Покачав головой, подбираю гидрокостюм, доску и ухожу. На ее болтовню я не реагирую, поднимаюсь по пляжу туда, где стоит машина. Проверяю время на водонепроницаемых часах. Если не потороплюсь, опоздаю. На то, чтобы ехать мыться и переодеваться, времени нет. Сегодня сойдет пляжный душ. Прикрепив доску к багажнику на крыше, забираю полотенце и небольшую сумку с дезодорантом, мылом и ополаскивателем для рта. Сбегаю по ступеням, ведущим к маленькому патио и распылителям, поворачиваю ручку и жду, когда капли превратятся в струю. Вода пахнет солью и серой, по ощущениям напоминает слизь, но хотя бы можно смыть песок. Опускаю голову под холодный поток, промываю волосы, а затем намыливаюсь шампунем. Вытираюсь, вслед за тем меняю шорты на неофициальную форму: темные джинсы и мятую, но чистую черную рубашку. Перед тем как убрать сумку в машину, я вытряхиваю две таблетки обезболивающего и запиваю их теплой водой. «Тетя Зола», ресторан, где я работаю барменом, находится неподалеку от пляжа. Мне хватает времени купить чизбургер в одном из фургонов, что припаркованы на главной улице. В этом фургоне правильно готовят бургеры: сыр из коровьего молока, острый перец чили, хрустящий салат и красный лук. Дожевывая остатки бургера, я нахожу место на парковке для сотрудников и иду к боковому входу. Вытирая теплую горчицу с подбородка, я осматриваю людей: одни направляются к главному входу, другие показывают документы Кори и Алеку, сегодняшним вышибалам. Для столь раннего часа толпа уже приличная. Чаевые должны быть отличными. У дороги стоит девушка. С этого ракурса почти не видно лица, только подбородок, кончик носа и мягкий изгиб скулы, освещенные красными огнями, что вспыхивают над головой, но меня странно к ней тянет. Она среднего роста, длинные каштановые волосы. Плечи она втянула и обнимает себя, будто пытается держать себя в руках. Синее платье подчеркивает тонкие ноги. Наверное, это меня и цепляет. Сердце бьется чуть быстрее. Я жадно разглядываю бледную кожу между лопаток. Она вскидывает голову, что-то говорит, однако слов не разобрать. Не успеваю и глазом моргнуть, а ее уже поглощает толпа. Крепко зажмуриваюсь, выводя себя из транса, но уже слишком поздно. Девушка исчезла. Сердце екает, в груди возникает странное ощущение, теплое и в то же время холодное. Спустя секунду я догадываюсь, что это такое, чешу голову и вздыхаю. Разочарование. Хештег: КАПЕЦ. «Чувствуешь?» Пытаясь избавиться от этого чувства, вынимаю из заднего кармана ключи и распахиваю огромную металлическую дверь. Снова проверяю время. Шагая по коридору, угрюмо здороваюсь с Тиш, которая в кабинете возится с документами. В кухне с разделочного стола я беру морковные палочки, чтобы избавиться от привкуса горчицы и перца во рту. Долговязый Мика, стоящий перед грилем, кивает и спрашивает про сегодняшние волны. Я рассказываю про южные волны, предсказанные для Треслс-Бич и Дель Мар, а потом выскакиваю за створчатую дверь, что ведет на первый этаж «Тети Золы». Музыка, голоса, звон бокалов, лязганье металла о металл. Насчет толпы я угадал. Народа столько, что нечем дышать. Едва я попадаю за барную стойку, Джейми тараторит: — Слава богу. — Скучал? — Винсент и Марго обслуживают важных шишек. — Он наливает в стакан двадцать грамм водки, добавляет газировку и выжимает лайм. — А ты разбирайся с девичником в патио. — Да ладно? — Осматриваюсь в поисках поднятых рук. Да кого я обманываю? Я ищу девушку в синем платье. — Они напиваются и ведут себя игриво. Одна из них только что просила сфоткать мой пенис для какого-то опросника. — Он направляет меня к стойке. — Два бакарди с колой! — Шот калуа! — Бурбон. Чистый. Заказы выкрикиваются. Напитки смешиваются и разливаются. Деньги платятся. Не обращаю внимания на боль, работаю, низко опустив голову. «Столичная» с ананасом. «Бад Лайт» в бокале. Шоты «Пиклбек». — Бармен! — нетерпеливо кричит кто-то. Поднимаю голову. Бармен. Вот кто я. Забудьте о Лэндоне Янге, восходящей звезде серфинга. Он здесь больше не живет. Глава 