— Я не знаю, что нам делать, — наконец сказал он, и мальчик внутренне улыбнулся, когда услышал это «нам». — Боюсь, из меня сейчас выйдет не очень хороший помощник, — заметил Артур, ненавидя свою слабость. Мальчик отчетливо понимал, что нужно срочно действовать, попытаться предупредить Индоласа, но у него не было сил даже на то, чтобы перевернуться на другой бок в гамаке, что уж было говорить о вылазках из гнездима? — Ничего… Мы что-нибудь придумаем, — поспешно добавил Алан, увидев, как помрачнело лицо его друга. — Значит твои эти Тин, Диана… Они все как бы под жизурманом, что ли? Не соображают, что делают? — Я… Не знаю, как это работает… Но в том, что они явно не в себе, я не сомневаюсь, — задумчиво ответил Артур. — Ладно, выпей еще настойки и попробуй поспать. Ты должен завтра проснуться бодрым, — заметил Алан. — Да, мамочка, — с иронией хмыкнул Артур, впрочем, послушавшись своего друга. Долго уговаривать его не пришлось, и уже через несколько секунд он погрузился в исцеляющий сон. Алан же продолжил сидеть рядом с ним, размышляя. Он думал обо всей ситуации, в которой они оказались, а также о том, что на самом деле произошло в Беру, и в сердце его росла тревога. Рыжеволосый юноша понимал, что школьники ни в чем не виноваты, однако из-за своей поработительницы они могли оказаться под ударом омаронцев. Если начнется война, то пострадают невинные. Эта мысль все более угнетала Алана. Он вспомнил, что во время переговоров перст короля требовал в ближайшие два дня впустить короля со свитой. В противном случае Беру будут брать приступом. Один день уже прошел… Ни в коем случае нельзя было допустить трагической развязки. Алан заботливо взглянул на спящего Артура, который даже в забытьи продолжал сотрясаться от ужасной лихорадки. Больной казался настолько изможденным, а лицо его было таким бледно-желтым, что проводник невольно поежился. «Сможет ли парень выкарабкаться?» — подумалось ему. От этой мысли Алану сделалось так тягостно на сердце, что он, в негодовании скрипнув зубами, вышел из служебного гнездима. Своя собственная жизнь вдруг показалась ему ничтожной и не имеющей никакой ценности. Он бы с радостью отдал ее ради спасения друга. Для рыжеволосого юноши это было новое и непривычное чувство. Эгоистичный Алан, привыкший всегда жить только лишь для самого себя, никогда всерьез не думал о других людях. Конечно, он по-своему любил Тэнку, так же, как и бабушку Грейду, но не было в этой любви никакой жертвенности, сильной привязанности, готовности поступиться однажды своими интересами. Сейчас же Алан, случайно вовлеченный в непонятные и почти мистические интриги загадочной Сури, в первый раз в жизни действительно заинтересовался материями, непосредственно с ним не связанными. Ему вдруг остро захотелось оказаться полезным кому-то еще. Это чувство, пока еще довольно слабое и неуверенное, мучило его и радовало одновременно. На улице было тепло, несмотря на ночь. Ласточкино графство поражало своими прекрасными обширными территориями. Служащие короля неплохо устроились в Беру. Их гнездимы были вместительными — двух, а порою и трехэтажными, с огромными садами, где росла густая зелень, крупные ягоды, подсолнухи и плодовые деревья. Алан даже и мечтать не смел о таком богатстве. Он всегда хотел иметь маленький скромный гнездим, пусть даже и не на самой престижной ветке, но свой собственный, заработанный и, в каком-то смысле, выстраданный. Однако сейчас, глядя на необыкновенные хоромы зажиточных беруанцев, рыжеволосый юноша не чувствовал зависти или желания обладать этими излишествами. Напротив, ему вдруг смутно показалось, что путешествие с Артуром и Тэнкой через лес было в чем-то даже интереснее возможности вести оседлый образ жизни на дереве. Постоянное движение, нескончаемый путь, опасные приключения и осознанная необходимость принимать решения, от