— Я хотела заставить его признаться. Хотела услышать, как он скажет, что это он убил их. И я подумала, что наверняка найду какую-нибудь улику, связывающую его с этими убийствами. — И вы решили поехать из Чарльстона в Гринвилл и прийти к нему в дом? — Оверби открыл блокнот. — Вы подозреваете, что этот мужчина убил вашу тетю и двух других женщин? Шварцман рискнула искоса взглянуть на Харпер. — Завтра похороны Авы. — Она снова посмотрела на Оверби. — Ава — моя тетя. Я должна была попытаться. Мы знаем, как она умерла, но я подумала, вдруг я смогу узнать что-то еще, нечто такое, что я смогу связать со следами на ее теле. Некие улики, подтверждающие, что это был Спенсер. Прежде чем мы ее похоронили, я должна была удостовериться, что ничего не пропустила. Шварцман ощутила, как страх постепенно отпускает ее. Она сможет. Между ней и Богом не было никаких сомнений в том, что Спенсер убийца. Это он убил всех этих женщин. И она делала все для того, чтобы кара настигла его. — И он сознался? — спросил Оверби. — Это будет иметь значение? — Только если есть запись, — сказал детектив. Анна покачала головой. Она ничего не записала. — У него есть видео, на котором я в гараже моей тети, где на меня напали. — Он показал вам этот фильм? — спросил Оверби. Она прочистила горло, прогоняя из ушей звук биения сердца ребенка. — Да. Детектив посмотрел на дом. — Нам нужна веская причина, чтобы войти. — Посмотрите на мое лицо, — сказала Шварцман. — Он бил меня. Он удерживал меня против моей воли. Чтобы выбраться, я была вынуждена швырнуть в раздвижную стеклянную дверь стол, — сказала она, чувствуя, что вот-вот сорвется на крик. — Он использовал электрошокер. — Она задрала рукав рубашки, чтобы показать ему метку. Два небольших красных ожога. Анна провела по ним пальцем, благодарная их наличию. Вероятно, они оставят шрамы. У нее будет много шрамов. Она глубоко вздохнула. — Спенсер запер дверь спальни изнутри. Он устроил небольшую каморку рядом с гардеробной… что-то вроде тюремной камеры. К ее горлу вновь подкатился ужас. Оверби кивнул. — Мы можем задержать его на несколько часов, — сказал он, обращаясь к Харпер, — и тем временем осмотреть дом. Но я не знаю, насколько еще… — Я поняла, можете не рассказывать, — сказала Харпер, как будто знала, что внутри. Хотя откуда ей было знать? Шварцман посмотрела на детектива. У той была вера, которой не было у нее самой. Оверби поручил одному из патрульных войти в дом и привести Спенсера. — Скажите ему, что он задержан за нападение, побои и незаконное удержание. И прочтите ему его права. Офицер направился выполнять приказ. — Вы извините нас на минутку? — спросил Оверби у Шварцман и отвел Харпер в сторону. Анна посмотрела им вслед. Как жаль, что она не слышит их разговор… Оверби указал на дом, на улицу. Неужели он передумал? Неужели они его отпустят? — Вам это будет стоить ваших значков! Это был голос Спенсера. Услышав его, она вздрогнула. — Это частная собственность. Арестовать надо ее. Ее! Прямо сейчас! Шварцман хотела отвернуться, однако заставила себя смотреть на него, чтобы видеть, как офицеры ведут его к патрульной машине. Спенсер с хищным прищуром посмотрел на нее. В его взгляде не было страха. Не сводя с него глаз, Анна гордо вскинула подбородок. Я тебя не боюсь. Уже нет. Открыв дверь патрульной машины, офицер положил руку Спенсеру на голову, подтолкнул его внутрь и снова захлопнул дверь. Шварцман ни на секунду не отвела глаз. Харпер вернулась к ней и обняла ее за плечи. — Парамедики здесь, детектив Оверби. Если вам больше ничего не нужно, я хочу, чтобы они ее осмотрели. — Давайте, — сказал Оверби. — Я позвоню нашим криминалистам. Посмотрим, что нам удастся найти. Харпер повела Шварцман прочь от детектива. Они стороной обошли патрульную машину, в которую посадили кричащего Спенсера. Шварцман так и подмывало спросить, что сказал детектив. И в то же время она не хотела этого знать. — Зря вы не предупредили меня, что поедете сюда, — с легким упреком сказала Харпер. — Знаю. Я хотела посмотреть, вдруг что-то найду… Я… — Анна не договорила. Ей хотелось свернуться калачиком. Это почти закончилось. Неужели? Она выпрямилась, вытерла руки о штаны и повернулась к Харпер, которая терпеливо ждала. — Как вы сообщили полиции? Я пыталась позвонить из дома, но у него была глушилка. Звонки не проходили. — Я нервничала, — призналась Харпер и добавила, понизив голос: — В конце концов я сказала им, что вы позвонили мне и просили о помощи. Этого было достаточно, чтобы они приехали сюда. — Я звонила. У него есть эта комната… — Шварцман, как наяву, услышала стук сердца своего ребенка — и, как ни пыталась сдержать рвущиеся наружу слезы, все равно