Всю обратную дорогу, пока они ехали в автомобиле, Кэтлин молча смотрела на нее. Джульетта чувствовала на себе этот взгляд, и он был подобен слою кожного сала на лбу – он тоже немного беспокоил ее, но не причинял вреда. – Что? – спросила она наконец, когда автомобиль остановился перед кабаре, чтобы выпустить Розалинду. После того как та, выйдя, захлопнула за собой дверь, накинула на плечи меховой палантин и вошла в кабаре, чтобы исполнить свой дневной номер, Джульетта передвинулась на заднем сиденье, чтобы оказаться напротив Кэтлин. – Почему ты продолжаешь так странно смотреть на меня? Кэтлин моргнула. – О, я думала, что ты не замечаешь. Джульетта картинно закатила глаза и положила ноги на противоположное сиденье. Автомобиль сдал назад, и под его колесами громко захрустел гравий. – Bi áo jiě, ты недооцениваешь те глаза, которые у меня, – она взмахом руки обвела свое лицо, – есть везде. Я что, обидела тебя? – Нет, конечно, нет, – быстро ответила Кэтлин. Затем она медленно выпрямилась и показала на руки Джульетты. Та опустила взгляд и увидела кровавое пятно между большим и указательным пальцами. – Думаю, я ожидала, что ты просто помашешь перед ней пистолетом или что-нибудь в этом духе. А не станешь по-настоящему ей угрожать. Кэтлин всегда была миролюбивой. По письмам, которые она и Розалинда регулярно писали Джульетте в Америку, неизменно кладя их в один конверт, было заметно, насколько разные у них характеры. Во-первых, несхожими были их почерки. Розалинда по-английски и по-французски писала размашисто, выводя множество петель, и чертила крупные иероглифы, когда переходила на китайский, а у Кэтлин, напротив, почерк был убористый, как будто ей постоянно не хватало места, и ее буквы или иероглифы то и дело налезали друг на друга. Но дело было не только в разности почерков, Джульетта могла отличить письмо одной сестры от письма другой и тогда, когда они печатали их на печатной машинке. Розалинда выражалась ярко и остроумно, чему не приходилось удивляться при ее классическом образовании. Было смешно, когда она описывала, как у мистера Бина на прошлой неделе лопнули штаны в самом интересном месте. Кэтлин была не менее начитанна, чем ее сестра, но ее взор всегда был устремлен внутрь. Она никогда не рассказывала о последних жертвах кровной вражды и не выдавала изречений относительно циклической природы насилия. Вместо этого она подробно, шаг за шагом, описывала, что надо сделать, чтобы положить этому насилию конец и наконец зажить в мире, удивляясь тому, почему никто в Алой банде, похоже, не способен установить этот самый мир. У Джульетты имелся ответ. Только ей не всегда хватало духа сообщить его Кэтлин. Потому что кузина не желала слышать этот самый ответ. – Этой женщине все время приходится иметь дело со всякой гопотой. – Джульетта оперлась подбородком о ладонь. – Думаешь, ее испугал бы какой-то там пистолет? Кэтлин с досадой вздохнула и пригладила волосы. – И тем не менее… – Тебе же доводилось присутствовать на деловых встречах моего отца, – перебила ее Джульетта. – Я слышала, как мама говорила, что Цзюцзю привозил тебя и Розалинду на некоторые из этих встреч несколько лет назад, пока вам не надоело. – Надоело только Розалинде, – невозмутимо ответствовала Кэтлин, – но да, наш отец привозил нас на некоторые переговоры. – Переговоры, как же, – фыркнула Джульетта, откинувшись на спинку сиденья. Но насмехалась она не над Кэтлин, а над теми иносказаниями, к которым прибегали члены Алой банды, как будто не знали, как в действительности обстоит дело. Им давно пора начать называть вещи своими именами: вымогательство, шантаж. Подъехав к дому, шофер притормозил перед воротами, но не заглушил мотор. Все ворота в ограде особняка были новыми, их установили вскоре после того, как Джульетта отбыла в Нью-Йорк. Они доставляли немало проблем тем Алым, которые охраняли усадьбу по периметру и должны были открывать ворота, когда к семье Цай приезжала родня. И сейчас двое Алых поспешили открыть тяжелые металлические створки прежде, чем Джульетта наорет на них за то, что они слишком медлят. Но ничего не поделаешь, за безопасность приходится платить, ведь от угрозы никуда не деться. – Ты же помнишь, как ведет дела мой отец, да? – спросила Джульетта. Сама она не раз наблюдала за этим после своего первого возвращения домой. И даже раньше – она помнила, как в самом раннем детстве она иногда улавливала запах крови, исходящий от ее отца, когда он поднимал ее. Алая банда не терпела слабых. – Да, – подтвердила Кэтлин. – Если это может делать он, то почему то же самое не могу делать я? Кэтлин нечего было на это ответить. Она только вздохнула и взмахнула руками, словно признавая свое поражение. Автомобиль остановился. Его дверь открыла служанка, и, хотя Джульетта оперлась на ее руку, она могла бы выйти из высокого салона и без посторонней помощи, поскольку платье у нее было короткое, свободное и не стесняло движений. А вот Кэтлин понадобилось несколько секунд, чтобы достойным образом покинуть салон в тесном ципао. К тому времени, когда подошвы Кэтлин заскрипели, ступая по гравию подъездной дороги, Джульетта уже шла к парадной двери особняка, задрав голову к солнцу, чтобы погреть