Септимус кивнул, но ничего не сказал. – Наверху поверни налево и скажи пароль, – медленно и очень отчетливо подсказал призрак. Так как Септимус никогда ничего не говорил, призрак решил, что умом юноша туговат, поэтому громко напоминал порядок действий каждый раз, когда видел его. Септимус снова вежливо кивнул и направился к лестнице со странным ощущением в животе, которое уже стало привычным. Поднявшись по ступенькам, он, как всегда, свернул налево и прошел через маленький гардероб, который по-прежнему считал кладовкой с метлами. И настал момент, всегда вселявший в Септимуса новую надежду, какой бы нелепой она ему временами ни казалась. Он толкнул дверь и вышел в Главную залу Башни Волшебников. Когда Септимус впервые посетил Башню Волшебников, он вошел в Главную залу и почти поверил, что каким-то чудом вернулся в свое время. Все здесь было таким же. На стенах висели яркие магические картины, и та же атмосфера магики пронизывала воздух. У Септимуса даже голова закружилась от облегчения. И пол в Главной зале был на ощупь так же похож на песок. Мальчик пробежался по нему, восторженно читая приветствие. Он запрыгнул на серебряные ступеньки и поехал на вершину Башни, как делал каждое утро уже около двух лет. Он не заметил озадаченных взглядов Обычных волшебников на этажах. Он хотел только увидеть Марсию и рассказать ей, что случилось. И пообещать, что больше никогда не будет гулять по Окольной тропе один. Никогда-никогда. На двадцать первом этаже он спрыгнул со ступенек и ринулся к большой фиолетовой двери, за которой находились покои Архиволшебника. Но дверь не открылась. Септимус нетерпеливо толкнул ее. Он чувствовал, что ни секунды не может больше ждать и хочет увидеть Марсию немедленно. Но дверь оставалась накрепко закрытой. Он ничего не мог понять. Может, Марсия в опасности? Может, она забаррикадировала дверь?.. Пока Септимус размышлял, что могло случиться, дверь вдруг отворилась, и оттуда вышла фигура в пурпурной одежде. – Марсия, я… Архиволшебник прищурился и посмотрел на Септимуса, а потом озадаченно спросил: – Как ты сюда попал, мальчик? – Я… я… – замялся Септимус, непонимающе глядя на Архиволшебника. Это был худощавый мужчина с прямыми светлыми волосами, которые падали ему на зеленые глаза. На шее он носил Амулет Аку, какой был у Марсии, а на поясе – ремень Архиволшебника из золота и платины, точь-в-точь как у Марсии. И вдруг Септимус понял, что происходит на самом деле. – Не бойся, дитя мое, – сказал Архиволшебник, заметив, как Септимус резко побледнел. – Ты новенький? Волшебник окинул взглядом Септимуса с головы до ног, рассмотрел его черно-красную тунику с символами планет, вышитыми золотом по рукавам. – Так ты новый ученик алхимика? Септимус разочарованно кивнул. Лишь ненадолго в нем зажглась надежда, а теперь она резко потухла. – Пойдем, дитя мое. Я отведу тебя обратно в Главную залу и покажу, где выход. Иди за мной. Септимус последовал за Архиволшебником на серебряную винтовую лестницу, и они молча спустились вниз через всю Башню Волшебников. Теперь Септимус знал, что его место больше не в Башне Волшебников. Точнее, как он понял после первых отчаянных дней, его место еще только будет там. Но даже так ему было трудно держаться поодаль. Когда Септимус шел через Главную залу, приветствие красно-золотыми буквами «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, УЧЕНИК АЛХИМИКА» сверкнуло у его ног и сменилось другим, более важным посланием: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, УЧЕНИК АРХИВОЛШЕБНИКА». Стройная фигура в зеленой тунике с серебряным поясом ученика Архиволшебника – тем самым, который носил Септимус, – вошла в двери Башни Волшебников, куда Септимусу теперь не полагалось входить. Септимусу как-то сразу не понравился ученик. Это была девочка немногим старше его самого. Он знал, что невзлюбить ее нечестно. Она была приветливой и кивнула ему издалека. Но она ведь заняла его место. Или, может быть, это он в конце концов займет ее место? На этом голова Септимуса отказалась думать. Не желая объяснять свое присутствие, Септимус спрятался в тень и направился к ветхим каменным ступеням в дальней части Башни Волшебников. Потом он обошел основание Башни и двинулся по заснеженному двору к Главной арке. Сегодня и вправду был хороший день, как сказал Марцеллий. Воздух был бодрящий и чистый, низкое солнце поблескивало по золотистым узорам на ляпис-лазури, украшавшей арку. Но Септимус почти не обращал на это внимания. Он прошел под аркой и оказался на переполненном людьми Пути Волшебника. Он постоял там немного, кутаясь в красно-золотой шерстяной плащ, подставив лицо морозному ветру, вдыхая незнакомые запахи и прислушиваясь к неизвестным звукам. Не веря себе, Септимус покачал головой. Он был так мучительно близок к дому и все же так непреодолимо далеко – на расстоянии пяти сотен лет, если быть точным. Но, стоя под зимним солнцем, Септимус постепенно понял кое-что. Наконец-то у него есть несколько часов свободы. И у него есть время проверить свой план. Это отчаянный план, и все же он, быть может, сработает. 