— Есть, — пришёл лаконичный ответ. — Я туда пойду, может помощь моя потребуется, — кивнул я в сторону выхода из укрытия. — Тебе оно надо? — поморщился Толя, но в итоге отмахнулся, увидев мой упрямый взгляд. Я выбрался на воздух. На самом деле в тесной землянке было уже не продохнуть от запаха резины, в которую мы все облачились. Свежий воздух наполнил лёгкие, и тошнота немного отступила, даже в голове прояснилось. Спустя двадцать минут ударили первые очереди, а затем всё слилось в единый грохот. По врагу лупили не только пули, но и миномёты. Плюс отработали минные поля, на которые без разбора, в панике лезли монголы. Людей косили в прямом смысле слова, но продолжалось это недолго. Вскоре противник начал огрызаться, но это уже выглядело жалко, в сравнении с нанесённым ему ущербом. Очереди стали стихать, когда в паузе вновь отработала артиллерия. Несколько раз ухнули пушки, затем наблюдатели по рации скорректировали попадание, и опять прогремела серия выстрелов. Но на этот раз орудия не затихли. Прогрохотало несколько редких залпов, будто они вновь пристреливаются к какой-то цели и вскоре это доказала очередная серия. Второй поток бегущих на пулемётные точки оказался более мощным. Вот только в первом случае бежали плотной толпой, а сейчас разрозненно, будто с нескольких позиций. Да и минные поля знатно проредили первым потоком. Загрохотали пулемёты, на горизонте то и дело мелькали вспышки от разрыва мин. Но самым страшным были человеческие крики, что нестройной какофонией заполнили всё пространство вокруг. Казалось, они перекрыли даже пулемётный огонь. И снова отработала артиллерия, а затем ещё и ещё. На этот раз оружие в окопах даже не успело замолчать, всё продолжая выкашивать прибывающих врагов. Позади раздался треск моторов, и я с удивлением увидел, как в сторону поля боя направились несколько УАЗов с пулемётами на борту. А следом и Уралы, набитые вооружёнными людьми, которых тоже облачили в костюмы химической защиты. — Газы! — хором пронёсся крик над нашими рядами, и я поспешил надеть противогаз. Руки тряслись, но не от страха, скорее, от избытка адреналина. Я даже не думал, что в таком месиве можно испытывать подобный азарт. А ведь я всего лишь наблюдатель, даже приказы не отдаю. Враг, что пытался убежать от ядовитого облака, попал в «тиски», а всё от того, что сменился ветер. Если в начале операции он шёл с восточного фланга, то сейчас дул в тыл убегающим и, соответственно, прямой наводкой пёр на нас. Противник окончательно обезумел и бежал на наши позиции, напрочь забыв о самосохранении. И я бы ещё понял, если их здесь ожидал плен и всё такое. Но нет, пулемёты исправно косили людей, превращая их в фарш, а позади их подгонял «Зарин» — страшное оружие, созданное ещё вначале двадцатого века. Вот только от этого он не стал менее страшным и теперь, глядя на то, что творилось вокруг, я прекрасно понимал, почему он находится под строжайшим запретом. А тем временем на небе тоже произошли изменения, смена ветра ознаменовала перемену погоды. Облака разбежались в стороны, и поле боя осветила луна. Под её ледяным, бледным светом происходящее выглядело ещё более страшно, но именно из-за этого — невероятно красиво. Наверное, только в русском языке есть выражение: «Страшно красивое» и сейчас оно как нельзя лучше описывало то, что я видел. Люди метались хаотично, порой казалось, что они сами не понимают, в какую сторону следует бежать. Паника, крики, постоянный треск автоматов, а теперь к ним присоединился далёкий грохот пулемётов. Видимо, начали работать те, кто отправился на пустоши в машинах. Сейчас они перехватывают тех, кто пытается сбежать по другим направлениям. Да и после отравления газом не все мертвы и наверняка нам придётся продолжать добивать их до самого вечера. Вдруг из темноты на меня выскочил человек. Я за своими мыслями не смог отреагировать и нелепо завалился в окоп вместе с ним. Бешеные глаза, в которых больше не отражалось ничего человеческого. Он тут же вцепился мне в горло, то ли пытаясь задушить, то ли сорвать противогаз. Бороться с кем-то в химзащите, это просто нереально. Даже не представляю, как сейчас в этой одежде воюют наши бойцы. Однако это в любом случае лучше, чем подохнуть от «Зарина». Враг с обезумевшим лицом продолжал напирать и не оставил попытки дотянуться