— Кен забрал это и отдал мне. Хэл перевернул пакет и посмотрел на квитанцию внутри. — Квитанция за бензин. Терри Стайн заправилась на Васко-роуд в Ливерморе в девять пятьдесят. Он достал телефон, чтобы определить расстояние от Ливермора до квартиры Стайн. — Я уже проверил по «Гугл»-картам, — сказал Роджер. — И?.. — Оплата была сделана за час двадцать пять минут до того, как нам позвонили, — сказал Роджер. — Оттуда ехать не меньше часа, примерно час десять минут. Хэл положил телефон обратно в карман. — Железное алиби. Она не успела бы приехать сюда, убить сестру, убрать квартиру, разложить труп, уйти, вернуться, попросить соседку впустить ее и позвонить нам. Плюс… — Он вспомнил фото, которым поделился Кен Мэйси: миниатюрная женщина, свернувшаяся клубком на диване. — Твое чутье говорит «нет», — сказал Роджер. — Что-то типа того. — Мое тоже. Они оба доверяли своим инстинктам. Сестра не была убийцей. Хэл покопался в памяти в поисках всех, кто так или иначе выделялся из толпы. Убийца обставил место преступления как театральную сцену, а значит, мог затаиться где-то поблизости, чтобы понаблюдать за реакцией. Наоми фотографировала людей на улице, но большинство из них были одеты в пижамы и собирались небольшими группами. Скорее всего, соседи. Никто не выглядел человеком со стороны. — Есть другие зацепки? — уточнил Роджер. Передавая тому квитанцию, Хэл посмотрел на тех, кто стоял ближе всего к месту происшествия. В их числе была и Кэрол Флетчер. Однако платье жертвы, букет, кулон, перенесенное на постель тело — все это давало понять, что в убийстве присутствует сексуальный элемент и что это явно не тот случай, когда две соседки ссорятся из-за очередности поливки растения, разделявшего их входные двери. — Хочу проверить здешних консьержей. Один из них новый, парень по имени Лайам. Затем мы попробуем поговорить с коллегами Стайн. Ничего другого пока предложить не могу. А еще он должен был найти бывшего мужа Шварцман. У Хэла с трудом укладывалось в голове, что какой-то мужчина способен отыскать женщину, похожую на его бывшую жену, убить ее и устроить подобие перформанса с цветами и кулоном на шее. Если он хотел до смерти напугать Анну, то почему не ворвался к ней в дом? Или не напал на кого-то, кого она знала лично? Ведь между Викторией Стайн и Аннабель Шварцман на первый взгляд не было никакой связи, кроме внешнего сходства и того, что они обе родом из соседних городков, расположенных на другом конце страны. Желтые цветы и кулон. Недостаточно. Цветы? Два букета вряд ли можно считать убедительной уликой. Кулоны? Довольно легко допустить, что существуют два одинаковых экземпляра. Да, Анна думала, что отец заказал этот кулон в качестве подарка для ее матери. Милая, романтическая история, но необязательно правдивая. И все же кулон не шел у него из головы. Дизайн был уникальным, а обе вещицы — идентичными. Хэл отказывался поверить в то, что эти кулоны — обычное совпадение. Роджер загрузил инструменты в чемоданчик. — Я получил кулон от Хейли. Свяжусь с вами, как только раздобуду какую-нибудь информацию. — Давай проверим их как можно скорее, — попросил Хэл. — Хотелось бы знать, где они были сделаны. Прежде всего он хотел исключить возможность того, что кулоны — дело рук одного и того же человека; ведь если это так, то след должен привести к бывшему муженьку Шварцман, а Хэлу чертовски хотелось надеяться, что это не так. Ведь в противном случае это означало бы, что она была замужем за настоящим чудовищем. — Да, — согласился Роджер. — Я расставил приоритеты. Хэл похлопал его по спине. — Спасибо, Роджер. Поспи, чувак. — Ты тоже. — Ага, попробую. — Хэл не был уверен, что у него вообще получится сомкнуть глаза. Шварцман заставила его поволноваться. Если ее бывший решил поиграть, зачем делать правду такой очевидной? Но и это еще не все. Хэл ощущал знакомый дискомфорт в зубах — болезненное ощущение, проникавшее в каналы коренных зубов, когда он ел слишком много сахара или пытался отрицать факты в ходе расследования. Неужели для этого парня убийство — не более чем просто игра? И если он играл в какую-то извращенную игру, то что будет дальше? 