27 Хьюго Тендерфут Когда Септимус шел по Пути Волшебника, его ноги ступали не по светлому известняку, к которому он привык в своем времени, а по заснеженной земле. Серебряные столбы для факелов (Септимус часто смотрел из окна своей комнаты, как их зажигают вечером) еще только устанавливали в честь серебряного юбилея королевы. Низенькие желтые домики по обеим сторонам широкой дороги хоть и были уже старыми, но имели пока не такой обветшалый вид и даже могли похвастать отдельными деталями, которые Септимус никогда не видел. Проходя мимо «Манускрипториума» в доме номер 13 на Пути Волшебника, Септимус заглянул в окно. Оно было очень чистым и незаставленным, что было странновато. Мальчик вдруг очень заскучал по Жуку. Что бы тот сейчас сказал? Жук обычно имел собственное мнение обо всем. Наверное, сейчас даже он потерял бы дар речи. Септимус отмахнулся от мыслей о том, как они любили забавляться с Жуком, и вспомнил, куда сейчас идет. Лабиринт туннелей, которые в его времени назывались ледяными, связывал старые здания Замка. В этом времени туннели еще не были такими и использовались алхимиками и волшебниками, чтобы незаметно перемещаться по Замку. Септимус проходил по одному из них каждый день, когда добирался из дома Марцеллия на свое рабочее место в Главной комнате. Недавно его послали во Дворец доставить чаши из чистого золота в качестве подарка королеве и извиниться за какой-то неверный поступок Марцеллия. Именно в тот день у Септимуса возникла идея бежать, и теперь он направлялся как раз к туннелям под Дворцом. Только сейчас он шел над землей, потому что не хотел наткнуться на любопытных писцов-алхимиков или даже на самого Марцеллия. Последняя зимняя ярмарка, которую устроили прямо перед Дворцовыми воротами, была в самом разгаре. Из жаровен поднимались клубы дыма, там готовили каштаны, кукурузу на углях, наваристую зимнюю похлебку, сосиски и картошку. Септимус протолкнулся сквозь странно пахнущую толпу, отказавшись от предложения отведать «самое хрустящее свиное ушко для ученика» или «пирог из копытца, покупайте пирог из копытца!». Стараясь не обращать внимания на потуги шарманщиков, якобы игравших праздничную музыку, Септимус отвязался от очень прилипчивой гадалки, которая обещала «рассказать истинную судьбу за один грошик, сударь, кто ведает, что жизнь уготовила нам?». «И правда, кто ведает?» – угрюмо подумал Септимус и смахнул с плеча цепкую руку. Септимус обошел стороной двух близнецов на ходулях, нырнул под тугой канат и чуть не врезался в большую деревянную доску, которую запустил очень азартный участник игры «Убей крысу». Наконец Септимус протиснулся мимо двух жирных теток, которые бросали речных раков и рис в большой чан с кипящей водой, – и толпа закончилась. Он быстро свернул на Твиттен, переулок, ведущий к Змеиной лазейке. И вскоре уже звонил в колокольчик дома, который, как ему до сих пор казалось, принадлежал Уизелу Ван Клампфу. Пока Септимус дожидался у двери, он вспомнил времена, когда Марсия отправляла его сюда забрать разные части Тенеловки. Стоило ему закрыть глаза, как он легко представлял себя там, и даже насмешки мальчишек, игравших на пирсе, звучали в его ушах. Септимус никогда бы не подумал, что ему так захочется услышать: «Эй, зеленое пузо!» Дверь открыл маленький мальчик в аккуратной форме домашнего слуги. Он удивился, увидев Септимуса, который обычно приходил через туннель, но улыбнулся и кивнул ученику алхимика. – Прошу, входи, Септимус Хип, – сказал мальчик. У него были серьезные серые глаза и веснушки, а на голове русая шевелюра, стриженная «под горшок», как тогда носили все дети. Септимус решительно отказался так стричься и отпустил кудри, которые с каждым днем росли и спутывались все больше. Мальчик выжидающе смотрел на Септимуса, чтобы проводить его туда, куда он пришел. Септимус