— Разве это не подходящее место? — спросила она. — Что может быть лживого в доме Пророка? Вафф откинулся в своем кресле, его руки расслабились у него на коленях. Тараза явно знает все надлежащие ответы. Это было откровение, которого он никогда не ожидал. Тараза встала. — Каждый из нас лично прислушивается к Богу, — сказала она. «И все вместе в Кехле», — подумал он. Он поглядел на нее, напоминая себе, что она повинда. Никому из них не следует доверять. Осторожность. Эта женщина, в конце концов, ведьма Бене Джессерит. Известно, что они создают религии ради своих собственных целей. Повинда. Тараза подошла к входному люку, открыла его и подала свой сигнал безопасности. Она опять обернулась к Ваффу, который неподвижно сидел в своем кресле. «Он не проник в наш подлинный замысел, — подумала она. — Те, кого мы пошлем к нему, должны быть отобраны с крайней тщательностью. Он никогда не должен заподозрить, что является частью нашей наживки». Вафф взглянул на нее. Его эльфическое личико было спокойно. «До чего же безмятежным он выглядит, — подумала она. — Но и его можно поймать в ловушку! Союз между Орденом и Тлейлаксом сулит такие новые притягательные возможности». «Но на наших условиях!» — До Ракиса, — сказала она. ~ ~ ~ Какие социальные наследия ушли вовне с Рассеянием? Мы очень хорошо знаем эти времена. Мы знаем и умственное, и физическое состояние дел. Затерянные унесли с собой мышление, замкнутое, в основном, на людской, силе и подручной технике. У них была отчаянная нужда в расширении пространства, порождаемая мифом о Свободе. Большинство так и не усвоило более глубокий урок Тирана, что насилие налагает свои собственные ограничения. Рассеяние было диким и. беспорядочным движением, истолковываемым как разрастание (экспансия). Его погоняющим бичом был глубинный страх (часто бессознательный) перед застоем и смертью. Рассеяние: АНАЛИЗЫ БЕНЕ ДЖЕССЕРИТ (Архивы) Одраде лежала, вытянувшись на боку во весь рост на выступе эркерного окна, ее щека легко касалась теплого плаза, через который ей была видна Великая Площадь Кина. Она опиралась спиной на красную подушку, пахнувшую меланжем, точно также, как пахли здесь, на Ракисе, многие вещи. Позади нее были три комнаты, небольшие, но удобные и достаточно удаленные и от Храма, и от Оплота Бене Джессерит. Их переезд в это здание был одним из условий, на которых было заключено соглашение между Орденом и жрецами. — Шиэна должна более надежно охраняться, — настаивала Одраде. — Она не останется на попечении только Ордена! — возразил Туек. — И не на попечении только жрецов, — возразила Одраде. Шестью этажами ниже эркерного окна Одраде распростерся огромный базар, беспорядочным лабиринтом расползавшийся во все стороны, заполняя почти целиком Великую Площадь. Серебристо-желтый свет заходящего солнца омывал эту сцену сверканием, подчеркивая яркие краски торговых навесов, отбрасывая длинные тени по неровной земле. Его лучи зажигали воздух свечением там, где рассеянные кучки людей теснились вокруг заплатанных зонтиков или товаров барахолки. Великая Площадь не была правильным квадратом. Базар, занимавший ее, уходил на полный километр вдаль от Одраде, и более чем вдвое, влево и вправо от нее — гигантский прямоугольник утрамбованной земли и древних камней, превращавшихся в едкую жгучую пыль под ногами дневных покупателей, пренебрегавших жуткой жарой в надежде купить повыгодней. По мере приближения вечера базар все больше оживал, людей стекалось все больше, пульс их движения становился учащеннее, лихорадочнее. Одраде изогнула голову, стремясь увидеть, что происходит совсем близко к зданию. Кое-кто из торговцев, обосновавшихся под ее окном, расходились по ближним кварталам. Они скоро вернутся — после трапезы и короткой сиесты, готовые извлечь полную пользу из тех более ценных часов, когда люди выходят на открытый воздух и можно спокойно дышать, не обжигая глотки. Шиэна запаздывает, отметила Одраде. Жрецы не осмелятся задерживать ее намного. Они теперь будут отчаянно работать, выпаливая в нее вопросами, увещевая ее помнить, что она — собственная посланница Бога к его Церкви. Будут напоминать Шиэне о многих, высосанных из