– А впрочем, чему я удивляюсь? Все эти годы ты только и делала, что лепила из себя куклу. Барби-содержанка. Современная версия. Сиськи, губы... Ты хоть одну книжку прочитала за пять лет? Хотя бы Артёму, сыну? Раздражение Богдана выплёскивалось впервые так агрессивно и прямолинейно. Обычно он не опускался до подобных деталей. Ворчал более абстрактно. Пять лет брака были для него годами под анестезией. Ничего не чувствовал, ничего не хотел чувствовать. Сделал, как считал нужным, принял свой крест и залез с ним в футляр-холодильник. И замёрз. Только с Артёмом оттаивал. Мгновенно. В чём малыш виноват? Ни в чём. Чистая светлая душа. С мамашкой только не повезло. Тянется к ней все пять лет и никак дотянутся не может... – Заткнись! – зашипела Кристина, тоже никогда себе не позволявшая раньше подобного с мужем. Пять лет они терпели, притворялись. Каждый по своей причине имитировал если не оргазм семейной идиллии, то во всяком случае сносную норму сосуществования. – Я буду одеваться так, как считаю нужным! У меня шикарные ноги и грудь – я не собираюсь их прятать под паранджой! – Между этим блестящим лоскутом на полуголом теле и паранджой – миллиард вариантов элегантных образов. – Богдан пожал плечами, – не будь ты моей женой, мне бы и дела не было. Но привести свою жену с шикарными ногами без трусов и не менее шикарными сиськами с выпирающими под тканью сосками – это немного лишнее, тебе не кажется? Видно же сразу, что ты без белья! Твой наряд кричит об этом! Или ты переодеваешься, или никуда не идёшь. Богдан скрестил руки на груди, давая понять, что тема иному обсуждению не подлежит. – Ты специально это сейчас устроил! Сейчас, когда такси уже ждёт на улице! Хочешь с Маргошей своей потусить? Думаешь, я не понимаю? – Во-первых, я тебе сказал, что корпоратив не стандартный, дресс-код подразумевает вечернее платье. Во-вторых, я не подсовывал тебе это шалавское одеяние и знать не мог, что ты так вырядишься. А в-третьих, – Богдан потемнел лицом и выговорил медленно – медленно, не сводя с Кристины глаз, – имя Маргариты чтобы не смела даже пачкать своими губищами соскообразными. "А то что? Что ты мне сделаешь?!" – хотела фыркнуть Кристина, но вовремя осеклась. Есть у некоторых людей темы: у кого-то это мать, вера, Родина, у кого-то другое, – но трогать эти темы всуе нельзя. Просто нельзя, и всё. И сейчас человек, который несмотря на нюансы их взаимоотношений, фактически был мужем, дал понять, что для него эта тема – другая женщина. Маргарита. Кристину ужалила обида. Не забыл он свою бывшую, скотина великомученическая. За пять лет не забыл. Какого чёрта у Кристины столько лет украл... – Хорошо! – Крис со психа скинула туфли на высоченных шпильках. – Я переоденусь! Но это займёт время. Мне мейк надо будет поправить и вообще. Богдан посмотрел на часы. – Приедешь позже. Если захочешь. Я не могу задерживаться. Перед концертом у меня беседа с учредителями. Загорский и Лихашов хотят лично со мной обсудить детали одного важного коммерческого проекта. Развернулся и вышел из квартиры. Глава 50 Марии упорно дозванивалась мама. Телефон истерил в беззвучном режиме последние пять минут. А вдруг что-то случилось? Мария не могла сидеть и наслаждаться концертом. Оставалось, в принципе, пару песен, но... – Извините, мне срочно нужно отлучиться, – прошептала сидевшей рядом Маргарите и на цыпочках, насколько это было возможно на каблуках, выскользнула из зала. Андрей Эткинд, воспользовавшись, моментом, шепнул Маргарите: – Это специально для вас, Маргарита Сергеевна. Мне показалось, что вам должна понравиться эта песня. Маргарита улыбнулась ему в ответ. Откуда ему знать про её вкусы? Неужели Мария права и это всё неслучайно? Так же тихо, пока все аплодировали предыдущей песне, ответила: – Андрей Аркадьевич, спасибо. Зару обожаю. Надеюсь, вы не рылись в моей жизни, чтобы выяснить это? – Нет, что вы. Я – не рылся. Когда Зара запела песню, Маргарита замерла. Не знала, что на эту мелодию Евгения Дога есть слова. Это же вальс... Их с Богданом любимый фильм, любимая мелодия... – Вам нравится? – прямо во время исполнения шепнул довольный собой Эткинд и взял Марго за руку. Бледная, – слава богу, этого было не видно при данном освещении, – не в силах что-либо ответить, она лишь едва заметно кивнула ему и вежливо улыбнулась. *** Богдан пропустил большую часть концерта – дела превыше всего. Зато продуктивно пообщались. Загорский специально прилетел для решения рабочего вопроса из Испании, ему корпоратив в его же компании не помеха. В зал Бероев зашёл, когда певица объявила последнюю песню. Замер. Заиграл симфонический оркестр. Это та самая музыка. Если бы его боль могла звучать, она звучала бы именно так. Он сразу нашёл её взглядом. Сидит рядом с Эткиндом. Тот что-то ей шепчет. Она кивает. Эткинд нежно взял Марго за руку. Он ухаживает за ней ?! Не может быть. На работе и намёка не было... А она, что она? Руку не убрала. Улыбается. Марго улыбается чужому под музыку, которая принадлежит только им двоим... Богдана прошиб озноб. Словно застал любимую в объятьях другого. Я не имею право её ревновать. Я сам всё разрушил... Маргарита должна быть счастлива. О чём я думал, идиот. О чём мечтал поговорить? Может ещё с Кристиной познакомить? – Богдан сам себе горько ухмыльнулся. Всё правильно. Каждый получает то, что заслуживает. Маргарита заслуживает только самого лучшего. Богдан быстро и тихо вышел из зала. *** – Мам, что случилось? Мария нашла какой-то коридор, лестницу, вроде бы тут тихо, никто не ходит. Поднялась на межэтажную лестничную площадку. Тут точно никого. Все лифтом пользуются. Мама, как обычно, включила монолог на пятнадцать минут о чём-то неважном и скучном. Какие-то упрёки ради упрёков. "Почему ты не берёшь трубку, ты же видишь, что я звоню" – и т.д и т.п. Как будто весь разговор и затеян был под это. Интересно, о чём бы она говорила, если бы Мария ей ответила сразу? Мария привычно вздохнула и, приглушив громкость, положила телефон на подоконник. Маме просто надо выговориться. Как всегда. Бесполезно объяснять что-то про "Мам, ну ты же знаешь, где я и почему не могу ответить. Зачем отвлекаешь и обижаешься?" Проще переждать словесный поток, со всем согласиться и отключить телефон. До следующего раза. Скинув туфли, Мария забралась на подоконник. На концерт уже всё равно возвращаться не стоит. До конца немного осталось – что ходить туда-сюда, смущать исполнительницу неуважительным поведением? Сейчас начнётся более раскрепощённая часть мероприятия: банкет, танцы. А Марии вдруг захотелось уйти. Перевозбудилась, потом разволновалась, потом мама добавила... Так тоскливо стало. Дождаться Маргариту Сергеевну с концерта, сказать ей, что решила уйти и точка. Внизу кто-то зашёл через ту же дверь, что и она. Мария замерла. Наверное, кто-то из персонала. А, ладно. Ничего ведь плохого она не делает. Сидит и сидит одна в тишине на подоконнике. – Билеты я взял. Ты готова? Мужской голос звучал приглушённо. – Да хоть сегодня! Меня трясёт уже от этого мудака! Женский голос шипел чуть громче. – Мы не обсуждали это, но пацана придётся оставить с отцом. Детские поликлиники, садики, школы – это не вписывается в план побега. – Естественно. Я же тебе говорила: намамкалась я выше крыше. Пусть остаётся... – женский голос презрительно озвучил, – с папашкой! Только он ему не отец. – В смысле? – В прямом. Бероев бы не ушёл от жены из-за разового перепёха. Помучился бы от измены, да всё забыл. Ещё б больше её любил и ценил. А я как раз только узнала, что залетела. До него. Не коси глазами, милый. Это было за сто лет до нашей встречи. Или ты хочешь, чтобы я от тебя что-то скрывала? – Крис, детка. Я не осуждаю. Я люблю тебя и мне плевать на всё и всех. Я тоже не святой. Голоса умолкли. "Целуются" – догадалась Мария. "Лишь бы наверх не пошли" – затаилась, не зная, куда себя деть от невольного подслушивания.