которых порой зависит твоя жизнь; нельзя сказать, чтобы эти элементы совсем не присутствовали в повседневном быту, однако именно в путешествии они доведены до предела. Скоро начнет светать. И Алан, подгоняемый своими мыслями, задумчиво направился в сторону веревочных лестниц. Ему пришла в голову одна мысль, которая могла бы как-то помочь остальным. По крайней мере, так ему казалось. В кармане его сюртука лежала карта Птичьего графства, которую он позаимствовал у Артура. Своим незначительным весом она словно бы придавала рыжеволосому юноше уверенности. Пандектан являлся не только спальными покоями короля; это было также своеобразное служебное помещение для регулирования жизни на дереве. Внутри него имелся точный, выверенный механизм, от исправной работы которого зависели многие, на первый взгляд, незначительные, бытовые вещи. Например, именно из дворца специально назначенным Верховным распорядителем велось управление процессами распределения провизии по пищеснабдителям. Из дворца заводам поступали указания, какое количество продуктов должно пойти ежедневно в каждое из графств. Пропускные пункты работали слаженно именно потому, что в Пандектане имелись специальные устройства для оповещения каждой станции. Приказ держать дерево закрытым поступал именно из Птичьего графства. Отменить его можно было, в свою очередь, только из Пандектана, и никак иначе. Такая централизованная система хорошо помогала управлять гигантским деревом. Сури, надо отметить, такой порядок управления вполне устраивал. Женщина не хотела впускать омаронцев наверх, и тот факт, что она могла закрыть дерево, не выходя из дворца, был очень удобен. Однако почему же она закрыла Беру? Ведь нельзя сказать, чтобы она желала как можно скорее начать кровопролитную войну. Любые военные действия представлялись ей крайне невыгодными, так как в результате всегда гибнут люди. Ей же нужно было иметь в наличии как можно больше живых и здоровых сообщников. С другой стороны, могущества Сури все же не хватило бы на то, чтобы повлиять на разум всех людей. Ей с трудом удавалось удерживать под контролем школьников, а о том, чтобы манипулировать взрослыми людьми, она пока еще не могла и мечтать. Поэтому война ей нужна была в том смысле, что во время вооруженных действий одни люди убивают других, а любое преступление против личности являлось одним из наиболее эффективных инструментов Сури, чтобы легко склонить людей на свою сторону. Соединение двух элементов — чар Желтого моря и осознанного желания одного человека причинить вред другому — каким-то необъяснимым образом располагало для того, чтобы немедленно подчиниться воле Сури. Женщина еще плохо понимала механизм того, как это работает, однако она могла с точностью сказать: чтобы впоследствии разместить в человеке тень, нужно особое действие с его стороны. Одного дара внушения, которым она, впрочем, владела весьма искусно, увы, было недостаточно. Поэтому именно война вкупе с действием Желтого моря смогли бы повлиять на сердца людей и превратить их в жалкое подобие Дантроса. И те, кто выживет в этой войне, несомненно, превратятся в ее слуг. Конечно, в этом случае придется пожертвовать некоторой группкой людей, но она сравнима с маленькой ничтожной горсткой песка в армутской пустыне; ее жалкий вес ничего не добавит и не поменяет в общей картине. Поэтому Сури намеренно затягивала переговоры; ей хотелось, чтобы из Полидексы, наконец, пришли люди, и тогда можно будет начинать войну. Жаль только, она не сможет сделать школьников в полной мере своими подчиненными. Они действуют не по своей воле, а значит, тень пока не может проникнуть в их сердца. Вот если бы Артур согласился сам, то в этом случае у нее появился бы преданный слуга, как Дантрос. Обидно, что мальчишка уже не естествознатель. Такие мысли смущали разум Сури, пока она задумчиво бродила