Она схватила еще одну пару колготок, перетянула ими руку Кена и сжала его ладонь в кулак. Вена плоская. Маникюрными ножницами Анна отрезала от колготок одну «ногу», обмотала ею собственную левую руку и зубами затянула на бицепсе. — У себя я тоже возьму кровь. Кровь была группы АБ, резус-положительная, универсальный реципиент, но не лучший вариант для донора. — Мы оба это сделаем. Пока твоя вена готовится, я возьму немного своей крови. И знаешь что, Кен? Мне кажется, мы были под наркотиками. Похоже, кто-то накачал нас. Она сжала кулак, вынула из упаковки шприц и вдавила в его основание пробирку. Затем зубами сняла с иглы оранжевую защитную крышку и воткнула иглу в толстую синюю вену в складке локтя. У нее были хорошие вены, «легкие». Добрые медсестры всегда хвалили их, потому что из них легко было брать кровь. Пробирка наполнилась кровью, и Анна снова переключила внимание на Кена. У нее не было тампонов со спиртом для очистки поверхности. Вена была вялой и плоской. Что если она убьет его тем, что возьмет у него кровь? Она по образованию врач и должна знать ответ на такой простой вопрос. Пробирка с кровью из ее руки была полной. Анна убрала пробирку и заменила ее пустой. Сколько крови им нужно для анализа? Две пробирки? Три? Она даст им четыре. Шварцман пощупала его руку. — Ладно, поехали, — сказала она ему, взглянув на рубашку, из которой торчал нож. Ввела иглу в вену и, вдохнув, подставила к основанию шприца пробирку. Туда закапала кровь. — У тебя все отлично, Кен. Ты слышишь меня? Она коснулась его пальцев. Реакции не последовало. Его хватка ослабла. Пульс был нитевидным, медленным. Слишком медленным. Черт побери… Где, черт возьми, был… В этот момент раздался стук в дверь. Придерживая руку, Анна бросилась в коридор и посмотрела в глазок. Парамедики. Она возилась с замком. Мужчины, переодетые в парамедиков. Спенсер. Как далеко он зайдет? Поддельные парамедики? Она отодвинула засов и распахнула дверь. — Доктор Шварцман? — Он в спальне. Анна бросилась через всю квартиру; колеса каталки стучали о твердый пол за ее спиной. Она отступила в сторону, но рука за что-то зацепилась. Оттуда торчал шприц, но пробирки не было. — Какие препараты он принимал? Парамедиком была женщина — худая серьезная азиатка. Вторая спешила к Мэйси. — Нам нужно знать, какие препараты есть в его организме, — сказала женщина. — Не знаю, — ответила ей Шварцман. — Я взяла нашу кровь, чтобы узнать это. У меня есть две свои пробирки. В этот момент она заметила на полу вторую пробирку, которая медленно катилась к двери. Анна подняла ее и показала фельдшеру. — Мэм, — сказала фельдшер. — Какие препараты вы принимали? — Никаких. Я даже не знаю, как он сюда попал. Я проснулась, а он был здесь! С ножом в груди! — Пульс сто десять, — доложила второй парамедик. — Артериальное давление девяносто шесть на семьдесят. Женщина прошла мимо, направляя каталку к краю кровати, а вторая тем временем ставила Мэйси капельницу. — Как давно он был ранен? Аннабель покачала головой. — Сколько времени тому назад? — Не знаю, — ответила Шварцман. А возможно, крикнула. Парамедики вдвоем подняли Мэйси на каталку и поправили под ним простыню. Неужели они считают, что это она пырнула его? — Если вы хотите спасти жизнь вашего друга, вы должны рассказать нам, что здесь произошло, — сказала женщина, пока они пристегивали Мэйси ремнем, стараясь не задеть торчащий из его груди нож. — Вы разговариваете с судмедэкспертом Сан-Франциско, — раздался голос из холла. Анна вздрогнула. В дверях стоял Хэл Харрис. Он выглядел полусонным, рубашка надета наизнанку. В руке детектив держал свой значок, демонстрируя его парамедикам. — Она здесь тоже жертва, так что считайте, что она ничего не знает. — Ну, если вы так говорите… — с сомнением в голосе сказала женщина. — Да, я так говорю, — сказал ей Харрис, отходя в сторону, когда они выкатывали Мэйси за дверь. Шварцман увязалась за ним следом. Хэл взял ее за руку и остановил. — Стой. — Я должна поехать с ним. — У тебя есть где-нибудь халат, док? Она впервые взглянула на себя: пижама залита кровью, сквозь тонкую ткань просвечивает грудь. Анна обняла себя за плечи. — В шкафу. Около двери. Хэл снял с крючка темно-синий махровый халат и протянул ей, придержав дверь шкафа открытой, чтобы Анна могла надеть его, не глядя в комнату. Завязывая пояс, она поняла, что все еще держит пробирку с кровью, и вручила ее Хэлу. — Это моя кровь. Нужно проверить ее на наркотики. Тот взял пробирку. — Что ты помнишь? Она покачала головой и обвела взглядом комнату. Кровь. Море крови. — Подожди, — крикнула Анна. — Я взяла у него кровь. У меня была пробирка с ней. Шварцман ладонью ощупывала влажную верхнюю простыню, до тех пор пока не обнаружила пузырек, в котором было менее чем на дюйм крови. — Это его кровь. — Она присела рядом со своим чемоданчиком и нашла этикетки. — Я напишу на них наши имена. Она покопалась в комплекте в поисках маркера. Обычно у нее их было множество. Зрение затуманилось. — Держись, Шварцман. Анна попыталась встать. К голове прилила кровь. Она протянула пробирку с кровью Кена и почувствовала, как та скатилась с ее пальцев. Хэл вскинул руку, и его пальцы сомкнулись на пробирке. Стены накренились; пол поднялся. Рука Хэла обвила ее талию. Ее голова упала ему на грудь. Перед глазами все посерело, а затем и вовсе стало черным-черно. 24 Сан-Франциско, Калифорния В больничной палате пахло дезинфектантами, пластиком и затхлыми нотками мочи и пота — запахи, от которых невозможно избавиться. Хэл стоял спиной к широкой металлической балке, проходившей по внутренней стороне окна. Укрыться дальше от звуков и запахов остальной части больницы было невозможно. Шварцман доставили прямо в отделение интенсивной терапии. Не считая тонкой занавески, разделявшей пространство размером десять на десять от главного стола, где постоянно трезвонили телефоны, здесь не было ни отдельной комнаты, ни уединения, а врачи и медсестры постоянно обсуждали своих пациентов — не слишком громко, чтобы их слова можно было понять, но и не слишком тихо, чтобы не обращать на них внимания. В иной ситуации Хэл поручил бы слежку дежурному офицеру. Как ни крути, но она была их главной подозреваемой в нападении на Мэйси. Бритва Оккама — «самое простое объяснение обычно правильное». Но здесь не было ничего простого. Ему, как и ей, хотелось верить, что за всем этим стоит ее бывший муж, что неким образом они смогут протянуть от него ниточку к смерти Сары Фельд, а теперь и к нападению на Мэйси. Или к убийству, хотя Хэл всей душой надеялся, что этого не произойдет. Последний раз он видел Мэйси в комнате для допросов. Сбитый с толку, подавленный, тот, похоже, был искренне уязвлен вопросами, которые ему задавали.