разрыдалась. Харпер обняла ее за плечи и повела к машине «Скорой помощи». — Он сказал мне, — прошептала Шварцман. — Он сказал мне, что убил их. Мол, он был вынужден это сделать, иначе я не вернулась бы к нему. Харпер выдохнула и крепко обняла ее. Анна не сопротивлялась. Она положила голову на плечо детектива и дала волю слезам. — Он от нас не уйдет, — сказала Харпер. — Обещаю. Анна не ответила. Что еще она могла сказать? Как только слезы сошли на нет, Харпер осторожно подвела ее к машине «Скорой помощи». Парамедик помог ей сесть на широкий бампер. Адреналин уходил, и ее начинала бить дрожь. Второй парамедик накинул ей на плечи одеяло, а первый аккуратно промыл губу и нанес мазь на ожог от электрошокера. — У вас здесь еще и жуткий синяк, — сказал он, касаясь ее виска. Аннабель съежилась от боли. Это Спенсер ее ударил? Или она ударилась головой о стену? Впрочем, какая разница… «Все кончено», — сказала она себе. Закрыла глаза и постаралась это осознать. — Нужно сфотографировать эти травмы, — сказала парамедикам Харпер и коснулась руки Шварцман. — Потерпите, пока мы будем это делать. Интересно, подумала Анна, найдет ли полиция другие улики, связывающие Спенсера с убийствами женщин? Наколенники, волосы Авы, шерсть собаки Пинкни… Запись, сделанная в гараже Авы, однозначно связывала его с нападением на нее, но не с убийствами. Она не слишком на это рассчитывала, но как было бы здорово, если б он где-нибудь прокололся!.. А ведь он прокололся. Он прокололся, думая, что убийство сойдет ему с рук, что он выше законов и правил. — Я не буду ничего перевязывать, пока мы не сфотографируем вас, — сказал парамедик. — Подождете немного? Анна кивнула. Парамедик присоединился к своему коллеге, и они начали собирать свои вещи. Ее куртка и телефон были в доме. Перчатка лежала в кармане куртки. Ей нужно вернуться. Шварцман в нерешительности оглянулась на дом. Это просто дом. Пока парамедики разговаривали, она стянула с плеч одеяло и направилась туда. Гордо подняв голову, расправив плечи. Последнее прощание. Она больше никогда сюда не войдет. Анна остановилась на крыльце. Бетонный пол был усеян осколками стекла. Осколки валялись по всей лужайке, блестели на шезлонге, где она иногда сидела и читала, пока Спенсер был на работе, — ее единственное спасение. Патрульные полицейские вывели Спенсера из дома, а криминалисты еще не прибыли. Незаметно юркнув в разбитую стеклянную дверь, Анна прошла по ковру в спальню. Увидела на бюро их свадебное фото. Протянула руку, чтобы потрогать мраморный край, ударившись о который, она потеряла ребенка. Убрала руку. Вместо этого прижалась к нему животом. Боль давней утраты тупо отдалась в позвоночнике. Шварцман включила свет и прогнала тени из комнаты. Комната все еще была желтой. Желтый цвет. Он будет ненавистен ей всегда. Спенсер сохранил ее одежду, чтобы дом не казался пустым. Но он был пуст, обжит лишь наполовину. Анна взяла куртку, проверила, что перчатка лежит в кармане, наклонилась, чтобы найти телефон. Отбросила в сторону длинные платья, которые в другой жизни принадлежали ей. Платья качнулись, в воздух взлетело облачко пыли. Найдя телефон, она посмотрела в сторону тюрьмы, которую построил для нее Спенсер. Ей стоило громадных усилий не отвернуться. Это всего лишь комната. Шварцман заставила себя переступить порог, нашла выключатель и включила свет. Три голые белые стены. Без устрашающих картин они выглядят довольно печально. Одна стена выкрашена в темно-серый цвет. Возле нее — двуспальная кровать. Постельное белье, светло-серое и белое. Маленький черный книжный шкаф, полный книг. Она не стала приглядываться, каких именно. Ковер. Благоустроенная тюрьма. Что подумают по этому поводу криминалисты? Закрыв глаза, Анна вновь услышала сердцебиение своей дочери. Оно всегда будет с ней. Шварцман вздохнула, отпуская прошлое, и вновь отвернулась. Назад по коридору, через спальню, через разбитую стеклянную дверь. Наружу. Ее прикроватный столик валялся на боку. Мрамор треснул, один из осколков отлетел в траву. Одна из ножек сломалась пополам. Ящик вывалился, его содержимое рассыпалось по земле. Ручки и знакомый блокнот, который она всегда держала у кровати. Баночка с таблетками от головной боли. Возможно, тоже ее, из тех далеких лет. Спенсер пытался сохранить ее в этих вещах. И не смог. Она уже собиралась пройти мимо, как вдруг заметила что-то в нижней части ящика. Прозрачное и серебристое; наверное, какая-то наклейка. Она ногой перевернула ящик вверх дном и наклонилась. — Анна! — окликнула ее Харпер. — Я здесь, — ответила она, когда та появилась в поле ее зрения. — Что вы тут делаете? — спросила Лейтон. Анна указала на дно прикроватной тумбочки.