по молчаливым лабиринтам Пандектана. Этот дворец ей нравился, хоть женщина никогда не была ослеплена идеями богатств. Сури обладала весьма неприхотливым характером; она могла жить в лесу, не имея крыши над головой, равно как и в роскошном Пандектане, — и в обоих случаях чувствовать себя весьма неплохо. Впрочем, прогуливаясь сейчас по тихим темным залам, где ничье неровное дыхание не нарушало тишину прекрасной теплой ночи, женщина все-таки испытывала ни с чем не сравнимое удовольствие. Если бы ее кормилица узнала о том, что маленькая грязная сирота, никогда в детстве не обучавшаяся наукам, сможет достичь таких высот, она бы, наверное, невероятно удивилась. Сури много раз думала о своей мучительнице. Ей было непонятно, почему, обладая дарами тени, старуха прозябала в дряхлом домике в лесу, никак не желая изменить свою жизнь? Неужели тень в ее сердце не подсказывала правильные решения? Впрочем, и сама Сури не всегда слышала внутренний голос. Многие вещи ей приходилось додумывать самой. Наверное, так или иначе, каждый человек сам решает, на что ему следует употребить дары тени. Старуха, по всей видимости, была просто сумасшедшей, поэтому и скрывалась в лесу от людей. А может, она просто готовила Сури, и в том было ее предназначение, о котором она сама, вероятно, не догадывалась. Внезапно Сури услышала, как в воздухе пронесся легкий перезвон колокольчиков. Женщина встрепенулась, выйдя из глубокой задумчивости. Кто-то находился во дворце! Кто-то, помимо нее и Артура, который был прикован болезнью к постели и просто физически не смог бы встать на ноги. Сури ощутила легкое волнение. Чувство опасности взбудоражило ее и даже, в каком-то смысле, доставило ей удовольствие, ибо женщина не любила, когда все давалось слишком просто. Ей нравились сложные задачи, неожиданные преграды и мучительные преодоления, ведь вкус победы тогда ощущался куда слаще. Заинтригованная женщина сразу догадалась, что звук исходит из главного зала, откуда осуществлялось управление городом. Именно там располагались механизмы, благодаря которым можно было подать сигнал работникам с нижних графств. Отсюда она сама не так давно отправила вниз послание о том, что нужно как можно дольше затягивать переговоры и по-прежнему отказываться кого-либо пускать на дерево, кроме парламентеров. Глупые беруанцы думают, что защищают столицу от жестоких повстанцев, а на самом деле они ее защищают разве что от самих себя. Сури медленно зашла в главный зал, который являлся самым большим и великолепным помещением Пандектана. Потолок здесь был украшен висячими свечами в великолепных подсвечниках; казалось, это свисают прекрасные прозрачные сталактиты, созданные природой, а не человеком. Все помещение было заставлено дорогими побрякушками, и создавалось впечатление, будто это своего рода сокровищница, где король собирал любимые сердцу безделушки. Пол был устлан ковром из золотых монет, которые шуршали, подобно морскому прибою, когда Сури величественно проходила вглубь зала. Повсюду стояли старинные сундуки, пожелтевшие зеркала, на стенах висели картины в драгоценных рамах. С правой стороны помещение было открытым, и сквозь это большое импровизированное окно проникал таинственный лунный свет, который делал сокровищницу короля еще более привлекательной. Вдруг раздался оглушительный грохот — красивая хрустальная ваза упала на пол, а монеты при этом стали позвякивать, словно кто-то начал играть в бубен. Сури нахмурилась: вот это уже было непростительным. Неужели Тод забрел туда, где ему не следовало находиться? Этот мальчишка выводил ее из себя. Он очень плохо поддавался внушению. Как только начнется война, нужно избавиться от него при первой же возможности. Удивительное дело, но неуклюжим наглецом, нарушившим тишину дворца, оказался не Тод, и даже не Артур. Сури не знала этого человека, однако