Раздраженный голос Марцеллия вывел Септимуса из ступора. – Они идут, – прошептал он. – Скорее, в кладовку с благовониями. Придется подождать, пока Этельдредда покинет лабораторию. Септимус открыл дверь в большую кладовую и задул факел. Освещая путь только кольцом, дети протиснулись в вонючую каморку, и Септимус плотнее затворил дверь. – Вот досада, – пробурчал он, когда его кольцо осветило спираль черной веревки на полке. Вообще-то, это Дженна так подумала. На самом деле это была не веревка. – Я забыл, что тут змея. – Змея? – выдохнула Дженна. – Да. Спокойно, она не такая уж и ядовитая. – Что значит «не такая уж и ядовитая»? – спросил Нико, который боролся с желанием открыть дверь и пуститься наутек. Но никто не услышал ответа Септимуса. Его заглушил голос королевы Этельдредды. 41 Пузырек Дверь в кладовку с благовониями закрылась как раз в тот момент, когда королева Этельдредда переступила порог левой ногой в острой туфле. Ей в затылок дышал Марцеллий Пай, который не хотел допустить, чтобы его мать хотя бы одну секунду находилась одна в лаборатории. Марцеллий выглядел уставшим и взъерошенным после того, как весь вечер они искали по Дворцу его ученика и девочку, которую мать упорно продолжала считать принцессой Эсмеральдой. На нем до сих пор был официальный наряд мастера алхимии, который он надел на празднество. Правда, теперь весь наряд был испачкан апельсиновым соусом. А на шее у Марцеллия висел ключ от Парадных дверей времени. Королева Этельдредда бесцеремонно ввалилась в комнату, гордо задрав голову, а за ней на длинных когтях семенил Эй-Эй. Королева с обычной брезгливостью осмотрелась вокруг. – Марцеллий, ты превратил свою лабораторию в отвратительный пример безвкусицы. Столько золота, что не на чем глазу отдохнуть. Как на дешевом базаре! Я полагаю, именно там ты и покупаешь все эти старые безделушки, в которых ты гремишь, как разбитая телега. Марцеллий Пай обиженно надулся на оскорбление матери. Королева Этельдредда презрительно сморщилась. – Какой же ты неженка, Марцеллий. Я получу свой эликсир немедленно, пока ты не испарился. – Нет, матушка, – послышался решительный голос Марцеллия. – Вы его не получите. – Конечно получу, Марцеллий. Разве это не он ждет меня в стеклянном ларце? – Он не ваш, матушка! – Мне думается, ты настоящий врун, Марцеллий. Ты всегда меня обманывал. Но я получу эликсир – и немедленно! Голос Этельдредды взлетел на невыносимую ноту. Эй-Эй открыл пасть и солидарно завизжал, демонстрируя свой острый длинный клык. А в кладовке с благовониями заскулил Уллр: от визга Эй-Эя у него заболели его чувствительные ушки. – И не надо меня передразнивать, – резко сказала Этельдредда. – Я вас не передразниваю, матушка. – Что ты скулишь, как ребенок? – Я не скулю, матушка, – упрямо возразил Марцеллий. – Скулишь, и я этого не допущу! – Голос Этельдредды взял новую ноту, и Эй-Эй снова завелся. На этот раз зверь не остановился. Марцеллий заткнул уши пальцами и прокричал: – Сжалься, матушка, уйми это животное, а то у меня уши лопнут! Этельдредда и не собиралась унимать Эй-Эя. Марцеллию это не нравится, а значит, нравится ей. Эй-Эй вопил снова и снова, точно кот, попавший в мышеловку. Если этот визг был невыносим для Марцеллия, то Уллр вообще чуть не спятил. Он издал мучительный вой и вырвался из рук Снорри. В следующую секунду завопила Этельдредда – на этот раз от ужаса, когда из кладовки с благовониями, вооружившись когтями и зубами, вырвалась настоящая пантера. К несчастью для Уллра, вместо того чтобы убежать от звука, он попал в самое средоточие его, потому что при виде пантеры Эй-Эй вскарабкался на юбку Этельдредды и завизжал пуще прежнего, так что у пантеры едва не лопнули барабанные перепонки. Гигантской кошке казалось, что кто-то сверлит ее уши. Отчаявшись избавиться от звука, Уллр пересек комнату и скрылся в лабиринте. – Уллр! – закричала Снорри и вырвалась из кладовки вслед за любимым котом. Ни одуревший Марцеллий, ни перепуганная Этельдредда не смогли ей помешать. Снорри исчезла в лабиринте следом за Уллром. Септимус почувствовал, как у Нико напряглись мускулы, и он понял, что его брат хочет догнать Снорри. Он успел схватить Нико. Дверь медленно распахнулась, и все трое оказались лицом к лицу с Марцеллием и Этельдреддой. В кладовке с благовониями повисла мертвая тишина. – Поистине странные