5 Джемма Узкие улочки, пересекающие пляжный променад крест-накрест, вечером оживают. Над головой переливаются неоновые огни, отбрасывая на меня замысловатые красно-зеленые узоры. Люди повсюду: плетутся мимо маленького фургончика в конце квартала, где продают острые хот-доги и жареные сырные палочки, высыпают из темного клуба, нестройными рядами стекаясь на улицу. Они исчезают из вида, растворяются, ускользая к стоянкам такси, выплывая, как пылинки, из затененных коридоров и заворачивая за углы. Стоя на тротуаре, я заправляю волосы за ухо и закрываю глаза. Из широкого прохода между одноэтажными зданиями ветерок приносит терпкий запах гвоздики и готовящегося мяса. — Идешь? Невинный вопрос скорее задан с любопытством, чем со злостью. Распахиваю глаза. Огни возвращаются, приобретают четкие очертания. На меня, беспокойно хмурясь, смотрит Джули. — Да, извини. Надо было перевести дух. Вместе со Смитом и Клаудией мы проходим сквозь толпу. Кажется, они знакомы со всеми, включая вышибал у двери. Причмокиваю и поправляю ненавистный наряд, который меня вынудила надеть Джули. Такое ощущение, что на меня стошнило примерочную какого-нибудь магазина. Без шуток. Широкий ремень из кожзаменителя больше подошел бы Чудо-женщине, если бы на вечер она решила стать Дианой Принс, на ногах у меня блестящие черные туфли с километровыми каблуками, которые, как утверждает Джули, приманивают мужчин. Ага, как же. Чуть раньше она заявила, что надетая на мне тряпка цвета электрик — это платье, но я не сомневаюсь, что она ошибается и на самом деле это бюстгальтер-бандо либо манишка. Даже в Эл-Эй, стране силиконовой груди, пластики ягодиц и ботокса, прикид сочли бы стриптизерским. Он до того короткий, что ветер щекочет бедра и все пялятся на мои бледные ноги. — Хватит. Тебе очень идет, — в сотый раз заверяет она и, схватив за локоть, тащит меня по короткой лестнице. — Нравится? — перекрикивает Клаудия оглушительную живую музыку. Проморгавшись, я привыкаю к тусклому освещению, и все становится на свои места. Разглядываю занятые столики, танцоров, группу из четырех человек, выступающую на сцене в форме полумесяца, что втиснута между фиолетовыми амбарными дверьми. Чего уж греха таить, ничего хорошего я не ждала, оттого приятно удивлена. — Здорово! — кричу я в ответ. Ресторан классный, но стильность не бросается в глаза, — самая стильная разновидность стильности. Представьте себе людей, которые делают покупки в «Хол Фудс». Представьте себе измученного татуированного музыканта в очках, как у Бадди Холли. Представьте себе Ист-Бей. Одно не вяжется с другим, но смотрится круто. На стенах затейливые рисунки. Рядом со стойкой менеджера зала висит масляная картина, где изображен чихуахуа в котелке и бабочке. Над кабинками из зеленой кожи тянется проволочная полка, заставленная причудливыми керамическими кошками. Клаудия привстает на цыпочки. — У барной стойки вроде есть свободные места! Пойду займу! — выкрикивает она, устремляясь прочь и уводя с собой Смита. Мы с Джули идем следом, неторопливо минуя обеденные столы, полчище раскачивающихся потных тел. Когда мы наконец-то доходим до Смита, он поднимает сверкающий бокал с пенистой зеленой смесью и интересуется: — Ну и что мы пьем? — Шоты? — предлагает Клаудия, стоя за стойкой, на плече у нее висит белое полотенце. — Ты здесь работаешь? — вытаращиваю я глаза. Очень надеюсь, что она туда забралась не для того, чтобы приколоться. Не хочу, чтобы нас выгнали. — Да. — Поэтому у тебя получилась замечательная «Маргарита»? — Поэтому, — шевелит она бровями. Я захожусь в хохоте. — Ну? Что выпьете? Еще «Маргариты»? Джули задирает юбку и залезает на барный стул. Она рассматривает цветные бутылки, стоящие на полках, длинный ряд пивных кранов. — Пожалуй, остановлюсь на «Лавовом потоке». — Что в нем? — задаю я вопрос. Джули пожимает плечами и издает звук, напоминающий лопнувший шарик. — Он розовый, пенистый и со вкусом сладкой ваты, зато шибает по мозгам. Какая на фиг разница, что в нем? Разумно.