что-то в его облике показалось ей смутно знакомым, словно она совсем недавно его где-то видела. Неужели такое возможно? Неизвестный мужчина как будто пытался подать сигнал нижнему графству, однако он похоже никак не мог разобраться, за какую веревку надо тянуть, чтобы зазвенели нужные колокола. Может, это один из повстанцев? Или кто-то из беруанцев оказался таким сметливым, что решил прийти в Птичье графство? Такого, конечно, просто не могло быть. Сури, заинтригованная, наблюдала, как неизвестный продолжает без разбора тянуть за веревки, при этом так крепко выражаясь, что женщина порою морщилась, прикрывая уши руками. Однако через какое-то время своих бесплодных попыток мужчина вдруг заметил еще один медный колокол, побольше, одного удара в который было достаточно, чтобы служащие Нижнего графства подали приказ открыть дерево для посетителей. Один незначительный звук может впустить внутрь слуг короля. Сури, разумеется, не могла допустить, чтобы это произошло раньше назначенного времени, поэтому она решила обнаружить свое присутствие, сказав: — Пожалуй, не стоит пускать завоевателей на дерево, они всех здесь перебьют. Женщина с явным наслаждением, присущим скорее хищному зверю, который наблюдает за своей жертвой, заметила, что мужчина вздрогнул всем телом. В первое мгновение незнакомец сильно испугался, и это было видно. Очень медленно, словно в нерешительности, мужчина обернулся и со смесью испуга и удивления посмотрел на Сури. Незнакомец ей сразу очень приглянулся. У него было красивое мужественное лицо, строптивые карие глаза, прекрасная фигура, как у беруанского атлета, который употребляет в пищу исключительно короедов на пару́, ну а самое главное и характерное достоинство его внешности — рыжая грива густых волнистых волос, каскадом спускавшихся до плеч. Этот благообразный парень чем-то напомнил Сури Вингардио; только бывший повелитель естествознателей был низок ростом, а этот красавец — высок и строен. Спустя секунду женщина вспомнила незнакомца. Она уже видела его в воспоминаниях Артура. — Добрый вечер, Алан, — прошелестела Сури. — Не ожидала вас здесь увидеть. — Признаться честно, я тоже не ожидал. Но в целом, даже рад, что так получилось, — спокойно ответил мужчина, вполне овладев собой, а Сури заинтригованно улыбнулась. Ей всегда нравились нестандартные варианты развития ситуации. — Может, конечно, с моей стороны это будет не очень гостеприимно, но я все-таки хотела бы указать на одну немаловажную деталь: хоть Пандектан и не является моим, тем не менее сейчас он находится в моей собственности, а вы ее нарушили своим появлением. По-моему, нарушение прав собственности указано в особой статье беруанского кодекса — сладким голосом проговорила Сури, продолжая хищно улыбаться юноше. Однако красавец ничуть не смутился. — К огромному сожалению, я не являюсь гражданином столицы, поэтому не попадаю под юрисдикцию беруанского законодательства, — при этих словах юноша сделал неловкий шаг назад, словно бы он случайно оступился. Сури, в свою очередь, подошла чуть ближе к своей жертве. Несмотря на удивительный актерский талант Алана держать себя невозмутимо, она чувствовала сильный страх, исходящий от всего его тела. — Вы из повстанцев? — не выдержала Сури. Ей было ужасно любопытно узнать, почему он здесь, а, главное, как он узнал, что на дереве что-то неладно. Помимо этого, она не совсем понимала, как этому пройдохе удалось попасть из Омарона на дерево. Не прилетел же он сюда, на самом деле, подобно единорогу?! Юноша смущенно улыбнулся, словно ему было неловко за свой поздний визит, а также за то, что он не может в полной мере удовлетворить любопытство хозяйки Пандектана. — Нет, я не из повстанцев, — тихо произнес он, снова сделав шаг назад. Сури тут же догадалась о его планах. Пройдоха вздумал ее обмануть, ибо всячески старался дотянуться до заветного колокола, наивно полагая, что она ничего не видит. — Не советую этого делать, — с плотоядной улыбкой заметила Сури. Юноша замер, словно раздумывая над ее словами. — Но вы мне нравитесь, Алан, и я могу предложить вам некую дилемму. Вы можете либо добровольно согласиться служить мне, и в этом случае вас ждет жизнь, полная удовольствий и приключений, либо выбрать смерть, но на этом все закончится. Что вы выберете? — Сури выжидающе замолчала. В принципе, она догадывалась, что Алан может начать возмущаться или попытаться ее заговорить. Сури была даже готова к резкому отказу, как было в случае с Артуром. Однако рыжеволосый юноша насмешливо посмотрел на женщину и сказал твердым ровным голосом, который не выдавал ни малейшего колебания: — Разумеется, я хочу быть на вашей стороне. Сури сперва подумала, что ослышалась. Так быстро не соглашался даже Дантрос, хотя старик находился на пороге смерти. — Ты хорошо подумал? Если сделаешь выбор, то назад пути нет… — от удивления отбросив всю свою показную вежливость произнесла Сури, вцепившись глазами в свою будущую жертву. — А что тут думать, — ответил Алан. — Я всегда выбирал то, что выгодно для меня самого, а теперь, судя по всему, самое лучшее для меня решение — остаться жить. Помимо прочего, я думаю, быть слугой человека, который смог учинить в столице королевства переворот, свергнуть власть и подчинить себе все дерево — это не только выгодно, но и чрезвычайно лестно. Мне нравится быть на стороне победителя. Сури от удовольствия закрыла глаза. Вот таких людей она желала видеть подле себя. Умных, расчетливых, циничных, взвешенных, смелых… Жаль, что не все являются такими, как этот Алан, подарок судьбы, который сам попал к ней в руки, чтобы заменить ее старого слугу Дантроса. Если бы Сури могла так быстро убеждать других, то она в кратчайшее время вызволила бы теней на свободу. Однако в тот самый момент, когда все эти приятные мысли сахарным сиропом растеклись в ее разуме, она вдруг услышала отчетливый звон колокола, который прогремел на весь Пандектан. Сури в ярости открыла глаза. Этот жалкий мальчишка вздумал с ней играть! Неужели он не принял всерьез ее предупреждение? Сури мгновенно достала из кармана своего длинного одеяния тонкий нож с ребристым острием. В принципе, он не особо был ей нужен, ибо коварная женщина предпочитала использовать другие виды оружия. Однако в глазах Алана ей отчего-то захотелось выглядеть более консервативной и даже, в каком-то смысле, традиционной. Поэтому она быстро размахнулась и всадила нож ему в живот по самую рукоятку. Красавец ничего не успел сделать; ни увернуться, ни отпрыгнуть — настолько стремительным был ее расчетливый бросок. Сури с укором посмотрела в карие глаза, которые заволокло пеленой мучительной боли, и назидательно сказала: — Я не люблю убивать. Но еще больше я не терплю хитрецов, которые думают, что можно сделать выбор, озвучить его, а потом поступить по своему усмотрению. Человек должен отвечать за принятое решение. Ты мог бы стать хорошим слугой и жить всласть, имея в своем распоряжении любые земные блага, на которые бы только указал твой перст; однако ты предпочел другой вариант, что ж, пусть будет так. С этими словами Сури брезгливо оттолкнула мужчину в сторону, и он, застонав, тяжело упал на пол, вызвав своим падением мелодичное побрякивание монеток. Госпожа подошла к колоколу, от которого все еще распространялись отголоски того звона, что приказал нижним графствам открыть дерево. Чтобы отменить этот приказ, Сури надо было всего лишь позвонить в соседний колокол. Однако, подумав, она не стала этого делать. В конце концов, она давно планировала военные действия. Полидексяне уже должны быть здесь, так что омаронцы вполне могут подниматься наверх. Чем раньше все это начнется, тем скорее у нее будет армия из людей, которые станут