– Пойдем, – сказала она Септимусу. – Куда, Джен? – В кладовку тетушки Зельды. Дженна открыла дверь и встала в ожидании Септимуса. – Вот здорово, ты хочешь сводить меня в гости к тетушке Зельде? – Перестань задавать вопросы, Сеп, – немного резко ответила Дженна. Септимус очень удивился, но пошел за ней в кладовку, и Дженна закрыла за собой дверь. Молодая женщина в кресле улыбнулась от радостной мысли, что ее дочь пойдет по Пути Королевы навестить смотрительницу Болот Песчаного Тростника. «Она станет хорошей королевой, – подумала мать Дженны. – Когда придет время». Но королева не знала, что ее дочь вовсе не собирается на Болота Песчаного Тростника. Заперев дверь, Дженна прошептала: – Мы не идем к тетушке Зельде. – Нет? – разочарованно ответил Септимус и добавил: – А почему шепотом? – Тсс, я не знаю. Тут где-то люк. Ты видишь? – Ты что, тоже не знаешь, куда мы идем? – спросил он. – Нет. Слушай, посвети своим кольцом вот сюда. Кажется, люк там же, где у тетушки Зельды. – Какая ты загадочная, Джен, – заметил Септимус и направил свет на пол. Естественно, люк в кладовке королевы для нестойких снадобий и особых ядов находился в том же самом месте, где и у тетушки Зельды. Дженна подняла тщательно спрятанное золотое кольцо (у тетушки Зельды оно, правда, было латунным) и дернула. Люк легко и бесшумно открылся. Дженна и Септимус осторожно заглянули внутрь. – И что теперь? – прошептал Септимус. – Надо спуститься, – ответила Дженна. – Куда? – снова спросил Септимус, почуяв неладное. – В гардеробную. Она там, внизу. Мне первой лезть? – Нет, – возразил Септимус, – лучше я сам. Ну, на всякий случай… К тому же у меня кольцо. Септимус полез в люк и вместо шаткой деревянной лесенки, какая была у тетушки Зельды, обнаружил пролет аккуратных серебристых ступенек с изящной решеткой и полированными перилами из красного дерева по краям. Спустившись вниз спиной вперед (потому что ступеньки были крутые, как на корабле), Септимус крикнул Дженне: – Давай сюда, тут ничего такого!.. Кажется. В отверстии люка появились сапожки Дженны. Септимус отошел и подождал ее внизу. Когда Дженна, спрыгнув с последней серебряной ступеньки, коснулась добротного мраморного пола, у основания лестницы вспыхнули две большие свечи. – Ух ты! – обрадовался Септимус. – Тут симпатичней, чем наверху. Гардеробная королевы была не просто симпатичная, она была роскошная. Здесь оказалось гораздо просторнее, чем в покоях, потому что башня расширялась книзу. Стены были отделаны золотом, которое хоть и потускнело за много веков, но сверкало глубоким, насыщенным блеском. На стене, противоположной ступенькам, висело старинное зеркало в резной золотой раме. Правда, толку от него было немного, потому что серебряный слой за много лет от сырости почти перестал что-либо отражать. Зеркало было темным, и разглядеть в нем можно было только расплывчатые пятна света от свечей. Из стен торчали крепкие серебряные крючки, каждый своей замысловатой формы. Один крючок был в виде шеи лебедя, другой – в виде змеи, третий изображал переплетенные инициалы какой-то давно умершей королевы и ее возлюбленного. Одни крючки пустовали, на других были развешены платья и плащи по моде всех минувших эпох, но обязательно алого цвета с золотой вышивкой, как у всех королев Замка. Дженна с изумлением заметила (а Септимус вовсе не обратил внимания), что ни на одном наряде не было пыли. Все выглядело новым и чистым, как будто дворцовая швея только что пошила каждое платье. Очарованная роскошной одеждой, девочка бродила по комнате, прикасаясь к нарядам и восклицая: – Какое мягкое, Сеп… Ах, только потрогай, какой нежный шелк… А посмотри на эту меховую оторочку, даже лучше, чем на зимней