Людвиг после минуты раздумий. – Делай что должно, – ответил Алекс спокойно, – ты мне только дай возможность написать ответ на статью. В газеты, разумеется. * * * «… – заговор, или глупость покойного редактора, помноженная на алчность, сложно сказать. Идёт расследование, и о его результатах доложат жандармы, если сочтут нужным. Несмотря на несколько напряжённые отношения с Пруссией, хочу сказать, что не испытываю к пруссакам вражды или неприязни. Бывает такое, что интересы государства и гражданина расходятся, а уж если это гражданин другого государства, то и удивляться этому не стоит. Да, я не согласен с политикой Пруссии, считая её опасной и ведущей к Большой Войне. Но пруссаки по большей части вполне достойные люди. Более того, некоторых из них я имею честь называть друзьями. Герос фон Борке, Алекс Шмидт… вот неполный перечень имён подданных Пруссии или выходцев из этой страны, с которыми я познакомился во время Гражданской Войны, разделившей САСШ на две страны. Люди эти по идеологическим соображениям сражались на разных сторонах конфликта, но я помню их не только как хороших солдат, но и надёжных товарищей. Людей, которым можно доверить жизнь, кошелёк или жену. Потому-то редакторские правки в моей статье и встретил столь резко. Я счёл их оскорблением людей, лично мне знакомых…» Глава 15 Одиночная тюремная камера на солнечной стороне, с большим зарешеченным окном, свободно пропускавшим свет и воздух, вполне комфортабельна по мнению попаданца. Плесени на стенах нет, сухо, достаточно тепла и света, что ещё нужно сидельцу? Прогулки по первому требованию, еда из одного котла с надзирателями, любые книги из тюремной и личной библиотеки, посетители. Последние, откровенно говоря, изрядно поднадоели. Алекс, не один месяц проживший куда как в худших условиях, отнёсся к заключению, как к мелкой неприятности. Людвиг же, заглянувший в камеру при заселении туда друга, ушёл в слезах. Представители богемы и профессуры, навещавшие его, так же по большей части приходили в ужас от невыносимых условий существования, невозможных для культурного человека. И бог с ними, но посетители каждый раз норовили высказаться на эту тему, глядя на Алекса, как на мученика. – Четырнадцать месяцев в таких немыслимых условиях сидеть! Бог мой… Разве что давешний полковник-секундант оглядел камеру с видом знатока и высказался вполне одобрительно. – У нас в училище гауптвахта куда гаже была, и ничего. Через две недели Фокадан решительно ограничил возможность своего посещения, отговорившись желанием поработать. Сказать бы кому в двадцать первом веке… Хотя чего говорить? Привилегированные сидельцы были и будут во все времена. Ограничив посетителей часом в день перед ужином, попаданец успокоился и в самом деле начал работать. – Кто бы поверил, что в тюрьме может быть уютно? – Задал сам себе вопрос, возясь с архивами Гражданской Войны. Бумаги заполонили добрую половину камеру, но Алексу это не мешало. Разложив их в определённом порядке, начал собирать воедино хронику Войны. Волновал не столько хронологический порядок действий, сколько логика действий и историография[131] происходившего. Получался этакий архивный детектив, явственно подводящий к теории заговора в верхах обеих сторон конфликта, и кукловодах со стороны. Расследования и суды, проведённые после войны прежде всего в КША, подтверждали выводы Фокадана, но многое осталось за кадром – в интересах следствия, политики или нужных людей. Алекс сумел соединить воедино отдельные звенья цепи, доступные массам. Косвенные данные, логика и предзнание из будущего творят чудеса. Вчерне уже закончил первый том, рассказывающий о предвоенном времени, о зарождении конфликта. После ограничения посетителей работа пошла семимильными шагами, и попаданец несколько увлёкся. Ныне заканчивал второй том, о первом этапе Гражданской Войны, когда армии противоборствующих сторон только-только формировались. * * * – Герр Фокадан, – позвольте провести обследование, – не унимался тюремный