преданно слушаться ее. С этими мыслями Сури задумчиво вышла из зала, оставив несчастного юношу корчиться от боли. Глава 40 Если ополчится против меня полк, не убоится сердце мое, если восстанет на меня война — и тогда буду надеяться Артур проснулся ни свет ни заря от вновь начавшей мучить его лихорадки. Больной поискал глазами Алана, но, к своему огромному огорчению, никого не обнаружил. Сперва бедному мальчику даже подумалось, что удивительная встреча с другом ему приснилась, а он сейчас по-прежнему лежит в мрачном дворце, находясь в полной и безграничной власти Сури. Но все же ночное бегство из Пандектана не было коварной иллюзией, вызванной тяжелой болезнью; Алан действительно самоотверженно пришел на помощь Артуру, когда мальчик больше всего в ней нуждался. Для юноши эта встреча оказалась удивительной и неожиданной, ибо он даже не надеялся, что Алан вообще хоть сколько-нибудь помнит о нем. При этом нельзя сказать, чтобы у Артура сложилось совсем плохое мнение о своем проводнике, однако, тем не менее, он не предполагал, что Алан способен так заботиться о ком-то еще, помимо своей персоны. Что ж, это вполне простительно, поскольку сам человек порою не знает про себя, на что он способен; и даже самый дурной персонаж может в своей жизни совершить один поистине замечательный поступок, который разом перечеркнет все зло, которое он делал ранее. Настоящее чудо происходит в тот момент, когда с ним случается подобная метаморфоза, и нет, пожалуй, ничего удивительнее и прекраснее в нашем мире, чем это внезапное изменение человеческой натуры в лучшую сторону, неожиданное открытие внутри себя благородных помыслов и прекрасных идей. Однако где же Алан? Эта мысль чрезвычайно взволновала Артура, и он решил попробовать встать. Увы, крапивный напиток оказался практически бессильным против могущества Сури: мальчик по-прежнему с трудом шевелил своими конечностями, его бросало то в жар, то в холод, а тело сковала такая слабость, что только сильная воля и решимость найти Алана помогла мальчику подняться на ноги. Дрожащими руками держась за стены, юноша побрел к двери; его нещадно шатало из стороны в сторону, как маленькую рыбацкую лодку из Гераклиона, попавшую в сильный шторм. Выйдя из гнездима, Артур на мгновение ослеп от яркого солнечного света. На улице стояла прекрасная оюньская погода — такая благодатная, теплая, цветочная, зеленая, пахучая и безмятежная, что разум вступал в противоречие с чувствами; первый говорил о том, что близится война с омаронцами, кровавая развязка и неминуемая встреча с Сури, а чувства убеждали в обратном, усыпляли и успокаивали. Ласточкино графство было не менее прекрасным, чем Птичье, а в чем-то, пожалуй, оно выглядело даже более интересно, ибо в королевском парке все казалось слишком искусственным и вычурным, а здесь природе предоставляли больше прав самостоятельно раскрывать свою красоту. На широкой ветке Ласточкиного графства беспорядочно росла зелень и низкие кривоватые кустарники, не тронутые садовыми ножницами, повсюду лежали серые камни, наполовину поросшие мхом, и придававшие общей обстановке загадочности и некой запущенности. Гнездим, в котором находился Артур, располагался на краю ветки, откуда открывалась прекрасная панорама на лес. Чуть подальше виднелись веревочные лестницы, о которых говорил Алан. Юноша посмотрел в ту сторону и вдруг увидел, что по ним спускаются какие-то люди. Мальчик инстинктивно отступил к краю ветки, ибо почувствовал, что среди них нет Алана. Страх встретить Сури и вновь испытать мучения, которые она ему приготовила, с новой силой вцепился несчастному в сердце, однако, по мере того, как к мальчику приближались нежданные гости, испуг отступал, а на смену ему вместе с отчаянием приходила смелость. Как дикий зверь, загнанный в смертельную ловушку, Артур исподлобья смотрел на приближавшихся