Я изо всех сил стараюсь избегать всех тех обсуждений в Сети, которые касаются меня лично и используются как платформа для обсуждения других различных тем. Например, критика самой структуры бойз-бенда, а также другие исследования в музыкальной индустрии. Многое из этого по-настоящему здорово. Борьба – это замечательно. Но сейчас еще слишком рано, и я просто хочу побыть со своим парнем. Не думаю, что многого прошу. Поэтому я пытаюсь отдать ему телефон. – Круто. Может, Джефф сможет купить себе очередную яхту. – Посмотри внизу, – говорит он. Я прокручиваю ленту ниже. End ofEverything занимает четвертое место в чарте. Я смотрю на название так, как будто если я моргну, оно исчезнет. End ofEverything еще не полноценный сингл, он был выпущен как бонусный трек к Overdrive, так как Chorus и наш лейбл хотели посмотреть, как на него отреагирует публика, прежде чем решиться на вторую песню. Она не должна была попасть в чарты. Мы даже не снимали музыкальный клип, и трек не получил никакой реальной поддержки со стороны лейбла. Но тем не менее это четвертая по популярности песня в стране. Все благодаря фанатам. – Продолжайте в том же духе, – шепчет Рубен. Песня Guilty находится на девятом месте, что можно считать рекордом, поскольку она вышла более двух лет назад, а сейчас находится в первой десятке. Обычно только песни, приуроченные к праздникам, появляются в чартах спустя годы после их выхода. – Что происходит? – спрашиваю я. То, что наш главный сингл попал в чарт, можно объяснить разразившимся скандалом. Но чтобы две песни – одна из которых даже не звучала на радио, а другая двухлетней давности – попали в первую десятку? Это уже совсем другое. Я выбираю поиск по ключевому слову. Зубен. Песня Зубена. Песня Зака для Рубена. Потом до меня доходит. – Люди, должно быть, думают, что я посвятил End of Everything тебе, – говорю я, и меня осеняет. – Они покупают ее, чтобы выразить поддержку. – Боже мой. Ты прав. – Но ведь это даже не я написал ее. – Твое имя есть в титрах, так что, думаю, это все, что им нужно знать. – Он криво усмехается. – Кстати, ты еще не закончил. Я прокручиваю список вниз. На двадцать первом месте Unsaid. А на тридцать третьем месте His, Yours, Ours. Signature на пятьдесят восьмом месте – выше, чем когда-либо. Шесть наших песен попали в чарт. Фанаты группы, преданные и трудолюбивые, еще никогда не делали ничего подобного для нас. Это невероятно. Огромное количество людей поддерживают нас с Рубеном. Картинка на экране телефона Рубена меняется. Звонит его мама. Выражение лица парня меняется, немного тускнея. Я уже знаю, что будет дальше. Что бы хорошее ни произошло, матери Рубена всегда будет этого недостаточно. Даже если ее сын совершил нечто поистине невозможное и его шесть треков попали в топ-чарт. – Не делай этого, – говорю я. На прошлой неделе мы много говорили о том, как установить более здоровые границы в его отношениях с матерью. Я знаю, что это будет долгий путь, но мы должны с чего-то начать. Надеюсь, я смогу помочь ему, как когда-то он помог мне с моей уверенностью в себе. Он смотрит на меня, и я читаю в его взгляде: «Хотел бы я это сделать». Рубен принимает вызов, переключая его на громкую связь. – Рубен, – говорит его мама. – Я так понимаю, ты уже видел Hot 100? – Привет, мам, Зак рядом. – О, привет, Зак. Так ты видел список? – Видел. Я одними губами говорю Рубену: «Повесь трубку». – End ofEverything показывает отличные результаты, и это хорошо. Я просто хотела бы, чтобы эта песня была лучше, Рубен. Нам действительно следовало бы сгладить тот бемоль, в который ты попал на бридже… Рубен нажимает «отбой», прерывая разговор. – О боже, – говорит он, отбрасывая телефон, как будто тот его обжег. – Черт возьми. – Эй, – говорю я, посмеиваясь. – Все в порядке. – Нет, она меня убьет. – Она снова все испортила. Ты отлично справился, Рубен. От начала и до конца. – Ты ведь знаешь, что мне придется ей перезвонить? – Да. – Я наклоняюсь ближе и начинаю целовать его в шею. – Но это может подождать, верно? Его веки смыкаются, и он тихо стонет. – Она будет так зла на меня. Я усмехаюсь. – Возможно. Он начинает краснеть, и это сводит меня с ума. Я начинаю целовать его грудь, с каждым поцелуем спускаясь все ниже. Он поднимает руку, проводит ею по волосам и закрывает глаза. Он возбужден, и это пробуждает во мне желание сорвать с него боксеры. – И она… О черт, какая разница. Не останавливайся. – То-то же. Мои поцелуи поднимаются выше, пока наши губы не встречаются. Через некоторое время мы стоим в душе. Рубен повернулся ко мне спиной, а я новой мочалкой намыливаю ему спину. – Как ты думаешь, что это значит? – спрашиваю я. Он оглядывается на меня. – Что ты имеешь в виду? – Ну, наши показатели должны быть просто невероятными, чтобы попасть в чарты без особой радиоподдержки. – Да. Это все стриминг и чистые продажи. Наши фанаты лучше всех. – Плюс Overdrive все еще номер один. Так что крупные опасения Джеффа о том, что наш каминг-аут навредит показателям, – полная чушь, и мы можем это доказать. Что в свою очередь ставит нас в довольно уверенную позицию. Он оборачивается. – Что ты хочешь сказать? – Я просто думаю, если мы когда-нибудь продолжим петь как Saturday, это было бы здорово. После собраний наших родителей мы выяснили, что у нас нет возможности избавиться от Chorus, пока не закончится контракт. Ни одна компания не возьмется за нас, пока Chorus все еще получают свою долю. Но наши доходы на текущий момент дадут Chorus дополнительный стимул продолжать продвигать группу. В конце концов, чем больше денег мы зарабатываем, тем больше денег получают они. Даже если они нас и презирают. Рубен обнимает меня и улыбается. – Представляешь, если бы мы могли быть в Saturday, – говорю я, – но без постоянного и вездесущего контроля Chorus? – Ты смог бы наконец-то написать песню. – Это было бы здорово. – Я поднимаю мочалку. – Песня о мочалках была бы офигенной, да? Рубен хлопает меня по груди. – Клянусь богом, твоя первая песня будет о мочалках, а не обо мне. Я ухмыляюсь.