– А если нет? Если всё совсем-совсем с нуля начнётся? Шихуа посмотрел на Балтаза, Балтаз развёл руками, как бы говоря: ну вот такой он у нас непонятливый. Алып сказал: – Тогда мы откатимся в настоящее и сможем зайти в игру снова. На равных со всеми. Не катастрофа. Хотя неприятно, конечно: в асаты выбиться о-очень непросто. – Без музыки этой, без пещеры? Асаты недоумённо переглянулись, и Немакс подумал, что ему ещё многое следует узнать. Но уточнил другое: – А как это вы в настоящее вернётесь? Вы здесь по полгода бегаете – и что, в настоящем всё это время за компом остаётесь, не кушая и в туалет не ходя? – Тут время не так идет, – авторитетно пояснил Балтаз. – Я как-то кучу уровней прошёл – это когда ещё предыдущая игра была, или предпредыдущая, с уровнями… – Да? – прервал его Алып с явным сомнением. – Да, – отрезал Балтаз, сморщился и продолжил: – Вроде бы. Неважно. Так вот, тут, короче, сезон прошёл, а потом всё кончилось – ну, как-то. Не помню. Неважно. Я выхожу, в общем, а мать как раз дверь сломать пытается. Ты чего, говорит, молчишь, я, говорит, думала, ты помер уже, голову отвинчу, а-а! Шихуа с Алыпом засмеялись. Немакс с ужасом подумал: боже мой. Они же все пацаны совсем. Дети. Я тоже, конечно, но я думал, что остальные повзрослее будут. Мышцы вон у них, бороды, Алып седой вообще. Да потому и мышцы с сединой, что сопляки, вот и рисуют из себя пожилых да крутых. А повзрослее не будут, похоже, никогда. Странно, что Макс себе облик подростка оставил. Значит, остатки мозгов есть. Ну да, меня заманить много ума не надо. Сижу теперь с игроманами безмозглыми, самая компания мне. Застряли в нарисованном мире и довольны – у костерка языками чешут, в море плещутся да дебильные миссии выполняют. Насколько понял Немакс, асатов было около десятка. Они занимались в основном активным бездельем, время от времени отправляясь в какие-то игрушечные миссии то порознь, то группой, то в составе войска. Сейчас, например, Драгун с парой дружков охотился за сокровищами морогладов на полуострове Бу, ещё несколько асатов забавлялись мелкими диверсиями в лагере садоринцев. Детки малые, в общем. Чем они мне помогут, горько подумал Немакс. А чем угодно, вдруг дошло до него. Надо только понять, найти и заставить. Мне-то, похоже, возвращаться некуда – не просто так ведь Макс меня сюда заманил. Раз здесь я оказался никому не нужным, значит, всё ради моего настоящего тела затевалось. Забрал его как-то Макс или припрятал, поэтому синяя звезда и не срабатывает. Значит, конец света недопустим. – И когда эта перезагрузка? – спросил Немакс. – Как только Бифуан возьмут? – Ага. Бифуан должен пасть, императорский флаг спускается, на трон садится садоринец, любой – тачдаун, яхху! – и в этот момент фххх! Балтаз растопырил пальцы и повёл руками в стороны. – Что фххх? – А всё. Весь мир фххх – и исчезает. И на его месте возникает новый. Вместе с нами. – Или без нас, – вполголоса сказал Алып. – Ну, это спорно. – И временно, – добавил Шихуа. Немакс спросил: – А если Бифуан не падёт? Ну или флаг не будет спущен. Или трон не занят – что-то, в общем, не случится, – тогда как? – А чего это он не падёт-то? – снисходительно поинтересовался Шихуа. – Никуда не денется, вопрос ближайших дней. – Ну прям. Садорину до Бифуана маршем идти дня три минимум, а ещё ведь Гарданику брать. Шихуа издал пренебрежительный звук и отмахнулся. Алып объяснил: – За Ортон воевать тупо некому. Большая часть игрунов уже соскочила, чтобы не расстраиваться, и тупо ждёт поражения. – Так же нельзя, – сказал Немакс. – Как это можно – проигрывать до проигрыша? – Так игрунам-то что. Они как старожилы по-любому получают всякие плюшки в новой игре. Независимо, проиграли или победили: инвайты там, допуск к скиллам, право выстругивать вдвое больше персов, всё такое. Вот и ждут, сложив ручки. Может, в форумах ещё организаторов ругают. Всё как в жизни, в общем. – Не все же такие. – Не все, – согласился Шихуа. – Кому-то куражно просто играть, без разницы, выигрывает или проигрывает. А некоторые просто сдаваться и отступать не любят. Знаешь же эти байки про настоящих солдат, которые сюда переселились, потому что в их реале утомили генералы-предатели – ну там сдача своих городов, сигнал к отходу в разгар победной битвы, всё такое. А тут типа такое невозможно. – Это не байки, – сказал Алып негромко. Шихуа пожал плечами. – Вот и посмотрим. Немакс поинтересовался почти машинально, без особых мыслей: – А если, наоборот, Садорин падёт? Шихуа поднял подбритые брови, Алып заинтересованно выпрямился. Балтаз посмотрел на Немакса и спросил: – Почему? – Неважно. Подходит войско, берёт Тадуру, нет, Жарданвилль, видимо, так? Спускает флаг, занимает трон… – Кресло диктатора. – Ну вот. Что тогда? – Ну, наверное, тоже конец света, – неуверенно предположил Шихуа. – Разница-то, с той стороны мишень поражена, с этой ли, всё равно цель достигнута, война