— Мисс Мак-Кари, вы позволите нам делать свою работу? — Простите. — Когда вы в последний раз видели мистера Милгрю? — Почти неделю назад… на пляже. — В ту ночь, когда были убиты Дэвид Тейлор и малолетний Дэнни Уотерс? — Да. — Я кивнула. — Почему вы находились на пляже в такое время? Вы работаете медицинской сестрой в Кларендон-Хаусе… — Я вышла немного освежиться… У меня болела голова. — Голова болела после того, как вы вечером сходили в театр с доктором… — Мертон сверился с какими-то записями, — …Дойлом? Отпираться было бесполезно. Я еще раз кивнула. — А до вашей встречи на пляже? Когда вы виделись с Робертом Милгрю? Мне показалось, что они и так знают все ответы и просто дожидаются, когда я совру и угожу в западню. Вспомнив, как мы с Робертом ходили в ресторан, я задумалась об Эбигейл. Девочка, обнимающая сама себя. Ее тело — это вертикальная линия в центре и симметричное пространство плоти по обе стороны. Я не хотела о ней думать, но этот образ впечатался в мою память. — Но если вы не желали его больше видеть, почему же вы снова встретились на пляже? Я ответила, что в тот вечер, когда я вышла из театра, Роберт за мной следил. — Вы поссорились? — Да. — Из-за чего? — Он хотел, чтобы я отказалась от работы в Кларендоне. — Почему? — Чтобы я уехала вместе с ним в Лондон. — Так вы жили вместе? — Нет. Но… он сказал… что предпочитает Лондон. — Он намеревался жить с вами? — Нет. Мертон скрестил руки на груди. И насмешливо уточнил: — Значит, вы намеревались отказаться от своей работы в Портсмуте и проживать в Лондоне одна, потому что он так захотел… — Нет. Я сказала ему, что не поеду. — Вот почему вы отправили ему эту записку. — (Я кивнула.) — Но каков же был ваш план? Вы, по-видимому, друг друга любили. Он захотел, чтобы вы перебрались в Лондон… — Он хотел, чтобы я жила там, потому что так нам было бы спокойнее, когда… он будет меня навещать. — Когда он будет вас навещать. — Мертон понимающе кивнул. — Чем занимался мистер Милгрю? — Он моряк на торговом судне, на «Неблагодарном». Мертон скинул пиджак и теперь сидел на столе, держась с краю, чтобы не создалось впечатление, будто он подбирается ко мне поближе. Руки в карманах, как и всегда. Услышав мой последний ответ, инспектор переглянулся с сержантом. Это вытянутое покрасневшее лицо перегруженного работой чиновника ничуть не походило на лицо Мертона-триумфатора, каким он месяц назад явился из Лондона, чтобы разобраться в деле об убийстве бродяги Хатчинса. Теперь на лице его залегли суровые складки. Черты его окаменели под грузом ответственности. Джеймсон ответил неопределенным жестом. Мертон снова перевел взгляд на меня: — Откуда вы знаете? — Он… он так говорил. — А что еще он вам говорил? — Говорил, что приехал в Портсмут, чтобы увидеть меня. — Чтобы увидеть вас, — повторил Мертон, как будто мои ответы представлялись ему невероятными. — Да. — Вы знаете, в какой гостинице он остановился? — Нет. — Он что-нибудь рассказывал вам о своей бродячей жизни на улицах Лондона? Я не поверила своим ушам: — Роберт?.. Нет, он ведь… — Вы упрекали его за безденежье, ведь у него не было денег для совместного проживания, это правда? — Я… Мертон склонился надо мной, усы его сделались пугающе громадными. — Все верно, мисс Мак-Кари? Быть может, вы не упрекали его в бедности? Женщины, как правило, презирают мужчин, неспособных их содержать… — Я… я… не презирала его. — Но когда он приходил, он просил у вас денег. Я что-то почувствовала. Такое ощущение возникает, когда проводят грубым предметом по нежной коже. Словно внезапная вспышка. Я поняла это, посмотрев на Джеймсона, который раздувал щеки и записывал нашу беседу, поглядывая на обожаемого инспектора. Все вокруг стало красноватым. Воздух пропитывался напряжением, словно в ожидании развязки. — Да, — ответила я со слезами на глазах. — Он сильно разозлился на вас в Лондоне, узнав, что вы собираетесь переехать. Ему внушал отвращение этот город, полный старых нищих матросов, напоминавших о его собственном позорном бродяжничестве… Но вы, такая здравомыслящая, практичная, как и все женщины, презирали его за жизнь в нищете… Я плакала, я не могла ему отвечать. Мертон смотрел прямо на меня. Потом он поднял голову. И это было как условный сигнал. Смешки у меня за спиной могли бы меня успокоить — при таком смехе человека не будут обвинять в тяжком преступлении, — но я почему-то занервничала еще сильнее. — Могу я попросить… стакан воды? Просьба моя потонула в общем гуле. Мертон, во всяком случае, оставил ее без внимания. — Проституткам, по крайней мере, платят за их клиентов, — добавил инспектор, обращаясь к своей публике. — А эта мисс сама ему платила. Что ко всему прочему свидетельствует о ее глупости. За раскатами хохота последовали аплодисменты. Как будто в переполненном театре опустили занавес. И Мертон действительно поклонился в ответ. — Перед нами образчик скудоумия, — объявил инспектор. — Я угадал это еще при нашей первой встрече. На меня он больше не смотрел — не из соображений приличия, а просто потому, что я перестала интересовать этих людей. 8 Все собравшиеся в участке стоя аплодировали инспектору. Вдалеке, за кордоном из полицейских, приученных действовать силой, остались репортеры — они кричали и махали шляпами. Но шум сразу затих, когда Мертон шагнул вперед и поднял руки, — опытный оратор, призывающий к тишине. Инспектор торжественно возгласил: — Господа, город Портсмут СПАСЕН! Еще один всплеск ликования. «Это был трудный путь, но мы прошли его до конца» — вот о чем шумела толпа. Напряжение Мертона, которое он сдерживал перед лицом восторженных портсмутцев, снова нашло выход в моем лице. Мертон опять заставил всех умолкнуть, как на веселой попойке, где самый пьяный — всегда самый громкий. — А что до вас — убирайтесь вон, чтоб меня черти взяли! Вы, определенно, не обладаете красотой трех граций, так не ухудшайте ваше положение еще и глупостью! Ступайте прочь с моих глаз! Обо мне все как будто позабыли. Что вполне логично, ведь я служила — уже послужила — для них всего лишь источником информации. Как только моя роль завершилась, все глаза — совсем недавно так внимательно за мной следившие — от меня отвернулись. Мне потребовались все мои силы, чтобы добрести до выхода. Торопившийся навстречу полисмен отпихнул меня плечом, но я удержала его за руку: