Это объясняет, почему я никогда не чувствовала никакой с ним связи. — Еб*ная сука! Я вскакиваю с места от яда в тоне его голоса, когда парень говорит о собственной матери. — Это — ошибка. Мы можем провести тесты, верно? — спрашиваю я, пытаясь унять исходящий от Маркуса гнев. — Да, это простой тест, вы получите результаты уже через одну-две недели. Вышагивая по ковру, Маркус бормочет о годах, которые потратил, зарабатывая свои деньги. — Могу я немного пообщаться с Мелоди, пожалуйста? Сердитые голубые глаза бросают на меня взгляд, после чего Маркус марширует из комнаты, хлопая за собой дверью. — Мелоди, твой отец считал, что Маркус уже давно знает правду и продолжает притворство, чтобы получить свой трастовый фонд. Голова идет кругом от переизбытка информации. Мне нужен воздух и доказательства до того, как приму хоть какое-то решение. — Ты станешь единственным наследником состояния твоего отца, Мелоди. Твой отец сделал все, чтобы ты была хорошо обеспечена и жила в достатке. Я могу управлять твоими делами, как раньше делал для твоих родителей. Я встаю, приглаживая складки на платье. — Да, спасибо. Мне просто нужно получить результаты теста, прежде чем мы приступим к чему-либо. — Я понимаю. Похороны были оформлены в соответствии с пожеланиями твоей матери. Служба пройдет завтра, небольшое собрание в церкви твоей матери. Совместно для них обоих. Я пройду через это. Моя мать спланировала свои похороны? Это как же нужно страдать от какой-то болезни, чтобы планировать свою смерть, когда тебе только сорок? — Ответственный родитель готовится ко всем жизненным перипетиям, поэтому их близким не приходится справляться с этим, переживая горе. Я не осознала, что произношу это вслух, так что от его отчета чувствую себя еще хуже за то, что сужу ее действия, тогда как мама, как всегда, заботилась обо мне. Глава 30. Эмпатия БЛЕЙК Служба прошла скромно и даже интимно, но Мелоди не обращала ни на кого, кроме меня, внимания. Я, должно быть, дьявольское отродье. Ну а кто еще может быть настолько бессердечным, чтобы взять и явиться на их похороны? Я пожимал руки присутствующим, кивал и обменивался приветствиями со всеми, с кем покойные были близки. Но моим самым страшным грехом, конечно, было то, что я влюбился в их дочь, и за это мне гореть в особом котле ада. Хотя за это спасибо судьбе. Так должно было случиться, тут без вариантов. В этот день я нуждался в личном пространстве. В каком-то подобии старого Блейка, который помог бы мне пережить этот день. Маркус казался бомбой замедленного действия, так что я ни за что не оставил бы ее наедине с ним, вместо этого мне пришлось пройти через все от начала до конца. Притворство и прятки за вуалью лжи мне не в новинку, но раньше я никогда себя за это не ненавидел. Мелоди коверкает все, что я совершенствовал на протяжении многих лет. И только холод отстранённости помогает мне защитить свой внутренний мир, но, как только он начинает таять, приходит гребанная эйфория от этой девушки и всего, кем она является. Но эта эйфория идет лишь в комплекте с виной, раскаянием, болью, предательством, отрицанием и сожалением. А все эти чувства почти калечат меня. Мне нужно найти баланс между ними. Мелоди заснула час назад; мы подъезжаем к ее общежитию. Она не спорила, когда я заявил, что нам нужно вернуться домой сегодня, да и в целом была готова уехать из этого дома и от брата, который, может, и вовсе ей не брат. Потому-то он и заказал его. Все складывалось, Маркус все знал и хотел избавиться от Мастерсов до того, как они выяснят правду и выбросят его из своей жизни. Но он опоздал. К несчастью Мелоди. Кровавое убийство этих людей было зря. — О, я уснула. Бросая взгляд на растрепанную Мелоди, я протягиваю руку, чтобы погладить ее по бедру. — Ты устала. Эти два дня тянулись слишком долго. Я привез тебя назад в общежитие. Взглянув в окно, а после снова на меня, она улыбается. — Тогда ладно… — Ее голос стихает на полуслове: — Это Райан? Я следую за ее взглядом, и, конечно же, к нам мчится Райан. Холодные, темные глаза, лишенные эмоций, пронзают меня сквозь стекло машины. Гнев исходит от него волнами. Он распахивает дверцу Мелоди, от чего девушка машинально отклоняется назад. — Ты эгоистичная сука! Где ты была? Вскакивая со своего места, я мчусь вокруг машины и тычу пальцем на его лицо, когда брат поворачивается в мою сторону. — Попридержи коней, черт возьми, Рай. Какого хрена с тобой не так? — Не трогай меня, — отвечает он до жути спокойно. Я смотрю на парня, которого вырастил, ища знакомые черты. — Мне нужно было похоронить родителей, Райан. Он смотрит на нее сверху вниз. — И ты разучилась пользоваться телефоном? Что я говорил тебе о необходимости отвечать мне в будущем? — Он смертельно серьезен. Сперва смущаясь, а затем успокаиваясь, Мелоди выбирается из авто. — Райан, не понимаю, почему ты так себя ведешь, но я устала. — Шон умер. Кошелек Мелоди выпадает у нее из рук, и его содержимое рассыпается по тротуару. — Что? — Им едва удалось его реанимировать. Я толкаю его в плечо. — Нельзя говорить кому-то «твой друг умер», тогда как он не мертв, Рай! Он игнорирует меня, оглядываясь на Мелоди. — Он бросился под машину прямо передо мной. Это было ужасающе. Шон — это блондин, который явно не равнодушен к Райану. Мне не хотелось бы видеть, как брат испытывает боль, но, кажется это так, и его боль объясняет гнев. Сложно винить его в том, в чем я и сам виноват, мы оба выражаем боль гневом. — Мне очень жаль, Рай. — Ее крошечное тело сжимает его в объятиях, и он отвечает взаимностью, глядя на меня поверх плеча девушки. — Нам стоит съездить в больницу. — Я могу вас подвезти, — предлагаю я. Через двадцать минут я высаживаю их у больницы, Райан дает понять, что не хочет, чтобы я шел с ними. — Просто заедь за нами через пару часов. Я позволяю ему говорить со мной так, но лишь потому, что понимаю, как ему сейчас больно, и это новая сторона моего брата. Тем более я все равно устал и хочу передохнуть от окружающих. Прошлая неделя выдалась безумной, закончившись похоронами, и истощив мою душу и тело. Я рад, что у меня накопилось столько неиспользованных отгулов, что теперь могу без вопросов взять выходной. На подъездной дорожке моего дома ожидает незнакомый черный пикап, окинув его натренированным в полиции пристальным взглядом, я фокусируюсь на номерном знаке, а затем осматриваю дом и окрестности. Но когда из машины выходит мужчина и направляется ко мне, время буквально останавливается. Я выхожу из своей машины и смотрю на него; зеленые глаза с блеском металла, как зеркало отражают необычный цвет моих глаз и прямо сейчас смотрят прямо на меня. — Привет, Дэмиен. Дэмиен? — Меня зовут Блейк. Мужчина хмурится. Черт, я так похож на него, будто его младшая версия. У него темные волосы, морщины и седина искажают черты лица. Ростом в метр девяносто и с крепким телом, он находится в довольно хорошей форме. Он не похож на того пьяницу-неудачника, каким его всегда описывала мать. — Блейк, извини. Я посылал тебе письма, но они остались без ответа, поэтому подумал приехать сюда и попытать удачи лично. Я бледнею и ненавижу себя за то, что показал ему свою слабость. Но по правде, у меня проблемы с отцом. Если ваша мать говорит вам, что папашка свалил из города, как только узнал о вас, после чего преподносит вам нового приемного папку, страдающего страстью к выбиванию из вас дерьма, то мысль о том, что вы — ничтожество, которое ни один отец не захочет любить и лелеять, напрашивается сама собой. К черту их обоих. Мне не нужно от них ничего, я сам знаю, чего стою. Один был трусом и оставил своего ребенка, а второй куском дерьма, о котором даже думать не стоит. — Я не получал никаких писем, и вы нарушили границы частной собственности. Осторожный кивок говорит мне, что он ожидал такой реакции. — Прости, что объявился так. Знаю, двадцать пять лет — долгий срок. — Двадцать шесть. У меня вчера был день рождения. Я не отмечал день рождения с восемнадцати лет, просто они проходили сами по себе. Вчерашний день крутился не вокруг меня. Мелоди нуждалась во мне, и я стал для нее мальчиком на побегушках. Как будто мне впервые пообещали минет. Она самая лучшая из всех, кто был у меня, но окутывающая ее аура красоты и света делает меня слабым.