до горла. А вот моё тело отреагировало иначе. Едва кисти психа сомкнулись на моём горле, я сбросил его с себя, прибегнув к способности. Человека отбросило на пару метров, он врезался в бойца, который в этот самый момент спешил мне на помощь, и они вместе рухнули на дно траншеи. Удар был несильным, потому напавший не отключился, напротив, он быстро подскочил и тут же переключился на нового противника. Теперь он вовсю боролся с нашим бойцом, пытаясь прижать его к земле, схватив за автомат. Картина выглядела наиболее жутко от того, что он не кричал, всё делал молча, лишь хриплое дыхание вырывалось из его рта. Я наконец включился в происходящее, собрал мысли в кучу и сбросил врага со своего бойца. Только на этот раз я не просто отшвырнул его в сторону, а подняв на пару метров вверх, что было силы ударил о землю. Хруст костей перекрыл даже грохнувший в этот момент автомат в паре метров за спиной. Посмотрев вдоль окопа, я заметил не одну подобную рукопашную схватку. У противника всё чаще получается добраться до нас, ведь в темноте удаётся положить далеко не каждого, да и момент везения не стоит исключать. На войне всяких случаев хватает и можно быть мегасуперпрофессионалом, но умереть в первые мгновения битвы от шальной пули. Или же впервые взяв в руки оружие, броситься в атаку под пулемётный огонь и остаться единственным выжившим из всех. Метрах в пятидесяти вспыхнула ожесточённая перестрелка, а через мгновение к нам в окоп из темноты вынырнул очередной враг. Он тут же ударил очередью вдоль траншеи, и я едва успел прикрыть себя и тех, кто находился рядом. Но вот ответить я уже не успел, ему разворотили грудь, дав очередь из автомата. Не знаю, почему я принял такое решение, но вдруг сконцентрировал внутреннюю энергию и пошёл по траншее, периодически уничтожая всех, кому удалось до нас добраться. Где-то вдалеке в очередной раз ухнула артиллерия. Как и до этого, вначале несколько пристрелочных, а затем уже часто замолотила, отправляя врагам один ядовитый снаряд за другим. А я всё продвигался вперёд, часто наступая на мёртвые тела, что уже успели скопиться под ногами. Силы старался экономить, используя их лишь в самом крайнем случае. Своим я помогал, стреляя в обезумевшие лица монголов из пистолета. Люди при этом, вели себя по-разному. Кто-то после спасения хватал автомат и тут же снова бросался в бой, продолжая поливать врага свинцом. Другие молча благодарили, эдакий скупой кивок и некоторое время сидели на земле, в попытке окончательно прийти в себя судорожно поправляли одежду и трогали противогазы. Выглядели мы, конечно, устрашающе. Прорезиненная защита, противогазы с запотевшими линзами, капюшоны — будто карательный отряд Гестапо. Я даже головой помотал, чтобы отогнать это наваждение. На руке запищали часы, а значит, пришло время сменить фильтр. Я сделал глубокий вдох, не снимая маски, скрутил старый, выудил из сумки новый и примкнул к гофре. И в этот момент, пока я отвлёкся, на меня набросился очередной монгол. Он неожиданно выпрыгнул из темноты, но на этот раз я успел отреагировать и при помощи силы отбросил его в сторону, вот только при этом, зачем-то выдохнул. Организм тут же затребовал новую порцию кислорода, и я едва удержался, чтобы не сделать вдох. Судорожно, трясущимися руками, я пытался поскорее докрутить до упора фильтр. Да уж, одышка в противогазе тоже дело непростое. Воздух проникает под маску туго, не спеша, а лёгким нужно ещё и ещё. Пришлось даже остановиться и потратить какое-то время, чтобы успокоить дыхание. Битва продолжалась до рассвета. Часы на запястье показывали шесть утра, а редкие выстрелы и очереди, всё ещё продолжали раздаваться в утренней тишине. Солнце осветило поле боя, и мне удалось полноценно рассмотреть всё то, что мы натворили. Не конкретно наша армия, а все люди в целом. Даже на пороге вырождения, мы продолжаем войну, продолжаем целеустремлённо уничтожать друг друга. Кто создал нас такими и зачем? Неужели и вправду Бог? Раньше здесь была пустошь, а теперь всё пространство усеяно трупами. Ближе к центру событий, там, где разрывались химические снаряды, творилось вообще что-то невообразимое. «Зарин» оставил после себя не только трупы, но и навсегда изувеченных людей. Те, кому посчастливилось попасть в эпицентр, умерли, хоть и небыстро. Но были и другие, кому досталась не смертельная доза ядовитой химии. Отныне они навсегда останутся инвалидами, ведь этот газ лишь частично уничтожил их нервную систему. То, что наши бойцы сейчас обходили поле боя и добивали каждого, кто подавал любые признаки жизни, можно считать более гуманным, нежели использование самого́ газа. Но это и не мы пришли в Монголию с войной, не мы собирались медленно пожирать посёлки. Вот только почему меня так сильно гложет совесть? — Ну ты как? — из подъехавшего УАЗа спрыгнул Толя и бодрой походкой подошёл ко мне. — Погано, — пожал я плечами. — И воняю теперь, как будто меня обоссали. — Ну а что ты хотел? — усмехнулся тот. — Амиак — самый быстрый способ для обезвреживания «Зарина». Нет, ты, конечно, мог ещё часов восемь в защите походить и в харе резиновой, подождать там, пока он сам распадётся. — Нет уж, спасибо, лучше повонять, — согласился я. — Вот тот и хер, — утвердительно кивнул тот. — Ладно, теперь по факту. Челябинск отбили, а от Ебурга остатки войска отошли, где они — мы не знаем. Так что у нашего дома покой, правда, не уверен надолго ли? — У Есенина тоже газом били? — зачем-то спросил я, хотя и так знал ответ. — По-другому никак, — поджав губы, покачал головой Толя. — В следующий раз дома сиди, раз такой тепличный. — Толя, не буксуй давай, ага? — строго ответил я на его выпад. — Совсем-то наглеть не надо. — Извини, — тут же повинился он. — С пленными что делать? — В смысле? — округлил я глаза от неожиданного вопроса. — В прямом, Ваша Светлость, — ухмыльнулся тот. — Почти три тысячи, живых и относительно здоровых. Расстреливать я их не буду, сразу говорю, но и отпускать их будет глупо. — Ну, для начала на допрос, — немного подумав, ответил я, — а там придумаем что-нибудь. В конце концов, у нас что, работы мало? Ну и как ты говоришь, часть людей смогла уйти, возможно, эти пленные ещё пригодятся для переговоров. — Разумно, — согласился он. — А девать-то их куда? — Толь, ты чё специально мне нервы мотаешь? — раздражённо посмотрел на генерала я. — Заложи окна в домах и там пока рассели. У меня нет столько тюрем, специально оборудованных под пленных. — Ладно, разберёмся, — отмахнулся тот. — Пойду колонну встречать. А ты тогда похоронами займись. — Да уж, там сейчас волокиты на неделю хватит, — вздохнул я, представляя, какой объём информации предстоит перебрать. Но это ещё не самое страшное. Многие за прошедшие два года успели обзавестись семьёй и теперь им, в смысле близким, нужно вручить похоронку. Плюсом ко всему организовать достойное погребение всем павшим в бою, а таковых, по предварительным подсчётам, только у нас насчитывалось более пяти тысяч. Да, соотношение, конечно, в нашу пользу, да ещё какое, вот только всё равно потери очень большие. Мы за одну ночь утратили половину войска, оборонявшего город. Много, но всё же лучше, чем проиграть и потерять всех. — Ваша Светлость, — вежливо склонил голову Хизмэй и перешагнул порог моего кабинета. — У тебя ровно пять минут, — сухо бросил я и взглянул на циферблат часов. — Я хотел попросить за своих прихожан, — с неизменным, каменным выражением лица произнёс он. — Орда на подходе, и мы просим укрытия на момент осады. — Ты больше не войдёшь в мой город, — спокойно ответил я. — Мы, кажется, уже обсуждали этот вопрос. — Там более десяти тысяч человек, Глеб Николаевич, — попытался продавить меня тот. — И они все умрут, вы же это понимаете? — Послушай меня, Хизмэй, — посмотрел я ему в глаза. — Я впущу людей, но не тебя. — Они отказываются оставлять меня. — Это не мои проблемы. У тебя был шанс жить с нами в мире, и что ты сделал? Взялся плести заговор против меня, настраивать людей на восстание, а затем и вовсе принёс войну на мой порог. Теперь ты ждёшь, что я снова открою тебе двери и встречу хлебом и солью? — Ваша Светлость, я прошу не за себя… — Так поговори со своим приходом, и я без проблем пропущу тех, кто откажется служить тебе. — Сейчас не самое подходящее время для личных обид, Князь. Ведь вы не хуже меня понимаете, что это десять тысяч потенциальных защитников. — Или предателей. Всё, Хизмэй, твоё время вышло. Представитель Инай молча кивнул и вышел из кабинета. Там его приняла вооружённая охрана, которая обязательно проконтролирует, чтобы он покинул город. — Хочешь узнать моё мнение? — кивнул в сторону двери Петрович.