– Зачем ты все это устроил? – снова спрашиваю я. Апатия в его взгляде заставляет мою кровь кипеть еще сильнее. – Ты сказал, что она хотела меня видеть! – Она и хотела, – говорит он. – Чушь! Она даже не знала, что я приду. Ты меня обманул! – с каждым мгновением мой голос звучит громче и громче. – Успокойся, мать твою, – шипит Люк уже не с таким безразличным видом. – Не указывай мне, что делать! – злобно отвечаю я. На секунду мы оба застываем. Я не могу поверить, что мы с Люком используем такие слова. Я могла бы так разговаривать с Ро. Но с Люком – никогда. – Она больна. – Ты думаешь, я не знаю? – Эта новость ее обрадовала. – То есть ты решил соврать ей? Просто чтобы порадовать? – Да, решил, – говорит он. – И знаешь что? Это гораздо больше, чем сделала ты. Где ты была, черт тебя побери? Где тебя носило весь этот год? Услышав эти слова, я делаю шаг назад. – Я думала, она не хочет, чтобы я приходила, – еле слышно отвечаю я. – Она была офигеть как рада тебя видеть, так что нет, эта отмазка не работает, – произносит Люк. – Попробуй какую-нибудь другую. – Я думала, ты не хочешь, чтобы я приходила. Он проводит рукой по волосам, но не опровергает мои слова. – Дело не во мне. – Я не буду ей врать, – после долгой паузы говорю я. – Хочешь ее порадовать? Чудесно. Только давай как-нибудь без меня. – Джесси, она больна, – тихо произносит он, не глядя мне в лицо. – Да знаю я! – раздраженно восклицаю я. – Тогда хоть раз подумай о ком-нибудь, кроме себя! Меня передергивает. – Я ухожу, – говорю я и поворачиваюсь к двери. – Ты мне должна! – кричит он, прежде чем я успеваю дойти до порога. Я наклоняюсь, чтобы надеть сандалии, даже не думая их застегивать. – Ты сама знаешь, что должна мне, – тихим голосом повторяет Люк, и я замираю на месте. В следующее мгновение я поворачиваюсь к нему и смотрю ему в глаза. – Да пошел ты, – шиплю я и выбегаю из дома. Когда я сажусь в машину, мои руки дрожат так сильно, что я едва могу обхватить ими руль. Слова Люка преследуют меня всю дорогу. Ты мне должна. Ты сама знаешь, что должна мне. Я включаю радио и пытаюсь заглушить мысли музыкой. Осознав, что это не помогает, я вспоминаю о методике позитивного самовнушения, про которую маме рассказывал ее психотерапевт. Я знаю себя. Это нормально, что я иногда ошибаюсь. Прошлое должно оставаться в прошлом. Но я не могу сосредоточиться ни на дороге, ни на позитивных мыслях. Потому что знаю, что он прав. 5 ТОГДА Я совершила ужасную ошибку. Как только Ро открыл дверь сарая, впустив внутрь солнечный свет, я увидела старый спальный мешок, на котором лежало несколько банок пива. Он за этим вытащил меня из комнаты Люка? У меня сжалось сердце, и я ощутила, как улетучивается последняя надежда на разговор по душам, который помог бы нам с Ро восстановить доверие. Ему просто хотелось выпить. – Ты же сказал, что у тебя чрезвычайная ситуация, – спокойным тоном произнесла я. – Так и есть, – настоял он, заходя внутрь и плюхаясь на импровизированный матрас. – Это и есть гребаная чрезвычайная ситуация. Он похлопал по спальному мешку, приглашая меня присесть рядом с собой. На мгновение я замерла в нерешительности, потом оглянулась на дом и все-таки зашла в сарай. Неважно, с алкоголем или без, но Ро хотел со мной поговорить. Это должно было хоть что-то значить. Он протянул мне банку пива, но я покачала головой. – Где ты все это достал? – Не у Мэл, – с вызовом ответил он. – Знаю, что не у нее, – сказала я. Мэл не пила дешевое пиво. Несколько лет назад, когда Мэл повезла Люка в другой штат на какую-то математическую олимпиаду, мы с Ро залезли в шкафчик, где Мэл хранила алкоголь, нашли там водку и напились до потери сознания. На следующее утро меня мучило первое (и до сих пор самое суровое) похмелье в жизни, но оно меркло по сравнению с неподъемным чувством вины, которое охватило меня, когда Мэл вернулась домой. Мне понадобилось всего пятнадцать минут, чтобы расколоться и поведать Мэл страшную правду. С тех пор никто из нас троих не знал, где Мэл хранит ключи от того самого шкафчика, но меня это ничуть не огорчало. А Ро пришел к выводу (вполне справедливому), что я самая жуткая зануда в мире – разве что после его брата, который не пил вообще. – Так что у тебя случилось? – спросила я. Ро вздохнул, попытался запустить пальцы в волосы, но потом вспомнил, что подстригся, и остановился на середине движения. – Я поцеловал Кэсси Клэрберн, – выпалил он. Я непонимающе моргнула и переспросила: – Кэсси Клэрберн? – Вот именно, – печально подтвердил Ро. А в следующую секунду, к своему удивлению, завалился на спину, потому что я изо всех сил пихнула его рукой. – Ты сказал, у тебя чрезвычайная ситуация! Ты сказал, что это код «девять-девять-девять»! Мы стали пользоваться этим кодом после того, как посмотрели какой-то британский сериал и узнали, что это их аналог службы девять-один-один. – К тому же, если его перевернуть, получится число дьявола, – сказал тогда Роуэн. – Если один из нас его назовет, второй сразу поймет, что случилось что-то серьезное. Что-то серьезное, например, несчастный случай, расставание или, черт возьми, внезапно возникшая необходимость поговорить о болезни матери. Роуэн по-прежнему отказывался поднимать эту тему. Это был чрезвычайно важный вопрос, но я обсуждала его с Люком чаще, чем с Ро, что указывало на очевидную проблему в наших отношениях. – Так и есть, – упорно настаивал Роуэн. Он открыл банку пива и сделал такой большой глоток, будто это была вода. Моя бровь укоризненно взлетела вверх, но я удержалась от комментариев. Роуэн наконец захотел со мной поговорить, и, пусть это было не то, что я хотела услышать, какая разница? По крайней мере, он позвал меня.