существа водятся у тебя в кладовке, Марцеллий, – сказала Этельдредда, немного охрипнув после долгих воплей. – Но сдается мне, что принцесса Эсмеральда слишком часто стала играть в прятки. Веди сюда девчонку, Марцеллий. Больше она не будет тебе надоедать. – Она мне не надоедает, матушка. И если ты хоть сколько-то знала свою дочь, как следует матери, то поняла бы, что это дитя не Эсмеральда. – Марцеллий свирепо посмотрел на мать. – Вот дурак, – изрекла Этельдредда. – Кто же это, если не Эсмеральда? – Пусть она тебе и ответит, матушка. – Марцеллий криво улыбнулся Септимусу. – Уверен, тебе довольно заплатили за услуги во Дворце? Септимус пристыженно покачал головой. Марцеллий выпроводил ребят наружу со словами: – Выходите, там спит черная змея, вы ее потревожите. Помните, мы завтра берем ее яд, чтобы добавить к настою. – Плут! – воскликнула Этельдредда. – Хочешь отравить собственную мать! – Так же, как ты отравила своих бедных дочерей, матушка? Да нет, я и не собирался. Видя, что разговор ни к чему не ведет, Этельдредда сменила гнев на сладенький тон, который все равно никого не обманул, и меньше всего Марцеллия. – Прошу, отопри ларец, Марцеллий, и покажи мне этот милый голубой пузырек. Я мечтаю взглянуть поближе на чудеса, которые творит мой самый любимый сын! – У тебя только один сын, матушка, – кисло возразил Марцеллий. – Было бы странно, если бы он не был твоим самым любимым, учитывая отсутствие других сыновей, хотя я сомневаюсь, что могу потягаться с гончими в том, что касается твоей любви. – Ты вечно скулишь и стонешь, Марцеллий. Прошу же тебя, покажи мне пузырек. Я должна взглянуть на него. Это такая прелестная вещица, на ней столько золота! – В нем, конечно, может быть немного золота, но на нем его нет, матушка, – сказал Марцеллий, возмущенный язвительным тоном Этельдредды. Королева потеряла терпение. Как крыса по водосточной трубе, она метнулась через комнату и схватила пузырек. – Я получу эликсир, Марцеллий, пока ты не добавил в него яд черной змеи. Ты меня не остановишь! – Нет, матушка! – прокричал Марцеллий, увидев, что его драгоценный эликсир вот-вот исчезнет во рту Этельдредды. – Он не готов! Кто знает, какими будут последствия? Но Этельдредда не собиралась отказываться от сложившейся за жизнь привычки не слушать сына. Королева не обратила внимания на его предупреждение и опрокинула в себя липкую жидкость – поперхнулась от отвращения, скорчилась от боли, закашлялась и рыгнула. Жидкость полилась назад и заполнила ей рот, окутав зубы, точно синим дегтем. Полная решимости, Этельдредда снова сглотнула и выпрямилась, потом прислонилась к скамейке, бледная, точно простыня, которую беспечная прачка забыла в отбеливателе. Не зная, как зелье подействует на его хозяйку, Эй-Эй спрыгнул на скамью и проглотил оставшиеся капли. Он облизал губы и засунул в пузырек свой длинный клык, чтобы выскрести остатки слизи. Дженна, Септимус, Нико и Марцеллий Пай в ужасе наблюдали за происходящим. – Не надо было это делать, матушка, – тихо проговорил Марцеллий. Этельдредду закачало. Она глубоко вздохнула и взяла себя в руки, хотя зубы у нее до сих пор были синие. – Мне нельзя перечить, Марцеллий, – сказала она, когда эликсир начал проникать в ее кровь и по венам заструилось бодрящее ощущение могущества. – Потому что я буду править Замком вечно. Это мое право и долг. Ни одна другая королева не займет мое место. – Вы не должны забывать о дочери Эсмеральде, матушка, – пробормотал Марцеллий. – Она займет ваше место, когда придет время. Впившись в Дженну ядовитым взглядом, Этельдредда заявила: – Эсмеральда никогда не получит мою корону! Никогда, никогда, никогда! Теперь, когда сила незаконченного эликсира заиграла во всем ее теле, Этельдредда почувствовала себя непобедимой. Комната поплыла перед ее глазами, сладкоречивый сын уменьшился в размерах, а скучная Эсмеральда осталась всего лишь незавершенным делом. Дженна, завороженная видом синих зубов и пронзающего взгляда своей прапра… (и еще много раз пра-) …бабушки, не успела быстро среагировать, когда рука Этельдредды вдруг вцепилась в нее. – Отпусти! – завопила девочка, вырываясь, но от этого ей стало только больнее. Эй-Эй отшвырнул пузырек, запрыгнул на юбку Этельдредды и обернул свой змеиный хвост вокруг шеи Дженны. Один круг, второй, третий – и она уже едва могла дышать.