вздохнул: это не по его плану. Он совсем забыл о маленьком Хьюго Тендерфуте, который имел привычку назойливо следовать за ним, будто потерявшийся щенок. Септимус должен был что-то сказать. Он кашлянул и ответил: – Большое спасибо, Хьюго. Можешь идти. – Прошу прощения? – Мальчик вытаращил глаза, отчасти удивившись, потому что услышал голос Септимуса, но в основном из-за того, что должен был уйти, хотя, может быть, он не совсем понял смысл просьбы. Септимус вымучил несколько слов на старом языке: – Мм, прошу тебя, Хьюго, ступай. – Ступай? От дальнейших усилий Септимуса спас звоночек, раздавшийся наверху, и Хьюго, коротко кивнув Септимусу, умчался на зов. Септимус торопливо направился в заднюю часть дома и спустился по скрипучим ступенькам в подвал. Там был знакомый туннель, ведущий в дальний конец здания, – по нему ученик когда-то ходил за Уной в лабораторию. Туннель регулярно подметали, и он был освещен горящими факелами, чего не делалось во времени, в которое жила Уна. Но в остальном выглядел так же. Септимус прошел мимо двери в лабораторию, где Марцеллий проводил самые сложные опыты, и свернул в другой туннель – его ежедневную дорогу на работу. Вскоре он оказался у знакомого люка… Но куда делась лестница? Септимус склонился и открыл люк. Туннель был похож на глубокую яму. Мальчик поискал вокруг лестницу, но рядом ничего не было. Оставалось только прыгать. Септимус помедлил, пытаясь оценить, как далеко ему придется падать, если он свесится в люк во весь рост. Тогда он сказал себе, что если уж Саймону удалось спрыгнуть с коньками на ногах, то у него без коньков тем более получится. Из туннеля раздались какие-то голоса, и Септимус отпрянул от люка. Внизу прошли дворцовые слуги, болтая о своем. На них была старомодная форма, которую Септимус видел на некоторых призраках в своем времени. Когда компания исчезла за углом, у Септимуса мелькнула мысль, что попасть во Дворец вместе с ними будет проще простого. Он быстро полез в люк. Повисев в нерешительности, он понял, почему пол туннеля казался таким далеким. Пол и впрямь был очень далеко, потому что толстого слоя льда еще не существовало. Но Септимус был полон решимости. Он закрыл глаза, сделал глубокий вдох и отпустил руки. – Уф! От удара у него чуть дух не вышибло, и пока Септимус приходил в себя, растянувшись на полу, в отверстии люка показалось испуганное лицо Хьюго. Через секунду он открепил лестницу от потолка, где она висела, и скинул Септимусу. – Далеко падать-то, ученик, – сказал Хьюго и спустился вниз. – Тысяча извинений за то, что оставил люк без присмотра. Прошу, дай мне руку. – И Хьюго помог Септимусу подняться. – А где была лестница? – спросил Септимус. – Прошу прощения? Поднимайся осторожно, ученик. Септимус вздохнул. – Хьюго, – произнес он, – я не хочу подниматься осторожно. А теперь ну-ка топай отсюда! – Топай? – Да, топай. Уходи. Катись. Э-э… ступай уже! Хьюго сник. Он понял смысл слов «ступай уже». Его старший брат все время так говорит. И его старшие сестры. И его кузины, которые живут за углом. – Ну ладно, пошли, если так хочешь, – сдался Септимус. Если этот Хьюго сейчас вернется, то скоро все будут знать, что ученик алхимика один полез в туннели. Септимусу почему-то казалось, что у Марцеллия возникнут подозрения… Хьюго вопросительно посмотрел на гостя. – Хочешь? – переспросил он, повторив акцент Септимуса. – Хо… чешь… Я… хочу! – Ну, тогда пошли, – сказал Септимус. Ему не терпелось догнать дворцовых слуг, болтовня которых уже была едва слышна. Хьюго бросился за Септимусом. – Топай! – воскликнул он, засеменив следом, как маленькая пчелка. – Топай! Топай! Топай! Септимус уже почти бежал мимо факелов, которые висели вдоль широкого кирпичного туннеля, ведущего во Дворец. Пчелка бежала следом, чудом поспевая, и, кроме редкого «топай!», не предпринимала больше никаких попыток завести разговор. Когда голоса слуг стали слышны отчетливее, Септимус решил держаться на расстоянии, но при этом не выпускать компанию из виду, потому что чем ближе был Дворец, тем запутаннее становились туннели, похожие больше на норы кроликов. Через несколько минут слуги свернули в какой-то узкий проход, и Септимус едва успел увидеть, как они скрылись за красной дверью. Он повернулся к Хьюго. – Теперь ты должен уйти, – сказал он, но, заметив непонимание на лице мальчика, пояснил: – Прошу тебя, ступай. И умоляю, не раскрывай правды о нашем путешествии, ибо я выполняю тайный наказ учителя.