окончена. Перезагрузка. Логично, согласился Немакс и горько задумался. Шихуа продолжил: – Только так не бывает. Кто брать-то Жарданвилль будет? Да ещё успев перед этим с Кингхиллзом разобраться, с Тадуру. Не, нереально. Даже если нашествие из космоса случится, самые крутые бойцы с неба свалятся – всё равно им времени не хватит. Кингхиллз они, ладно, сметут, но пока дойдут до Тадуру, экспедиционный корпус Садорина опа, развернулся и домой поскакал. И вот это будет гасилово. – Ага, – сказал Алып мечтательно. – Ну так давайте устроим, – предложил Немакс, стараясь не показать нетерпения. – В смысле? – уточнил Алып; остальные внимательно изучали Немакса. – Это же интересно, так? Вдесятером против империй, а? Это по-настоящему круто, не то что сейчас, детсад на выезде, а? Или мы что, хуже пришельцев? Не крутые бойцы? Алып медленно сказал: – Норм. Вот откуда ты взялся такой умный, не из космоса случайно? И конь у тебя такой… Немакс уже привык и к завистливым шуткам про Рому, и к новому имени, которое придумалось само и довольно удачно. Представляться хоть Максом, хоть Немаксом было глупо и странно – после настойчивого-то «Вы Макса не видали?». Заготовленным ником он так и не обзавёлся. В голове вертелось ещё слово «лопух» на русском и почему-то на английском. В местном языке такого слова не было, здесь лопухи не росли, но Немакс помнил здоровенные зелёные листы, хотя и не мог сообразить, какое они имеют к нему отношение. А вечное его «норм», из-за которого мама ругалась, оказалось на удивление уместным. Тем более что Немакс, похоже, и впрямь был тут единственным нормальным. Но сейчас, кажется, в нём заподозрили не столько нормального – это он переживёт, – сколько лазутчика или провокатора. Это пережить будет сложнее. Бойцами асаты были умелыми, и не Максу-Немаксу-Норму с ними состязаться, в любом теле и на любой скорости. И до Ромы-то добежать не успею, вообще всё забуду, тоскливо подумал Немакс, с трудом сдерживаясь, чтобы не оглянуться на возможный путь отхода. Алып продолжил: – И почему ты раньше не пришёл? Мы бы с такой идеей такого наворотили. – Наворотим ещё, – сказал Балтаз, вскакивая. – Не плачь. Глава 16. Так уж лось – Насть, ну не плачь, говорю. Да, Танюш. Да откуда я знаю. Мальчик какой-то. Да, в Зотове. Ну, если ты не слышала, то я тем более. Не объясняет она толком ничего, плакать начинает, вот, опять. Давай-давай, сейчас самое время, ага. Танюш, я говорю – не надо пока. Дед некоторое время молчал, глядя на дорогу, потом сказал: – Танюш, ну плачет человек. Мы будем разбираться, а человек будет плакать, да? Нет, не получается так. Не надо человеку плакать, и всё. Доедем, всё сделаем, будем разбираться, ладно? Да не бойся ты, ёлки. Я тебя не подводил никогда, и внучку не собираюсь. Маме я позвонил, не дёргайся. Всё, успокаивайся давай. Чайку наверни зелёного этого своего и ложись. Всё хорошо будет, я утром позвоню. Он выдернул наушник, покосился на Макса и сказал: – Всё нормально. Не спеша доедем, всех, кого тебе надо, найдём. Я на завтра с работы отпросился, по Зотову тебя повожу. Вечером обратно. С мамой и школой уж сама разбирайся, пожалуйста. Договорились? Макс молча кивнул. Они уже выехали из города и теперь шуршали по загородной трассе вдоль жидкого лесочка. Машины время от времени проскакивали навстречу, впереди не было видно никого. Сзади – Макс, избоченившись, посмотрел в зеркало – тоже. От этого чувство странного не уходило – наоборот, обострялось до дикой настороженности. Макс толком не помнил ни одного фильма, хотя какие-то куски и названия всё шустрее толкались в памяти, и в этих кусках постоянно так случалось: герой плюхается в неприятностях, наконец вроде приходит спасение, он успокаивается – и раз! – тут и падают настоящие грабли. Макс упорно ждал грабель. Всё это время. Когда дед отказался орать на ребят, отвёл Макса в сторону и внимательно его выслушал. Когда не стал уточнять, почему неприятности незнакомого мальчика в чужом городе означают смерть внучки – впрочем, Макс и сам как мог обходил этот вопрос стороной. Когда заставил сходить домой, поужинать как следует или, раз уж есть не хочется, собрать сухой паёк с термосом чая. Когда приделывал магнитом к холодильнику записку для Настиной мамы. И даже когда усадил Макса на пассажирское сиденье, сел за руль, полистал дорожный атлас, пошептал что-то и тронулся, Макс ждал грабель. Ждал, что дед велит не маяться дурью, запрёт Макса дома, подсыплет ему снотворное в чай, отвезёт к матери на работу или придумает ещё что-нибудь, чтобы из-за внучкиной блажи не тащиться на ночь глядя непонятно куда непонятно зачем. Макс подозревал, что большинство взрослых в похожем случае что-нибудь придумали бы. Настин дед не стал. Повезло Насте с дедом. Может, и с Максом повезёт. Дед как будто услышал. Сказал, не отрывая внимательного взгляда от выхваченного фарами светло-серого сектора впереди: