– Рома! – закричал Дмитрий. – Где ты пропадал все утро? Хотя он был всего на несколько лет старше, Дмитрий всегда вел себя так, будто он намного лучше Ромы и может смотреть на него сверху вниз. Когда Рома проходил мимо, он протянул руку и попытался взъерошить его волосы. Рома отшатнулся. Ему было девятнадцать лет, он был наследником одной из двух самых могущественных империй в Шанхае, но когда в комнату входил Дмитрий, он снова ощущал себя ребенком. – Да так, ходил кое-куда, – неопределенно ответил Рома. Если сказать, что он ходил по делам Белых цветов, Дмитрий начнет выспрашивать, по каким делам, и не слезет с него, пока не вызнает все. Дмитрий был не так глуп, чтобы открыто оскорблять Рому, но Рома слышал оскорбления в свой адрес всякий раз, когда он толковал о его молодости, всякий раз, когда он хмыкал, пока Рома говорил. Именно из-за Дмитрия Рома не мог быть мягким. Именно из-за Дмитрия Рома, глядя на себя в зеркало, всякий раз делал холодное и жесткое лицо, которое он терпеть не мог. – Чего ты хочешь? – спросил Рома, налив себе стакан воды. – Не бери в голову. – Дмитрий вслед за Ромой зашел на кухню, взял ближайший нож и, насадив на него кусок мяса с тарелки, стоящей на столе, начал обкусывать его, ничуть не заботясь о том, кто оставил там эту тарелку или сколько времени она простояла на столе. – Я тоже собирался выйти. Рома нахмурился, но Дмитрий уже выходил, унося с собой тяжелый запах мускуса и дыма. Оставшись один, Рома сделал долгий выдох и повернулся, чтобы поставить свой стакан в раковину. И только теперь он увидел наблюдающие за ним большие карие глаза на маленьком личике, похожем на лицо эльфа. Он едва не вскрикнул. – Алиса, – прошипел Рома, открыв дверцы буфета. Как ей удавалось наблюдать за ним все это время так, что он ее не замечал? Как она вообще втиснулась в буфет между специями и сахаром? Но он слишком хорошо знал свою сестру, чтобы расспрашивать ее. – Осторожнее, – захныкала она, пока Рома вытаскивал ее из буфета. Когда он поставил ее на пол, она показала на свой рукав, который он зажал в кулаке. – Это новая вещь. Однако ее наряд отнюдь не был новым. Похожий на те рубашки с запахом, которые носили китайские крестьяне при императорах, он был порван из-за того, что Алиса вечно пряталась по всяким тесным углам. А еще она то и дело говорила странные вещи просто затем, чтобы вызвать у людей замешательство, из-за чего окружающие начинали думать, что она то ли слишком юна, то ли не в своем уме. – Замолчи, – сказал Рома. Он поправил ее воротник, затем застыл, когда его рука коснулась цепочки у нее на шее. Это было украшение их матери, которое она привезла из Москвы. Последний раз он видел его на ее мертвом теле после того, как ее убила Алая банда. Блестящая серебряная цепочка резко выделялась на фоне запекшейся крови, вытекшей из ее перерезанного горла. Госпожа Монтекова заболела вскоре после рождения Алисы. Рома навещал ее раз в месяц, когда отец возил его в тайное безопасное убежище, где ее скрывали, неприметный дом в укромном уголке Шанхая. Она была худой и землисто-бледной, но разум ее оставался ясным, и она всегда улыбалась, когда Рома подходил к ее кровати. Поскольку это убежище считалось безопасным, у госпожи Монтековой не было охраны. Но четыре года назад Алая банда все-таки отыскала ее и перерезала ей горло в отместку за нападение, произошедшее несколькими днями раньше, оставив в ее руках увядшую красную розу. Когда они хоронили ее, из ее ладоней все еще торчали застрявшие в них шипы. Роме следовало бы возненавидеть Алую банду еще задолго до того, как они убили его мать, а после этого возненавидеть их еще больше. Но он не питал к ним ненависти. Ведь суть кровной вражды – это око за око, зуб за зуб. Если бы он не устроил нападение первым, они бы не отплатили Монтековым, убив его мать. В такой вражде вина лежит на обеих сторонах. Если ему и следует кого-то винить в гибели своей матери, то себя самого. Алиса помахала рукой перед его лицом. – Я вижу перед собой глаза, но не вижу мозгов. Рома тотчас вернулся в реальность. И одним пальцем приподнял подбородок сестры. – Откуда это у тебя? – мягко спросил он. – Я нашла его на чердаке, – ответила Алиса. Ее глаза загорелись. – Красивый кулон, правда? Когда погибла их мать, ей было всего восемь лет. Ей не рассказали об убийстве, и она думала, что ее мать сгубила болезнь, от которой та страдала давно. – Да, очень красивый, – ответил Рома, и голос его звучал хрипло. Он поднял глаза, услышав шаги на втором этаже. Их отец был в своем кабинете. – Ну, беги, Я тебя позову, когда придет время ужина. Алиса, тряхнув головой с растрепанными светлыми волосами, выбежала из кухни и побежала к лестнице. Услышав, как на четвертом этаже закрылась дверь ее спальни, Рома тоже начал подниматься, направляясь в кабинет их отца. И, помотав головой, чтобы привести мысли в порядок, постучал в дверь. – Входи. Рома сделал глубокий вдох и открыл дверь. – Ну? – вместо приветствия сказал господин Монтеков, не поднимая глаз. Его внимание было приковано к письму, которое он держал в руке и быстро читал, затем он отложил листок в сторону и взял следующее из груды корреспонденции на столе. – Надеюсь, ты что-то нашел. Рома осторожно зашел и поставил сумку на пол. Потом наклонился, секунду помешкал и, достав башмак, положил его на стол. Затем затаил дыхание, сжав руки за спиной. Господин Монтеков уставился на башмак с таким видом, будто Рома взгромоздил на его стол бешеного пса. У него часто бывало такое выражение лица, когда он смотрел на своего сына. – Что это? – Я нашел этот башмак на месте гибели первых семерых человек, – объяснил Рома, – но он принадлежал тому, который умер в кабаре Алых. Думаю, он присутствовал на месте первого преступления, а если так, то речь идет о заразе… Господин Монтеков с силой хлопнул ладонями по столу. Рома вздрогнул всем телом, но заставил себя не закрывать глаз и продолжил смотреть перед собой. – Зараза! Помешательство! Чудовища! Что случилось с этим городом? – взревел господин Монтеков. – Я прошу тебя найти ответы, а ты приносишь мне вот это? – Я нашел именно то, что ты просил, – чуть слышно ответил Рома. В последние четыре года он всегда исполнял то, чего от него требовали, будь то какое-то мелкое поручение или нечто неприятное. Откажись он, ему пришлось бы расхлебывать последствия, и, хотя ему не хотелось быть Белым цветком, мысль о том, что он перестанет быть им, была еще более невыносима. Его звание наследника банды Белых цветов обеспечивало ему безопасность, держало тех, кто ему угрожал, на расстоянии, позволяло ему оберегать Алису и его друзей. – Убери это, – приказал господин Монтеков, взмахом руки показав на башмак. Рома плотно сжал губы, но убрал башмак и, сунув его обратно в сумку, встряхнул ее, чтобы материя скрыла его целиком. – Факты неоспоримы, папа. Восемь человек сходятся в шанхайском порту, и семеро из них разрывают себе горло, а одному удается спастись. И, если на следующий день этот последний также разрывает себе горло, то не кажется ли тебе, что речь идет о какой-то заразной болезни? Господин Монтеков не отвечал. Вместо этого он повернулся и уставился в маленькое окошко, выходящее в людный переулок. Его руки сжали подлокотники большого кресла, на бритом черепе выступил едва заметный пот. Казалось, он позабыл о груде писем на своем столе. Роме были знакомы имена, которыми по-китайски были подписаны многие из них: Чэнь Дусю, Ли Дачжао, Чжан Гутао. Коммунисты. После большевистской революции в России та же приливная волна дошла и сюда, в Шанхай. Новые политические течения, возникшие в Китае несколько лет назад, настойчиво пытались привлечь на свою сторону и Белые цветы, полностью игнорируя тот факт, что они совсем не желали перераспределять богатства. Разумеется: ведь Монтековы так долго копили эти самые богатства, карабкаясь наверх. А большинство рядовых членов их банды оказались в Шанхае, потому что бежали от большевиков. Даже если коммунисты видели в Белых цветах потенциальных союзников, Белые цветы смотрели на них как на своих врагов. Наконец, гадливо крякнув, господин Монтеков отвернулся от окна. – Я не хочу вовлекаться в эту историю с помешательством, – решил он. – Теперь твоя задача состоит в том, чтобы выяснить, что происходит. Рома кивнул. Почему голос его отца звучит так сдавленно? Может, он считает, что заниматься этой историей о массовом помешательстве ниже его достоинства? Или дело в том, что он боится, как бы такое не приключилось и с ним? Сам Рома не боялся. Он опасался только влияния и власти других людей. Чудовища были сильны, но у них не было влияния и власти. А это серьезное отличие. – Я выясню все, что смогу, об этом малом, – сказал он, имея в виду последнюю жертву. Господин Монтеков немного отодвинул свое кресло назад и закинул ноги на стол. – Поспешишь – людей насмешишь, Рома. Сначала ты должен удостовериться, что этот башмак и вправду принадлежит тому Алому, который умер сегодня ночью. Рома нахмурил лоб. – Его тело находится в больнице Алых. Они пристрелят меня, если я там появлюсь. – Придумай что-нибудь. Когда я приказал тебе добыть сведения об Алых, ты, похоже, проник в их логово без проблем. Рома напрягся. Его отец послал его на территорию Алых только потому, что встреча глав их банд была немыслима. Если бы господин Цай и его отец встретились лично и мирно разошлись, для каждого из них это означало бы потерю лица. А Рома мог обратиться к Алым, не нанеся урона чести Белых цветов. Он был всего лишь наследником, отправленным к врагу с важной миссией. – Что ты хочешь этим сказать? – спросил он. – Если у меня была причина зайти в их кабаре, это вовсе не значит, что я могу беспрепятственно шататься по их больнице… – Найди кого-нибудь, кто проведет тебя туда. До меня дошли слухи, что их наследница вернулась. Рома ощутил стеснение в груди. – Папа, не смеши меня. Господин Монтеков небрежно пожал плечами, но в глазах его мелькнуло что-то такое, что совсем не понравилось Роме. – Это не такая уж абсурдная мысль, – сказал его отец. – Наверняка ты можешь попросить ее об одном одолжении. Ведь некогда она, как-никак, была твоей зазнобой. Глава семь Прошло всего несколько дней, но по городу уже начали ходить слухи. Поначалу они были смутными: толковали, что за массовым помешательством стоят не враги, что оно вызвано не какими-то естественными причинами, а самим дьяволом, который стучит в двери поздними ночами и одним своим взглядом сводит человека с ума. Затем пошли толки о появлении какого-то странного существа. Домохозяйки, развешивающие постиранную одежду у реки, утверждали, что видели щупальца, которые оно поспешно спрятало в воду, когда они пришли в сумерках на берег, чтобы снять ее. Несколько трудяг из тех, кто работал на Алых, рассказывали, что, явившись на свои ночные смены, они в ужасе бежали, услышав рычание и заметив в другом конце переулка какие-то жуткие серебряные глаза. Но самым страшным был рассказ владельца одного из прибрежных борделей, который уверял всех, что видел какую-то тварь, лежавшую, свернувшись, среди мешков с отбросами рядом с его заведением, когда он утром закрывал его. По его словам, эта тварь тяжело дышала, как будто ей было больно или как будто она силилась что-то сделать, и это совершенно точно был какой-то невиданный зверь. – Его хребет усеян множеством клинков, – услышала Джульетта шепот какого-то маленького мальчика, вместе со своей матерью стоящего перед ней в очереди к окошку закусочной, торгующей навынос. Ребенок, ерзая от нетерпения, передавал своей родительнице то, что услыхал от кого-то из соседских детей. По мере того как увеличивалось количество смертей – а после того малого в кабаре их было немало, – множились и догадки, как будто, толкуя о том, что это может быть, люди могли найти истину. Но чем больше они болтали, тем дальше оказывалась истина. Джульетта отмахнулась бы от всех этих историй, сочтя их пустыми сплетнями, но овладевший простыми шанхайцами страх был реален, и она рассудила, что вряд ли он разросся бы до таких масштабов, если бы за всеми этими спекуляциями не стояли какие-то факты. Но что же происходит? Ведь чудовищ не существует, что бы ни говорили китайские сказки, которые когда-то считались непреложной истиной. Сейчас новый век, век прогресса, век науки. Значит, это так называемое чудовище было кем-то создано – но кем? – Замолчи, – сказала мать мальчика, пальцами левой руки нервно перебирая четки, висящие на запястье правой. Это были буддистские четки, используемые при чтении мантр, но какую бы мантру ни читала сейчас эта женщина, она не могла умерить воодушевление ребенка. – Говорят, что когти у него размером с человеческое предплечье, – продолжал мальчик. – По ночам оно охотится на бандитов и нападает, как только почует гнилой дух их крови. – От этого умирают не только бандиты, qīn’ài de, – тихо сказала мать и сжала его затылок, чтобы держать его рядом в медленно движущейся очереди. Голос мальчика задрожал. – Мама, а я не умру? – Что? Конечно, нет. Не говори глупостей. – Подошла ее очередь и она, глядя в окошко закусочной, сказала: – Две. Хозяин закусочной протянул ей через окошко бумажный пакет, и она вместе с сыном поспешила прочь. Джульетта посмотрела им вслед, думая о том страхе, который вдруг прозвучал в голосе мальчика. Хотя ему было не больше пяти лет, он тоже боялся умереть, ибо никто не застрахован от безумия. – Вам за счет заведения, барышня. Джульетта подняла глаза и увидела протянутый ей через окошко бумажный пакет.