Сгоревшие бараки снова запылали. На них обрушилась ярость моего города. Я не могла отделаться от мысли, что глаза, ныне наполненные слезами, и рты, вопиющие о справедливости, принадлежат тем же самым людям, которые обходили Дэнни стороной, когда мальчик протягивал руку в поисках пищи или аплодисментов. Убийца как будто расправился с частицей каждого из нас. Полиция запретила представления под открытым небом. Пришлось остановить поиск сокровища, в котором неопытная молоденькая актриса скинула красное платье, чтобы сыграть роль сокровища, но по ошибке оставила его совсем рядом со своим убежищем в скалах крепости. Арестовали нескольких бродячих артистов, представлявших фарсы о преступлении. Убийство Дэнни всех растрогало настолько, что смерть Дэвида Тейлора прошла почти незамеченной. Тейлору было двадцать пять лет, одна нога у него была короче другой, но на крепость рук он не жаловался и работал машинистом сцены в театре «Милосердие». Его тело как раз таки и обнаружили самые первые участники поисков той рассеянной девицы. На рассвете игроки заметили в скалах что-то красное, но это было совсем не платье. И все-таки не все городские представления попали под запрет, и некоторые труппы бросились ловить рыбку в мутной воде. В тот самый вечер «Терренс-Холл» с оглушительным успехом представил старый готический спектакль «Убийство в аду». Ничего еще не было подтверждено наверняка, но в тот вечер общественное мнение — в моем случае его представляли Нелли и Гетти — постановило, что действовал один и тот же убийца. Две жертвы за одну только ночь! Фитиль этой новости разгорелся так ярко, что доктору Понсонби пришлось совершить внеплановый обход пансионеров Кларендона, чтобы попробовать всех успокоить. Несколько его фраз пришлись и на долю персонала. Я помню, как плакали Сьюзи Тренч и Гетти Уолтерс, как миссис Гиллеспи раз за разом лишалась чувств, Джейн Уимпол и Нелли Уоррингтон припадали друг к другу на грудь, а Джимми Пиггот смотрел в пол. Даже мистер Уидон сделался молчалив и серьезен, а старшая сестра Брэддок высоко подняла брови. Как ни странно, речь доктора Понсонби я не запомнила. Зато я прекрасно запомнила мистера Икс. 5 Когда я подошла к его комнате, уже разнесли ужин. Из-за двери доносился душераздирающий вой. Звук был очень высокий, почти пронзительный. Я никогда не слышала, как плачет мистер Икс. На самом деле я никогда не слышала — и не видела, — как мой пансионер выражает чувства любого рода, разве что можно считать выражением чувств его покашливания, чуть более громкие восклицания и еле заметные движения губ. Я пришла в ужас. И больше того, впала в панику. Я знала, что глубоко внутри этой раскрашенной статуи есть сердце, а в сердце живут чувства, но услышать такие звуки я не ожидала. Я открыла дверь без стука. Точнее, попыталась: мне помешало какое-то препятствие. — Мальчики, это мисс Мак-Кари, — холодно произнес голос из кресла. — Пусть она войдет. Паутина отодвинул стул. Меня обдало запахом моря. Окно было открыто. Сбоку от окна, в свете лампы стояли двое мальчиков. Я снова приставила стул к двери и задернула шторы. Мне до сих пор больно вспоминать дрожащие детские лица, на которых грязь мешалась со слезами. Муха плакал громче: это из его рта исходил вой. Я поругала себя за нелепое предположение, что подобные звуки может издавать мой пансионер. А чем же был занят он? Утешал ли он мальчиков? Не стану вас осуждать, если вы решите, что ответ на этот вопрос положительный. Вы бы именно так и поступили, я тоже, да и любой нормальный человек, и даже ненормальный… Но только не он. — Раны Тейлора? — произнес мистер Икс, словно продолжая прерванный допрос. — Одна рана на животе, сэр… — ответил Паутина, — и… на шее. Нож лежал в двадцати шагах… — Только одна… — повторил наш герой. — Прекрасно, а у Дэнни… Паутина опустил голову. Муха размазывал сопли под носом. — Мы… не хотели… на него смотреть… На Зайку, — всхлипнул он. Я обняла малыша. — Не имеет значения, «Портсмут ай» подробно их расписал, — отозвался мистер Икс. — У Дэнни две раны на животе и перерезано