пальца, обязательствах верности, которые Одраде придется выведать у Шиэны, чтобы выставить в смешном виде и показать всю вздорность и неприглядность. Одраде изогнула спину и безмолвно выполняла минуту маленькие упражнения, чтобы снять напряжение. Она позволяла себе испытывать определенную симпатию к Шиэне. Мысли девушки, как раз сейчас, хаотичны. Шиэна знает мало, или вообще ничего о том, что ожидает ее, когда она полностью станет ученицей Преподобной Матери. Несомненно, этот юный ум захламлен мифами и другой ерундой. «Как был захламлен и мой ум», — подумала Одраде. Но она не могла избежать воспоминаний в моменты, подобные этому. Ее непосредственная задача была ясна: очищение, не только Шиэны, но и самой себя. Ее память Преподобной Матери, которой она теперь стала, неотвязно преследовали давнишние воспоминания: Одраде, пятилетняя, в уютном доме на Гамму. Дорога, на которой стоит дом, застроена особняками представителей среднего класса приморских городов планеты — одноэтажные здания на широких проспектах. Эти здания уходят далеко к извилистому берегу моря, где они уже стоят намного просторней, чем вдоль проспектов. Там, ближе к морю, они становятся подороже, и их владельцы не так жмутся из-за каждого квадратного метра. Вынянченная Бене Джессерит память Одраде блуждала по этому отдаленному дому с его обитателями, по проспектам, встречая подружек по играм. Одраде ощущала, как у нее сжимается в груди, и это подсказывало ей, как тесно эти воспоминания связаны с прошлым и настоящим. Детский сад Бене Джессерит в искусственном мире Ал-Дханаба, одной из первых безопасных планет Ордена. (Позже она узнала, что, в свое время Бене Джессерит даже помышлял превратить всю планету в не-пространство. Это не позволили сделать только слишком большие энергетические затраты.) Для девочки с Гамму, оторванной от привычного окружения и подруг, этот детский сад казался фонтаном разнообразия. Образование Бене Джессерит включало интенсивную физическую подготовку. Были постоянные напоминания, что нельзя надеяться стать Преподобной Матерью, не пройдя через сильную боль и множество бесконечно утомительных упражнений, которые кажутся непосильными. Некоторые из учениц не выдержали этой стадии. Они отступили, чтобы стать нянями, прислугой, работницами, случайными скрещивальщицами. Они заполняли все необходимые Ордену места. Бывали времена, когда Одраде просто мечтала о такой неудаче, чувствуя, что это будет неплохая жизнь: меньше цели — меньше ответственности. Это было до того, как она окончила первоначальный курс. «Я думала об этом, как о победоносном окончании, а вышла с другой стороны». Только для того, чтобы к ней предъявили новые, более суровые требования. Одраде присела на своем широком подоконнике и отпихнула подушку в сторону. Она повернулась спиной к базару. На базаре становится шумней. Проклятые жрецы! Они затягивают визит до крайних пределов! «Я должна думать о моем собственном детстве, потому что это поможет мне с Шиэной», — подумала она. И немедленно хмыкнула над своей слабостью. Еще одна отговорка! Некоторым послушницам требовалось по меньшей мере пятьдесят лет, чтобы стать Преподобной Матерью. Основа для этого закладывалась во время Второго Этапа — урока терпения. Одраде рано проявила склонность к глубокому изучению. Считалось вполне вероятным, что она может стать одним из ментатов Бене Джессерит и, весьма возможно, архивистом. Эту идею отбросили, когда выяснилось, что ее таланты устремлены к другому выгодному направлению. На Доме Соборов ее сориентировали на выполнение более деликатных обязанностей. БЕЗОПАСНОСТЬ. Дикий талант Атридесов часто использовался таким образом. Внимание к подробностям, вот что особенно отличало Одраде. Она знала, что Сестры, отлично ее зная, способны предсказать какие-то ее действия. Тараза делала это постоянно. Одраде слышала объяснение из собственных уст Таразы: — Личность Одраде чрезвычайно отражается в исполнении ею своих обязанностей. Была шутка на Доме Соборов: «Что делает Одраде, когда она не при исполнении обязанностей? Она берется за работу». На Доме Соборов не было необходимости прикрываться масками, которые любая Преподобная Мать