Венедикт и Маршал вскочили, но Рома сделал им знак сесть. Теперь было видно, что противник Дмитрия не русский – судя по помаде на волосах, он был американцем. – Давай успокоимся, старина. – Мужчина нервно рассмеялся. Его акцент подтверждал, что он и впрямь американец. – Мне казалось, что это рукопашный бой, а не сражение в духе Дикого Запада. Дмитрий состроил рожу, явно не понимая, что он говорит. – Торговцы Алых, которые проникают сюда, должны пенять на себя. Американец округлил глаза. – Я… я не из Алой банды. – Ты торгуешь с Алой бандой. Я видел тебя на их территории. – Но я не из их числа. Рома встал из-за стола, сделал знак своим друзьям не следовать за ним и с гневным лицом бросился к рингу. Стоящий на нем американец продолжал что-то лепетать, но Дмитрий приблизился к нему, направив на него пистолет. Рома поднырнул под канаты ринга. Дмитрий стоял прямо перед американцем, его ноздри гневно раздувались. Чего это он так завелся? – удивился Рома. На такие проступки вполне можно было не обращать внимания. Ведь этот американец не настоящий Алый. Если он оказался настолько глуп, чтобы заявиться в бойцовский клуб Белых цветов, то его корабль скорее всего прибыл в порт всего несколько дней назад. Рома одним быстрым движением встал между Дмитрием и американцем. – Хватит. – Отойди, – рявкнул Дмитрий и приставил пистолет ко лбу Ромы. – Тебя это не касается. – Или что? – холодно отозвался Рома. – Ты пристрелишь меня? Здесь, в окружении Белых цветов, Рома был в полной безопасности. К его лбу был приставлен пистолет, но он не боялся. Воронин слышал недовольные крики зрителей и, похоже, понимал, что Рома припер его к стенке. Для него Рома был всего лишь надоедливым юнцом, которому господин Монтеков не доверял. Однако для тех, кто окружал их сейчас, Рома был наследником банды Белых цветов – убийцей Алых, пролившим море их крови, чтобы отомстить. Нравилось ему это или нет, Рома оставался Монтековым, а в руках Монтековых были сосредоточены сила и власть. Если Рома считал, что этот американец не Алый, значит, так оно и есть. Рома сделал американцу знак уходить. Но как только тот покинул ринг и заторопился к выходу, Дмитрий прицелился и все равно застрелил его. – Нет! – крикнул Рома. Толпа разразилась ревом – наполовину одобрительным, наполовину возмущенным. Одни втайне ждали, когда Дмитрий прольет кровь, которой они жаждали, другие были насторожены, гадая, какую роль Рома играет в банде, если он не может заставить Дмитрия Воронина подчиниться. Рома кипел уже несколько часов. Он не сумел заставить врачей слушать его, не смог урезонить собственного отца. Он был наследником банды Белых цветов – наследником империи убийц, бандитов и искушенных торговцев. Если он не сможет сохранить их уважение, не сможет управлять ими и питаться их страхом, то что вообще у него есть? Воронин сделал всего один ход против него, и вот уже слышатся глумливые крики, и те, кем он должен руководить, смотрят на него как на ребенка, а не как на наследника их банды. Если бы там, в больнице, был Воронин, врачи бы послушали его. Если бы Дмитрий Воронин сказал господину Монтекову, что помешательство угрожает городу куда больше, чем они ожидали, он бы послушал. Контроль ускользал из рук Ромы, сыпался между пальцами, словно песок. Если он утратит уважение Белых цветов, он потеряет свое положение. Если на него перестанут смотреть как на наследника банды, он не сможет защитить тех, кого ему важно защитить. Алису он уже подвел. Он не хотел подводить и других. – Мы не станем терпеть Алую банду! – Воронин размахивал руками, в одной из которых был зажат пистолет. – Мы убьем их всех! Когда-то Рома сказал Джульетте, что ее гнев похож на холодный алмаз. Этот алмаз можно легко проглотить, и ты ничего не поймешь, пока его грани не начнут резать твои внутренности на куски. Он восхищался этой ее чертой, по большей части потому, что его собственный гнев являл собой полную противоположность, он был подобен неудержимой огненной волне, сметающей все на своем пути. И сейчас эта волна поднялась. Двумя быстрыми движениями Рома выхватил у Дмитрия пистолет и бросил его в толпу. – Это была нечестная игра, – сказал он. – Но я дам тебе шанс исправиться. Толпа разразилась одобрительным ревом. Дмитрий на секунду застыл, пытаясь угадать мотивы Ромы. Затем, взглянув на приветственно ревущую толпу, опустил голову и бросился в атаку. Рома не стал сцепляться с ним в зверской драке, которыми были известны подобные места. Он легко передвигался по рингу, блокируя удары Дмитрия и точно нанося свои. Зрители неистовствовали. Рома дрался, повинуясь инстинктам. Много лет его спарринг-партнером был Венедикт, и теперь это наконец давало свои плоды. Он быстро чередовал атаки и оборону; вот его правая рука заблокировала