— Возможно, — не стал спорить майор. — Кстати, откуда вы взяли про портсигар? Я ведь, кажется, упомянул только о сигаретах. Корнер почувствовал, что тонет. Оставался только один выход, и он ухватился за него, как утопающий за соломинку. — Больше ничего я вам не буду говорить, — сказал он чуть охрипшим голосом. — Вы меня хотите запутать. Ковач вызвал охрану. — Отведите арестованного в камеру… Я вам советую, — сказал он Корнеру напоследок, — хорошенько призадуматься над сложившейся ситуацией. Вы, как-будто, не новичок и, несомненно, знаете, что добровольное признание в известной степени смягчает наказание… Спокойной ночи и приятных сновидений. Сопровождаемый стражей, Корнер медленно побрел к выходу. МЕРФИ ПАРИРУЕТ УДАР Вошедший плотно прикрыл дверь, повернулся, быстрым движением сорвал с головы пилотку и, щелкнув каблуками, представился: — Лейтенант Спеллман, сэр! — Подойдите поближе, лейтенант. Тащите сюда вон тот стул, у окна, и присаживайтесь. Пока лейтенант устраивался, полковник Мерфи с интересом изучал его. Будущий преемник Уоткинса был здоровенный малый. Вьющиеся белокурые волосы и голубые глаза находились в вопиющем противоречии с расплюснутым носом профессионального боксера и тяжелым подбородком. «Странная помесь ангела с бандитом, — отметил про себя Мерфи. — Не слишком интеллектуальная личность. Ну и наплевать. В конце концов, нам нужен не преподаватель античной культуры для колледжа благородных девиц». Лейтенант уселся. Он положил ногу на ногу. Его длинные крючковатые пальцы непроизвольно заплясали по ручке стула. — Вы знаете, зачем вас сюда вызвали? — спросил Мерфи. — Да, сэр. — Прекрасно! Надеюсь, что мы быстро столкуемся, лейтенант… — Спеллман, Рональд Эрих Мария Спеллман, — подсказал лейтенант. — Спеллман… Ваш отец коренной американец? — Не знаю, — последовал ответ. — То-есть, как не знаете? Лейтенант завозился на стуле. — Видите ли, мне неизвестно, кто именно является моим отцом. Мать тоже не знала. — Гм… Мерфи поспешил переменить тему разговора. Он заглянул в лежавший перед ним листок. — Здесь сказано, что до армии вы были боксером, не так ли? — Был и боксером, — уклончиво ответил лейтенант. Ему очень не хотелось вдаваться в подробности своей короткой, но весьма динамичной биографии. Однако Мерфи добивался именно подробностей. — В Штатах у вас были какие-то неприятности с властями, да? — спросил он. Лейтенант тяжело вздохнул: — Были, сэр… Из-за красных, провались они в преисподнюю. Собственно, никакого отношения к красным неприятности Спеллмана не имели. Однажды ему срочно потребовались деньги. Своих не нашлось. Пришлось обращаться за помощью к согражданам. Это произошла ночью в темном переулке. Прохожий никак не хотел согласиться с тем, что Спеллмана нужно снабдить безвозвратной ссудой. Он твердо решил не расставаться с несколькими десятками долларов, которые были у него в кармане. Что же оставалось делать Спеллману? Он вынужден был пустить в ход такой веский аргумент, как браунинг. Прохожего отвезли в морг, а Спеллмана — в камеру для подследственных. В перспективе явственно вырисовывались контуры электрического стула. Но тут произошел неожиданный поворот. Убитый казался не то коммунистом, не то профсоюзным деятелем. Адвокат, нанятый друзьями Спеллмана, сыграл на этом. Он представил подсудимого великомучеником, которого хотели опутать красные. Слушая блестящую речь адвоката, судьи расчувствовались. Даже прокурор несколько раз протирал очки. Был вынесен оправдательный вердикт. Спеллман стал героем дня. Его интервьюировали, фотографировали. В довершение всего ему предложили вступить в ряды армии. Он с радостью согласился, тем более, что службу предстояло нести в Европе. — Расскажите об этих неприятностях поподробнее, — предложил Мерфи. Спеллман изложил адвокатскую версию с некоторыми новыми подробностями, вычитанными им в последних выпусках «комикс». В итоге получилось не совсем скромно. Лейтенант представлялся в образе чуть ли не национального героя, спасшего Штаты от вражеского нашествия. Мерфи, пряча улыбку, снисходительно слушал лейтенанта. При всей неправдоподобности рассказа, описание места и способа убийства граничило с профессиональным знанием дела. «Подойдет, — решил полковник. — Здоровый, жизнерадостный человек. Не то, что истерик Уоткинс с его вечными претензиями на свободу действий». Он коротко познакомил Спеллмана с кругом его