накидке Марсии! Дженна сняла с крючка, инкрустированного изумрудами, прекрасный шерстяной плащ и накинула на плечи. Чудный плащ, мягкий, струящийся, отороченный бордовым мехом. Он идеально ей подошел. Не желая вешать его обратно на одинокий крючок, Дженна застегнула золотую пряжку и завернулась в накидку. Наряд был похож на синий плащ Люси Гриндж. Дженна совсем недавно носила его, но потом отдала Люси, очень удивившейся подарку. – Погляди, сидит на мне идеально. Как будто специально для меня сшили. И подарок Нико как раз кстати. Дженна прикрепила на плащ золотую булавку в форме буквы «Д», которую Нико купил в Порту у какого-то купца и подарил сестре на прошлый день рождения. – Очень мило, Джен, – сказал Септимус. Ему было ни капельки не интересно разглядывать одежду, поэтому он чувствовал себя в гардеробной немного подавленно. – Так что же ты хотела мне показать? Дженна тут же вернулась с небес на землю, хотя на несколько минут совсем забыла о королеве Этельдредде. Девочка указала на темное зеркало: – Вот это, Сеп. Загляни в него. Вот это я обещала показать. – Кому обещала? – насторожился Септимус. – Королеве Этельдредде, – обреченно прошептала Дженна. – Вчера ночью. Она ждала меня за дверью. – А… понятно. Ты знаешь, что с зеркалами могут твориться странные вещи, Джен? Особенно с очень старыми зеркалами. Не думаю, что стоит это делать. – Пожалуйста, Сеп! Загляни в него. Ну пожалуйста! – Зачем? – Септимус увидел в глазах Дженны панику. – Джен… В чем дело? – Потому что, если ты не посмотришь, она… – Что она? Дженна побледнела. – Она обратит забережение. В полночь. И тогда сегодня в полночь ты утонешь. 11 Зеркало Септимус с опаской подошел к зеркалу, специально стараясь не смотреть в него, а глядя на свои ноги. Альтер рассказывал ему, как однажды посмотрел в зеркало и увидел у себя за спиной притаившегося морока. И мальчик боялся увидеть нечто подобное. – А как она узнает, посмотрел я в зеркало или нет? – спросил он. – Ой, об этом я забыла спросить, – ответила Дженна, уныло теребя бордовую оторочку на своем новом плаще. – Я страшно испугалась, что она обратит забережение, и просто сказала, что уговорю тебя. – А она объяснила, зачем это надо? – Нет, не объяснила. Она была такая… грозная. Просто ужас! А она правда может сделать так, как сказала? Обратить забережение? Септимус сердито зашаркал башмаками по мраморному полу. – Может. В течение двадцати четырех часов, если она это умеет, а я в этом почти не сомневаюсь. Готов поспорить, она так сто раз уже делала. Спасала разных бедолаг, а потом требовала выкуп. – Вот злыдня, – пробормотала Дженна. – Ненавижу ее. – Марсия говорит, нельзя никого ненавидеть, – сказал Септимус. – Она говорит, прежде чем осуждать человека, нужно попробовать влезть в его шкуру. – Марсия не стала бы влезать в чью-то шкуру, – угрюмо ответила Дженна. – Если только это не шкура фиолетового питона. Желательно с золотыми пуговками. Септимус посмеялся и замолчал. Дженна тоже. Зеркало притягивало их взгляды, но никто из них не решался в него посмотреть. Но вдруг Септимус выпалил: – Так, пора в него заглянуть, Джен! – Уже? – пискнула девочка. – Да. И покончим с этим. Худшее, что можно ожидать, это какого-нибудь морока или тварь, только и всего. Если ты видишь опасность, она тебе уже не страшна, верно? – Наверное, нет… – Голос Дженны звучал неуверенно. – Так что я сделаю это. Ты иди обратно в кладовку, а я сейчас вернусь. Ладно? – Нет, я тебя здесь одного не оставлю, – возразила Дженна. – Но если там морок, который притаился и ждет меня, нельзя, чтобы ты его увидела. Иначе он будет и тебя преследовать. Я знаю, как обходиться с мороками, а ты нет. – Но… – Дженна засомневалась.