горло, интересные вариации… — Пожалуйста, ради всего святого, замолчите, — взмолилась я, прижимая к себе Муху. Мистер Икс оставил мои слова без внимания: — Когда вы видели Дэнни в последний раз? — Вчера ночью, незадолго до двенадцати. Понятно, что в тот момент отвечать мог только Паутина. Бедный Муха трясся в моих объятиях. — Откуда ты знаешь, что это было «незадолго до двенадцати»? — Потому что он спросил у нас, сколько времени. Мы были рядом с вокзалом, где обычно ночуем, и спросили время у Безвинного. — У Безвинного? — Это вокзальный сторож, он всегда нас защищает, когда другие нас пинают и не дают спать. Он говорит: «Это просто безвинные дети». Так мы его и прозвали. — Понятно. Что сказал Дэнни, когда узнал, сколько времени? — Сказал, что у него какое-то дело, и быстро умотал. — Что у него было при себе? — Мешок с вещами. Как… как будто он с кем-то встретиться договорился. Мистер Икс медленно, почти сурово кивнул: — Вы не можете оставаться в городе, вам нужно уехать. При этих словах Муха вырвался из моих рук: — Но… Но!.. Мы не можем оставить тут… Зайку!.. Он же наш друг! — Идиот, Дэнни умер. — Паутина ткнул товарища в бок. Три голоса зазвучали одновременно, не сливаясь в один. Это было три разных выражения: от механической невозмутимости мистера Икс до отчаяния Мухи. Паутина говорил спокойно, превозмогая боль. — Вы должны уехать, я дам вам денег… — Мы не можем! — Потише, не то нас услышат. — Муха. — (Мальчик замер, устремив взгляд на мужчину в кресле.) — Дэнни уже нет, и, больше того, можешь мне поверить: его уже не было, когда с ним сделали это. — Как же это сделали… если его не было? — засомневался Муха. — Было только его тело, а вот разум его уже отправился в странствие. — Откуда вы знаете? — Муха недоверчиво потер свой грязный нос. — Знаю, потому что знаю, перестань волноваться за Дэнни, он не страдал. — Если он где-то странствовал, то он вернется, — возразил Муха не слишком уверенно. — Он не вернется, его тело убито, вернуться он не сможет. Обдумав услышанное, Муха заговорил как будто про себя: — Я могу одолжить ему мое тело… Мы можем жить там вдвоем. Паутина заговорил, не обращая внимания на безумную идею своего друга: — Сэр, почему вы считаете, что… нам пора убираться? — Подымется большая кутерьма, полицейские захотят допросить всех друзей Дэнни, и это будет неприятно. Из Лондона начнут требовать результатов, машина правосудия уже запущена, а ведь она сминает все, что встречается на ее пути. — Мы тоже могли бы уйти туда, где сейчас Зай… туда, где Дэнни, — предложил Муха. — Заткнись уже, нам пора. Но Муха не сдвинулся с места. Только перестал плакать. Я предложила мальчику поесть и попить — он ничего не взял. Он сделался совсем беспомощным и только слабо сопротивлялся, когда рука Паутины потянула его к окну. И тогда прозвучал голос из кресла: — Послушай, Муха, я сыграю тебе на скрипке. Мальчики переглянулись, замолчали и стали ждать. Это «исполнение» отличалось от предыдущих. Движения музыканта не сделались красивее — сплошное дерганье, которое выглядело бы забавно, если не принимать во внимание, что речь идет о душевнобольном человеке. Однако в этот раз все выглядело иначе: мистер Икс не изменился в лице, но весь как-то напрягся; его высокий лоб увлажнился от пота, вена на виске набухла. Детей это зрелище, должно быть, ужасало. — Тебе понравилось? — спросил мистер Икс, опустив руки. Муха кивнул, как под гипнозом. Я сама опрокинула над постелью вазу, в которой мой пансионер хранил деньги. Муха оторопело молчал. Паутина был вынужден тянуть его к окну за руку; дети остановились, снова услышав голос из кресла. — Клянусь вам, я уничтожу того, кто это сделал, — произнес мистер Икс. То была речь сумасшедшего, однако Паутина кивнул с самым серьезным видом — он поверил каждому слову. — Как вы могли пообещать такое бедным детям? — спросила я после их ухода, задергивая шторы. — «Уничтожу»? Мистер Икс ничего не ответил. Он развалился в кресле, как будто «скрипка» забрала все его силы. — Во-первых, почему вы уверены, что это был один и тот же убийца?