погрузились в разговор. Была ночь, но в больничном ко- ридоре царило довольно оживленное движение. Какая-то медсестра подошла ко мне и спросила, все ли в порядке. Я успокоила ее, объяснив, что просто отдыхаю, поэтому она ушла. Наконец я встала и уже собиралась вернуться в ком- нату, как вдруг в конце холла заметила знакомый силуэт. Она стояла у большого застекленного стекла. – Это невозможно! – прошептала я и, схватив капель- ницу, двинулась к женщине. – Амелия? 20 Девушка повернулась ко мне, и на ее лице появилась бледная улыбка. – Что ты здесь делаешь? – спросила я, удивленная ее присутствием. – Жду, – ответила она, указывая головой на что-то за стеклом. Я посмотрела налево и увидела зал, где в инкуба- торах лежали дети. Они были крошечными, некоторые не больше, чем пакетик сахара. Они выглядели, как куклы, к которым были прикреплены трубки и кабели. От этого взгляда мне стало плохо. «Лука, – подумала я, – он был такой маленький!» К глазам подступили слезы и перехва- тило горло. Я стиснула веки и, прежде чем открыть их, по- вернула голову в сторону девушки. Я посмотрела на нее еще раз, на этот раз получше. Она стояла в халате, а зна- чит, была пациенткой. – Пабло родился слишком рано, – сказала она, вы- тирая нос рукавом. На ее щеках виднелись следы слез. – Когда я узнала о том, что случилось с отцом и... – ее голос дрогнул, и я поняла, что она хочет мне сказать. Я протя- нула руку и обняла ее за плечо, не знаю, чего мне больше хотелось, утешить ее или себя. Тогда мои стоящие рядом телохранители сделали несколько шагов назад, давая нам немного уединения. Амелия положила голову мне на пле- чо. Она всхлипнула. Я понятия не имела, что она знала, вероятно, брат избавил ее от ненужных подробностей. 21 – Мне жаль твоего мужа, – эти слова едва протисну- лись у меня через горло. На самом деле мне было совсеме- го не жаль, я была рада, что Начо застрелил его. – Вообще-то он не был моим мужем, – прошептала она. – Но я так о нем говорила. Я хотела, чтобы это было так. Она потянула носом и выпрямилась. – А ты как себя чувствуешь? – ее полные заботы глаза уперлись мне в живот. – Лаура! – рычание за моей спиной не предвещало ни- чего хорошего. Я обернулась и увидела, как разъяренный Массимо бродит по коридору. – Мне пора, я найду тебя, – прошептала я и направи- лась к мужу. – Что ты делаешь? – с досадой спросил он и усадил меня в коляску, стоявшую у стены. Потом сквозь стисну- тые зубы выругал по-итальянски двух троглодитов и мед- ленно толкнул тележку в сторону моей комнаты. Мы вошли внутрь – то есть, я въехала, и он уложил меня на кровать и укутал одеялом. Конечно, он не был бы самим собой, если бы всю дорогу не произносил поучения о моей безответственности и безрассудном поведении. – Кто была эта девушка? – спросил он, вешая пиджак на спинку стула. 22 – Мать одного из недоношенных детей, – прошептала я, отворачивая от него голову. – Неизвестно, выживет ли ее ребенок... – голос у меня сорвался. Я знала, что тема ребенка не будет муссироваться. – Я не понимаю, зачем ты вообще пошла в то отделе- ние, – сказал он с упреком. Наступила неловкая тишина, в которой слышались только глубокие вдохи мужа. – Тебе надо отдохнуть, – заявил он, меняя тему. – Зав- тра мы едем домой.