5 Сан-Франциско, Калифорния Шварцман поежилась в теплой квартире и потуже затянула пояс на толстом шерстяном свитере. Термостат на стене показывал семьдесят градусов[6]. Всее еще семьдесят. Она проверила это трижды, но ей по-прежнему казалось, что на самом деле температура в комнате гораздо меньше. На кухне она вылила остывший чай в раковину и налила новую кружку из закипевшего чайника. Прижала кончики пальцев к фарфору и терпела до тех пор, пока им не стало больно. Почему она решила сделать это здесь? Можно было бы поехать в участок и рассказать все там. Но теперь Хейли и Хэл уже на пути к ней домой. Чтобы ей лишний раз не дергаться, учитывая ее положение. В ее квартире. Коробка стояла на журнальном столике. Коробка из-под кроссовок «Найк», оранжевая, замусоленная, выцветшая. Все доказательства, какие только у нее были. Она вздрогнула от трели звонка. — Доктор Шварцман, это Алан, ваш консьерж. К вам пришли инспекторы Харрис и Уайатт. К ней пожаловала полиция. Что подумает консьерж? Какие слухи теперь поползут о ней? Впрочем, какое ей дело? Вокруг были чужие люди, целое здание чужих людей. — Спасибо, Алан. Пропустите их, пожалуйста. Ожидая Хэла и Хейли, Шварцман подошла к антикварному буфету в гостиной, где рядом с двумя хрустальными бокалами, еще отцовскими, стояла бутылка бурбона «Эван Уильямс», и попыталась представить отца рядом с собой. Боже, как же ей хотелось, чтобы он сейчас был рядом! Шварцман как раз отпила чай из кружки, когда прозвенел дверной звонок. Она открыла дверь и застыла, чувствуя себя неловко. Во-первых, они никогда не были у нее дома, а во‐вторых, это не светский визит. Стрелки часов показывали полночь. Анна машинально отметила, что поздний час сказался на них не меньше, чем на ней самой. Темные кудри Хейли сзади были собраны в импровизированный пучок, пряди свободно падали на лицо. Косметики на ней не было, но щеки оставались румяными, как будто она недавно терла их скрабом, а под глазами залегли темные тени. На лице Хэла уже выросла щетина — кстати, с проседью. Шварцман провела их в гостиную, села на подлокотник дивана, подобрала ноги и натянула на колени свитер. Предложила было заварить чай, но они оба вежливо отказались. — Извини, что пришли так поздно, — сказала Хейли. Неужели они встретились заранее? И поэтому им понадобилось дополнительное время? Она попыталась прочесть выражения их лиц, но они не смотрели друг на друга. Они смотрели нее. Шварцман покачала головой. — Все хорошо. Я не спала. — С тобой все в порядке? — спросил Хэл и, упираясь локтями в колени, подался вперед в кресле. Даже огромное кресло по сравнению с его ростом казалось карликовым. В планы Анны не входило обмениваться любезностями. Она хотела знать, что им известно, хотела поделиться с ними этим случаем, как с коллегами. Она нервничала, ерзала, теребила подол своего свитера. Ей хотелось задавать вопросы. — Шварцман! — Как и ожидалось, — сказала она. Избитая отговорка. Их у нее немалый запас. Но нет. У нее не все в порядке. Даже близко нет. — Давайте покончим с этим. — Что ты можешь рассказать о нем? — спросила Хейли. Анна поставила чашку с чаем на стол. В предстоящем разговоре не было утешения. Когда дело касалось Спенсера, никакого утешения не было вообще. — Ты одна из нас, Шварцман, — напомнил Хэл. Ей очень хотелось верить, что на этот раз все будет иначе. То, что она одна из них, многое меняло. — Мы на твоей стороне. Это не допрос. Мы лишь просим тебя рассказать все, что могло бы помочь прижать этого негодяя. — Вы не сможете связать это с ним, — возразила Шварцман. — Никто никогда не смог связать его ни с чем из того, что он делал.