лицо. У нее все получится наверняка. У нее есть ее имя. Завтра она с утра пораньше явится на работу к этому самому Чжану Гутао и открыто с ним поговорит. Так или иначе она должна остановить это помешательство прежде, чем от него пострадают ее люди. Внезапно сад огласил пронзительный крик. – Али, что с тобой? Джульетта резко повернулась в ответ на панику, прозвучавшую в этом крике. Ее сердце сжимал ужас. Теперь уже слишком поздно. Помешательство уже здесь. – Нет, нет, нет, – завопила Джульетта, бросаясь к цветочным клумбам. Али шла мимо них, возвращаясь в дом и неся на бедре корзину с постиранным бельем. Вот только сейчас эта корзина валялась среди роз и выпавшее белье нещадно сминало цветы. А Али раздирала собственное горло. – Положи ее, – приказала Джульетта ближайшему садовнику, тому самому, который и привлек ее внимание, закричав. Вместе они уложили служанку на землю, но, когда голова Али ударилась о мягкий грунт клумбы, ее пальцы уже были до костяшек погружены в плоть горла, разрывая сухожилия и мышцы. Раздавался жуткий чавкающий звук. Глаза Али остекленели, руки обвисли. Джульетту чуть не вырвало. Из горла Али хлестала кровь, и красное пятно расползалось по земле, пока не дошло до того места, где когда-то стоял флигель для слуг и где свой конец встретила няня. Поэтому и не стоит любить слишком уж сильно, – оцепенев, подумала Джульетта. – Все равно ко всем нам придет смерть… Из большого дома донесся вопль, полный ужаса. Кэтлин. Джульетта вскочила на ноги. – Кэтлин! – закричала она. – Кэтлин, где ты? – Джульетта, сюда! Джульетта вбежала в дом и пронеслась по гостиной мимо тетушек, которые сидели на диванах, обмениваясь сплетнями, и сейчас, ахая, повскакивали со своих мест. В кухне она увидела Кэтлин, та стояла у длинного стола, застыв в ужасе, прижимая руки ко рту и сдерживая крик. На полу корчился повар, по его предплечьям текла кровь. В метре от него в дверном проеме, ведущем в главный коридор, прислонившись к косяку, стояла служанка, колотя себя в попытке не поддаться помешательству. – Отойди… Служанка рухнула на пол. Из ее горла на затейливую резьбу, которой был украшен дверной проем, и на бежевые стены брызнула кровь. Джульетте пришла в голову смутная мысль о том, что это пятно на древесине, возможно, не удастся вывести, и оно останется в доме навсегда. Даже если оттирать его изо всех сил и потом закрасить, оно все равно проступит и будет напоминать о неспособности Алых защитить своих людей. Служанка перестала шевелиться, и Кэтлин со сдавленным всхлипом кинулась к ней, при этом ее прическа растрепалась, и длинные волосы упали на лицо. Это помешательство – оно может быть заразным. – Стой, – истошно крикнула Джульетта. Кэтлин остановилась как вкопанная, и в наступившей тишине Джульетта услышала один-единственный звук – свое тяжелое дыхание. Она повернулась к двум тетушкам, которые осторожно вошли на кухню. Они в ужасе закрыли рты руками, но Джульетта не дала им времени на то, чтобы ужасаться. – Приведите сюда людей, охраняющих ворота, чтобы убрать трупы, – приказала она. – И скажите им, чтобы они надели перчатки. Глава одиннадцать Джульетта захлопнула багажник автомобиля с такой силой, что кузов задрожал. – Готово, – крикнула она шоферу. – Езжай. Шофер, чье лицо отражалось в зеркале заднего вида, угрюмо кивнул. Автомобиль двинулся по гравийной дороге в сторону главных ворот и ближайшей больницы. Теперь Джульетте не надо было заниматься мертвыми телами – их, завернутых в простыни, погрузили в багажник и везли в морг. – Барышня. Джульетта повернулась и увидела перед собой посыльного. – Да? Он показал на дом. – Ваши родители спустились. Они спрашивают, в чем дело. – А, они спустились. Наконец-то, – пробормотала Джульетта. Не тогда, когда в коридорах звучали крики. Не тогда, когда Джульетта орала на бандитов, осыпая их площадной бранью, чтобы они побыстрее принесли простыни и чтобы служанки принесли воды, чтобы слуги попытались смыть пятна крови с половиц. Им определенно понадобятся еще уборщики. – Я поговорю с моими родителями, – вздохнула Джульетта. И, пройдя мимо посыльного, она направилась в дом. Возможно, у ее родителей была встреча в кабинете ее отца, но внизу полно родственников, которые своими глазами видели эти ужасные смерти, а новости в этом доме распространялись быстро. Но, вернувшись в гостиную, Джульетта не поверила своим глазам, поскольку здесь собрались все ее родные. – У нас что, вечеринка, на которую я не приглашена? – съязвила она, остановившись на пороге. В кухне все еще было полно крови, а вся ее родня собралась здесь, внизу? Они что же, хотят заразиться и умереть? Господин Цай, встав с дивана, перебил кого-то из их родственников, который пытался что-то сказать. – Джульетта. – Он показал подбородком в сторону лестницы. В руках у него она увидела три листка плотной кремовой бумаги. Дорогой бумаги. – Пойдем. Остальные расценили это как приказание разойтись. Только Тайлер остался сидеть на диване, заложив руки за голову с таким видом, будто ему ни до чего нет дела. Перехватив убийственный взгляд Джульетты, он как ни в чем не бывало склонил голову набок. Джульетта прикусила язык и быстро поднялась по лестнице вслед за своим отцом.