врач, – нежелание выходить на прогулки вызывает опасения в вашем психическом состоянии. – Я разве не выхожу? – Искренне удивился попаданец, часто моргая красными глазами. – Уже две недели как, – ответил врач, встревожено переглянувшись с комендантом. Фокадан озадаченно почесал затылок и обнаружил, что волосы пора мыть, причём давно. – Эк я увлёкся-то работой… – сказал он негромко, – будьте так любезны, – напоминайте мне о прогулках более активно. Комендант закивал охотно и попросил, преодолевая смущение: – Может, вы заодно будете давать нам уроки бокса? Всё полезней, чем бесцельные хождения по двору. – Почему бы и нет? По вечерам два часа перед ужином. Если погода позволит, то прямо во дворе. Комендант снова замялся, и попаданец понял его терзания. – Можете отгородить угол, чтобы другие заключённые не видели этих уроков. Я понимаю ваши опасения, негоже учить уголовников искусству кулачного боя, пусть даже и косвенным образом. Два часа незаметно превратили в три, из которых час отводился на упражнения с клинковым оружием. Комендант, Петер Клее, мастерски владел тесаком и очень прилично палашом. Алекс снова набрал мышечную массу, окреп и немного загорел. Работал по-прежнему очень много, по двенадцать-шестнадцать часов в сутки. Врач, простимулированный Людвигом, только вздыхал, глядя на это безобразие. Поскольку в одиночной камере заняться по большому счёту нечем, с нравоучениями не лез. Единственное, попросил немного разнообразить работу, дабы сохранить гибкость психики. Алекс немного нехотя (очень уж хорошо идёт работа с архивами!) согласился. По воскресеньям, после посещения тюремного храма, писал теперь короткие юмористические рассказы тюремного типа в стиле Швейка. Получалось неплохо, если судить по восторгу коменданта и надзирателей. Поди ж ты, пишет откровенно халтурно, только-только не скатываясь в пошлятину и вторичность, а вот нравится. Не первый раз уже так, с Пеппи точно так же получилось. – Герр Фокадана, – через месяц обратился к нему Клее, – может, показать рассказы Его Величеству? Алекс только пожал плечами, давая добро. Монарх одобрил, и теперь Тюремные рассказы еженедельно печатали в газетах. Поначалу попаданец отнёсся к этому равнодушно, но легковесные рассказы пользовались такой популярностью в Баварии и за её пределами, что поклонники начали составлять петицию Людвигу, с просьбой о досрочном освобождении – за хорошее поведение. Столь странная формулировка, тем не менее, оказалась правильной, позволяя скостить часть срока. Рассказы каким-то боком подпадали под эту статью. Попаданец честно пытался понять суть происходящего, но юридическая казуистика такого уровня оказалась ему не по зубам. – Чего спешишь-то? – Поинтересовался как-то комендант после тренировки, помогая снимать фехтовальную амуницию, – я же вижу, что ты не только от скуки работаешь. Фокадан немного замялся, но потом решил, что правда не дискредитирует[132] его. – Суды сейчас в САСШ идут, – чуточку нехотя сказал он, – Линкольн и прочая сволота… Валландигэм всех собак решил на него повесить. Не сказать, что не заслужил, но по большому счёту, бывший президент скорее марионеткой являлся, чем реальным правителем. Его и проталкивали-то наверх с кучей нарушений[133], что сейчас и вскрывается. – Поучаствовать хочешь? – Понимающе кивнул Петер, вытирая потное лицо. – Н-нет, – попаданец скривился, как от зубной боли, – я его не люблю, сильно не люблю. Но делая его козлом отпущения, Валландигэм выгораживает других, не менее виноватых козлов. Бесит! Посадить их всё равно не посадят, при нынешнем президенте, по крайней мере. Но максимально осложнить жизнь людям, которые из-за прибыли готовы убивать даже не условных врагов, а своих же солдат в землю класть! В Конфедерации таких уродов развешали по деревьям, отчего и победили. А в САСШ живут и процветают. Трупоеды. – Достойно, – только и сказал комендант, но всё не уходил, поглаживая пышную рыжую бороду с обильной проседью. – Тебе обязательно делать это самому?