к нему людей, и во взгляде его читался тот безрассудный вызов, какой бывает у израненной и затравленной жертвы, которая, несмотря на то, что обстоятельства складываются против нее, не сдается, а продолжает бороться до конца. К юноше со всех сторон направлялись его друзья: все те, кого он так часто представлял в своих мечтах. Тут были Тод, Тин, Диана, Триумфия, Антуан Ричи, Даниел Фук и многие другие. Артур с тоской вглядывался в такие знакомые лица, но к своему огромному ужасу, он не находил в них ни одной черты, присущей его друзьям. Это были совершенно другие люди, только лишь внешне походившие на тех, кого он когда-то знал. Мальчика страшно лихорадило, и ему казалось, что все эти незнакомые лица являются нелепым воплощением его болезни, коварным видением — пожалуй, худшим из его кошмаров. Страшно находиться рядом с близкими и при этом чувствовать их отчужденность, отстраненность, холодность, как если бы они вдруг обратились в каменные изваяния, лишенные души. Ребята подходили к Артуру все ближе и ближе, они окружили его, лишив возможности отступления. Впрочем, разве смог бы он сейчас убежать? Должно быть, Сури намеревается завершить начатое… Впрочем, где же она? Среди ребят ее не было. Тин подошел совсем близко к Артуру и, остановившись перед ним, вперился в него тяжелым взглядом, в котором сквозило отчуждение и неприязнь. — Почему ты ушел от нас? Скоро придут повстанцы, поэтому ты трусливо убежал, поджав хвост? — голос мальчика звенел от неподдельного возмущения. — Тин, приди в себя, — умоляюще проговорил Артур, отчаянно пытаясь найти в лице друга знакомые черты. Однако мальчик совершенно не походил на себя — его лоб был нахмурен и изборожден складками, как у старика, рот решительно сжат, глаза горели неприкрытой ненавистью, и все это в совокупности делало его гораздо старше своего возраста. — Это я должен прийти в себя? Ты — предатель! — гневно воскликнул Тин и, неожиданно, с силой ударил Артура в живот. Юноша, не ожидавший коварного нападения, с глухим стоном упал на землю. Голова его закружилась, чужие лица друзей замелькали перед ним, сливаясь в одну размазанную картинку. Неужели ему суждено будет погибнуть от их рук — но это же такая нелепость! — И нечего было подсылать к нам своего дружка, которого все равно пришлось убить, — мстительно прошипел Тин, наклонившись над Артуром. Сури вряд ли смогла бы причинить Артуру физическую боль, по силе большую той, что он уже испытал во время вторжения в его сознание, однако сейчас, этой тяжелой вестью о смерти Алана, врагу, надо отдать ему должное, удалось ранить куда сильнее. Юноша всегда на первое место ставил своих друзей, а не себя, поэтому, услышав сейчас ужасную новость из уст Тина, Артур в полном отчаянии закрыл глаза, ощутив такую апатию и безнадежность, что ему уже не хотелось более сопротивляться. Он не желал ни о чем думать, бороться, никого видеть; у него просто не осталось на это сил. Тин, кажется, продолжал что-то выкрикивать в его адрес, сопровождая свои слова тяжелыми точными ударами, однако бедный юноша был удивительно невосприимчив к тому, что происходило вокруг. Он почти не ощущал боли, только страшную слабость и лихорадку, из-за которой все события казались смазанными и в какой-то степени иллюзорными. Вдруг Артуру померещилось, что между ним и ребятами в какой-то момент возникла преграда. Даже слова, выкрикиваемые Тином, будто стали более приглушенными, а его жестокие удары перестали достигать своей цели. Где-то глубоко в сознании Артура мелькнула расплывчатая мысль о том, что все происходящее — обман, странные игры Сури, однако неожиданно он увидел перед собой Индоласа. Глаза естествознателя метали молнии, а его руки были вытянуты вперед; из них двумя толстыми струями выходила черная дымка, обволакивающая их с Артуром, и, по всей видимости, защищавшая от чар Сури.