новых обязанностей. — Оклад у вас будет, примерно, в два раза выше, чем сейчас, — порадовал Мерфи лейтенанта. — Это — кроме премиальных за выполнение особых заданий. Вопросы есть? — Есть. Когда приступать? Мерфи рассмеялся. Деловитость Спеллмана чрезвычайно импонировала ему. — Считайте, что вы уже приступили. Сейчас один из моих офицеров познакомит вас с будущими подчиненными. Мы их уже отобрали. Хорошие ребята, один к одному. Правда, у некоторых были неприятности, вроде вашей, но я думаю, это не помешает. Вы с ними определенно сработаетесь. Ну, пока! Лейтенант, снова артистически щелкнув каблуками, вышел из кабинета. Мерфи вызвал майора Томсона. — Видели в приемной лейтенанта? Это Спеллман. Рональд Эрих и как-то там еще. Он назначен вместо Уоткинса. Представьте его новому составу охраны, грузите всех на машину и — на Нимфенгассе. Уоткинса и всю его команду сейчас же отправьте в Зальцбург. Об исполнении доложите мне, — Мерфи посмотрел на часы, — в десять часов вечера. — Но, полковник, — взмолился Томсон, — ведь это через час! — И что же? Вполне достаточно. Пятнадцать минут на обнюхивание, пятнадцать, — туда, пятнадцать — там, пятнадцать обратно. Итого час. — А передача имущества, заключенных, составление актов? Мерфи досадливо махнул рукой. — Откуда у вас интендантские замашки, Томсон? Какие передачи, какие акты? Заключенные сидят в подземных камерах, имущество тоже на месте. Ничего не надо передавать и принимать. Важно все проделать как можно быстрее и отправить Уоткинса с его головорезами раньше, чем они сообразят, что случилось. Ясно? Выполняйте. И имейте в виду, что мне начинает приедаться вечная возня с вами. Томсон пулей вылетел из кабинета. Мерфи, покачивая головой, поглядел ему вслед. Удивительный человек! Если его не подстегивать, он может заснуть на ходу. Полковник зашагал по комнате. Итак, «операцию К-6» можно считать завершенной. Через несколько часов Корнер будет в Вене. А утром газеты поднимут крик о таинственном исчезновении в русской зоне австрийца Макса Гупперта. Хорошо бы на этом фоне подчеркнуть свою добропорядочность и гуманность. С одной стороны — русские, попирающие все и всякие законы человеческой морали, с другой — джентльмены, по-настоящему уважающие права человека. С одной стороны — похищение, а с другой — ну, скажем, освобождение. Но кого освободить? Мерфи вытащил из сейфа список заключенных и пробежал его глазами. Как на зло, нет подходящих кандидатур. Ни одного уголовного. Сплошные красные. А вот этот — Марцингер? Мерфи вспомнил, что обещал передать писателя, с которым так ничего и не удалось сделать, австрийскому суду — за спекуляцию сигаретами. Кажется, об этом даже сообщалось в печати. Дело уже давно состряпано. Марцингер получит, минимум, пять лет. Отлично! Надо, чтобы сообщили австрийским властям. Тоже будет очень внушительно. В то время, как русские похищают ни в чем не повинных людей, хотя бы этого самого Гупперта, Си-Ай-Си передает задержанных преступников австрийскому суду. Что может быть убедительнее для рядового австрийца? Правда, за время своего заключения Марцингер кое-что видел. Вероятно, он будет болтать на суде. Но не беда. Против этого есть испытанное средство. Мерфи тотчас же позвонил в управление американского военного комиссара и сообщил, что дело Марцингера надо назначить к слушанию в австрийском суде. — Да, в печати объявить можно и даже нужно, — ответил Мерфи на вопрос чиновника… — Публики никакой. Дело придется слушать при закрытых дверях. Нет, нет, не могу разрешить, задеты интересы оккупирующей державы. И еще одно: сразу же после вынесения приговора пусть отправят Марцингера для отбытия наказания в одну из тюрем американской зоны… Разбор дела назначьте на воскресное утро. — О, это невозможно. Австрийцы будут протестовать. — Да что вы с ними церемонитесь, — рассердился Мерфи. — Назначьте — и всё! Они договорились, что передача подсудимого австрийским властям произойдет в здании суда за полчаса до начала судебного заседания. Закончив разговор, Мерфи удовлетворенно потер руки. Не желал бы он сейчас быть на месте красных! На их головы рушится тройной удар, а они ни о чем не подозревают… На этот раз Томсон оказался аккуратным. Ровно в десять он доложил полковнику о том, что все сделано. — Как реагировал Уоткинс? — поинтересовался Мерфи. — Я думал, придется вязать. Но Спеллман его нокаутировал и уложил в машину.