удар, а левый кулак Рома выбросил вперед, и он с такой силой врезался в челюсть противника, что тот качнулся назад, а в глазах его вспыхнула безумная ярость. Но это не имело значения. Рома, казалось, был неутомим. Он чувствовал в себе почти сверхъестественную силу, в его крови бурлило возбуждение, вызванное необоримым стремлением одержать победу над фаворитом отца, заставить людей вспомнить, кто настоящий Монтеков, настоящий наследник, а кто всего лишь самозванец. Дмитрий ударил его в щеку, и он почувствовал острую боль, которой не ждал. Он сделал три шага назад, чтобы прийти в себя. Дмитрий взмахнул руками, между указательным и средним пальцами его правого кулака блеснул металл. У него там клинок, – понял Рома и подумал: он мухлюет. Но он и раньше это знал. – Ну что, ты сдаешься? – заорал Дмитрий и ударил себя кулаком в грудь. Рома не мог оторвать глаз от блестящего металла в его пальцах. Он не мог прекратить бой, поскольку знал, что тогда потеряет лицо. Но, если он продолжит, Воронину достаточно будет чиркнуть кулаком по его шее – и он труп. От охватившей его паники он начал пропускать удары. Его противник ударил его ногой, и удар попал в цель. Боковым зрением он увидел приближающийся кулак и, торопясь увернуться, споткнулся. Дмитрий ударил его еще раз, и клинок полоснул его по челюсти. Толпа бесновалась, выкрикивая насмешки. Они чувствовали, что он готов сдаться до окончания боя. Ты Монтеков или ты трус? Рома собрался. С какой стати он дерется так честно? Разве Белым цветам нужен такой предводитель, который руководствовался бы честью? Нет, им нужны пот и кровь и жестокость. Он схватил Дмитрия за длинные, доходящие до плеч темные волосы. Тот не ожидал такого поворота, как не ожидал и того, что Рома ударит его коленом в нос, заломит руку назад, зажмет его шею и пнет под коленную чашечку. Дмитрий с грохотом упал на пол. Толпа бросилась к канатам и принялась трясти ринг. Теперь Рома мог легко сломать шею противнику, мог сделать с ним все, что угодно, и позже сказать, что это вышло случайно. – Победил Роман Монтеков! – объявила женщина, пишущая счет. Рома наклонился достаточно низко к Воронину, чтобы тот точно расслышал его, несмотря крики толпы. – Не забывай, кто я. Он вытер окровавленные губы и, поднырнув под канаты, спрыгнул вниз, в толпу. Надо поскорее убраться отсюда. – Эй ты, – рявкнул он, обращаясь к какому-то малому с белым платком в кармане пиджака. – Скажи, чтобы отсюда вынесли труп этого американца. Мужчина тут же побежал исполнять поручение, а Рома вернулся к своим друзьям и опять плюхнулся на стул. – Да ты у нас герой, – пропел Маршал. – Заткнись. – Рома сделал глубокий вдох. Затем еще. И еще. Мысленным взором он видел, как валится на пол американец. Видел неподвижное тело Алисы. И полное отсутствие каких бы то ни было чувств на лице своего отца. – С тобой все в порядке? – участливо спросил Венедикт. – Да. – Он сердито посмотрел на своего кузена. – Мы можем вернуться к теме нашего разговора? Поскольку Алиса теперь в таком состоянии, – он представил себе бледное лицо сестры, – мне нужны ответы. Если за этим помешательством кто-то стоит, я должен найти этого человека. – Разве твой отец не велел тебе выяснить, не замешаны ли тут коммунисты? Рома кивнул. – Да, но это тупик. С этой версией мы везде упирались в тупик. – Мы могли бы обратиться за сведениями к Алым, – предложил Маршал. – На сей раз… Венедикт прижал ладонь к губам Маршала, заткнув его. – Рома, я ума не приложу, что еще мы можем сделать. После этой встречи стало ясно, что Белые цветы не знают ничего. Остается только одно – размазать наши ресурсы тонким слоем и прислушиваться на всех углах. – Сколько шпионов у нас еще осталось среди Алых? – спросил Рома. – Возможно, они смогут нам помочь. Алая банда практически признала, что у них что-то есть, но они не желают говорить нам. – Вряд ли от опроса наших шпионов будет какой-то толк, – перебил его Венедикт, по-прежнему зажимая рот Маршалу. – Если Алой банде и впрямь что-то известно, они обсуждают это только в ближнем кругу. Позволив слухам проникнуть в среду рядовых членов банды, они бы только усилили панику. Маршал наконец сумел освободиться. – Вы оба тупицы, – сказал он. – Кто из Алой банды появляется везде, куда приходите вы? Кто всеми силами старается найти ответы? – Он посмотрел в глаза Роме. – Тебе надо попросить помощи у Джульетты. Рома вдруг поднял палец, делая знак Венедикту и Маршалу помолчать, пока он будет думать. Поразмышляв, он приказал: – Дайте мне то ведро. Венедикт моргнул. – Что? – Ведро. Маршал встал и принес ему ведро. И едва оно оказалось у него перед носом, жестокий наследник Белых цветов выблевал в него все содержимое своего желудка. – Хорошо, – с горечью сказал он. – Я обращусь за помощью к Джульетте.