автоматически использовала при общении с внешним миром. Она могла на секунду показать свои чувства, открыто признавать ошибки свои и других, испытывать печаль или горечь и даже счастье. Мужчины были достижимы — не для воспроизводства, но для периодического умиротворения. Все мужчины такого рода на Доме Соборов Бене Джессерит были весьма обаятельны, и некоторые были даже искренни в своем обаянии. Эти немногие, конечно, были всегда в большом спросе. ЭМОЦИИ. Понимание этого проскочило в уме Одраде. «Значит, я опять пришла к тому же, что и всегда». Своей спиной Одраде ощущала тепло вечернего солнца Ракиса. Она знала, где находится ее тело, но мысли были распахнуты навстречу предстоящей встрече с Шиэной. ЛЮБОВЬ. Это было бы так легко и так опасно. В этот момент она позавидовала стационарным Матерям — тем, кому дозволялось прожить всю жизнь с единственным, выбранным в супруги скрещивающимся партнером. От такого союза произошел Майлз Тег. Иные Памяти рассказывали, как это было у леди Джессики с ее герцогом. Даже Муад Диб выбрал такую же форму совместной жизни. «Это не для меня». Одраде признавалась себе в горькой зависти, что ей не дозволено вести такую жизнь. Чем компенсируется это в той жизни, в которую ее направляют? «Жизнь без любви можно активней посвятить Ордену. Мы обеспечиваем посвященным наши собственные формы поддержки. Не беспокойся насчет сексуальных развлечений. Это достижимо в любой момент, когда ты почувствуешь в этом необходимость». С ОБАЯТЕЛЬНЫМИ МУЖЧИНАМИ! Со времен леди Джессики через времена Тирана и после них изменилось очень многое… включая Бене Джессерит. Каждая Преподобная Мать это понимала. Глубокий вздох сотряс Одраде. Она оглянулась через плечо на базар. До сих пор ни признака Шиэны. «Я не должна любить это дитя!» Вот и все. Одраде закончила предписываемое Бене Джессерит мнемоническое проигрывание. Она изогнула свое тело и уселась, скрестив ноги, на подоконнике. Ей открывался отличный вид на весь базар, на крыши города и его водный резервуар. Она знала, что немногие оставшиеся холмы к югу — последние остатки Защитной Стены Дюны, высоких хребтов основной горной породы, проломленных Муад Дибом и его легионами на песчаных червях. Танцующая дымка жары виднелась за кванатом и каналом, защищавшим Кин от вторжения новых червей. Одраде тихо улыбнулась. Жрецы не находили ничего странного в том, чтобы ограждать свои общины и не позволять Разделенному Богу совершать набеги на них. «Мы будем поклоняться тебе. Бог, но не докучай нам. Это наша религия, наш город. Ты видишь, мы больше не называем это место Арракин, теперь это Кин. Планета эта больше не Дюна и не Арракис. Теперь она Ракис. Держись на расстоянии, Бог. Ты — прошлое, а прошлое — это всегда докука». Одраде поглядела на отдаленные холмы, танцующие в мерцании жары. Иные Памяти накладывались на этот древний пейзаж. Она знала его прошлое. «Если жрецы еще немного затянут с возвращением Шиэны, я их покараю». Жара, собранная за день землей и толстыми стенами, окружавшими Великую Площадь, все еще наполняла базар. Воздух над базаром дрожал не только от жары, но и от дыма множества небольших костров, зажженных в окружающих зданиях и под навесами, разбросанными по всей площади. День был жарким, намного больше тридцати восьми градусов. Однако, здание — бывший центр Рыбословш — охлаждалось икшианскими механизмами с испарительными бассейнами на крыше. «Нам здесь будет комфортно». Здесь они будут в безопасности настолько, насколько это могут обеспечить защитные меры Бене Джессерит. Преподобные Матери ходят по этим коридорам туда и сюда. У жрецов есть свои представители в этом здании, но никто из них не посмеет себя навязывать, если Одраде сама не пожелает их видеть. Шиэна будет здесь встречаться с ними только по случаю, но все эти случаи будет дозволять исключительно Одраде. «Это происходит, — подумала Одраде. — План Таразы продвигается вперед». В голове Одраде были совсем свежи сообщения последней связи с Домом Соборов. Открытия насчет тлейлаксанцев наполняли Одраде возбуждением, которое она тщательно подавляла. Этот Вафф, этот тлейлаксанский Господин, будет восхитительным предметом изучения.