— Я думал, мы определили, что преступник действовал в перчатках, — заметил Хэл. — Да, но я сомневаюсь, что он был в них, заходя в квартиру. Она бы это заметила. Хэл кивнул, обдумывая возможные шаги преступника. Вот он вошел в дверь без перчаток, когда она открыла ему… — Дверной звонок? — Чисто, — подтвердил Роджер. Ладно, не дверь. Еще было вино. Лаборатория уже забрала стаканы и бутылку. Потом убийца неким образом отключил ее и принес в ванну… — Ты уже в курсе причины смерти? — Мне позвонила Шварцман. Утопление. — И что насчет этого? Неудобно топить жертву в перчатках. Ты изучил место вокруг ванны? — Все чисто. — Бельевой шкаф? — Только ее вещи. Взяв из коробки Роджера пару перчаток, Хэл надел их. Перчатки больно врезались в запястья, но он не стал заострять на этом внимание. Над духовкой и посудомоечной машиной створки шкафчика были открыты, являя взору четыре тарелки цвета морской волны, четыре одинаковые тарелки для салатов, кружки и миски. В следующем шкафчике — четыре низких стакана, четыре высоких и два винных бокала. С тем, что стоял на столе, и тем, который был начисто вытерт, выходило четыре. Хэл поднял одну из тарелок и внимательно ее рассмотрел. Никаких царапин. Никаких сколов. Никаких следов воды. Он перевернул тарелку. — Выглядит новой, правда? Хэл вспомнил разномастные стаканы в своем собственном доме. С полдюжины тарелок; все, кроме одной, со сколами. Мелкие трещинки от микроволновки. — Буквально все. Новое и лишь самое необходимое. Кто живет, имея лишь четыре тарелки? — Кто-то, кто не планирует оставаться надолго. — Верно. Сегодня поговорю с ее сестрой. Спрошу у нее. Он открыл ящик для столового серебра и обнаружил, что в нем так же мало вещей, как и в шкафчиках. Затем проверил остальные ящики. Нашел штопор и показал его Роджеру. — Хорошая мысль, — отозвался тот, извлекая из своего ящика пакетик для сбора вещдоков. Помимо штопора, у жертвы имелись одна кулинарная лопатка, сервировочный набор для салата, половник и большая сервировочная ложка. В кухонном шкафу стояло несколько банок с супом, сухая смесь, батончики мюсли, крекеры, небольшая коробка хлопьев и еще одна бутылка вина. В холодильнике были овощи, пара коробок из-под еды навынос, йогурты, диетическая кола и вода. Казалось, будто кто-то прошел по продуктовому магазину и купил первые двадцать вещей, которые пришли в голову. Но дело было не только в этом. Квартира казалась безликой, как номер в отеле для длительного проживания, а не местом, где кто-то жил. Она провела здесь несколько месяцев, а не пару недель. Где следы ее пребывания, где царапины? Где пятна? Тут явно что-то не так. — Хм… — Может, она работала круглые сутки? Ела на работе… Из глубины квартиры вышла Наоми Мьюир из команды техников-криминалистов. — Нашли что-нибудь? — спросил Роджер. — Ничего. Никаких личных документов. Никаких фото, кроме тех, что в рамках. Ящики стола в буквальном смысле пусты. — Может быть, кто-то забрал вещи? Хэла не отпускало странное чувство, что все это не то, чем кажется на первый взгляд. Виктория Стайн не жила здесь, в том смысле, в каком большинство людей живут в своих домах. Чем больше он думал об этом, тем большей уверенностью проникался. Не хватало даже грязи. Возможно, она держала эту квартиру как своего рода фасад? Ему хотелось позвонить в квартиру Кэрол Флетчер и спросить, как часто она встречала свою соседку на самом деле. — Нет, — сказала Наоми. — Пыль осела на поверхности равномерно. Никаких пустот, дающих основание предположить, что что-то было удалено. — Возможно, это была не постоянная работа, — размышлял вслух Роджер. — Или же она не хотела перевозить сюда все, пока не убедится, что работа ей по душе? — Может, и так, — согласилась Наоми. — Но если б я через всю страну переехала на новое место, то взяла бы свой планшет и компьютер. Если Стайн жила здесь, Хэл ожидал найти больше ее личных вещей. В том числе и компьютер. — Вы не нашли компьютер? — И не только его, — продолжила Наоми. — Ни коробки, ни футляра, ни лишних шнуров, ни модема, ни вайфая. — А как насчет ее телефона? — Его я тоже не отыскала, — сказала техник и подняла полиэтиленовый пакет. — Но зато нашла бумажник. Карточка социального обеспечения, водительские права из Южной Каролины и одна кредитная карта. Хэл подумал про собственный бумажник. У него были три разные карты. Плюс дебетовая карта его банка. К тому же никто не носит в бумажниках карточки социального страхования. — Одна кредитная карта, — повторил он. — Банк Америки. — Даже у меня больше одной кредитной карты. — Верно. Я прочесала все, но больше ничего нет. Никаких секретных тайников, ни стенного сейфа. — Не возражаешь, если я возьму это? — спросил Хэл, указывая на пакет с бумажником. — Хочу прогнать через систему. Вдруг выплывет что-то еще… Наоми взглянула на Роджера, и тот кивнул. — Спасибо. Я верну их тебе для снятия отпечатков пальцев. — Хэл открыл блокнот и сделал пометку. — Есть еще кое-что, — сказала Наоми. — Что именно? — уточнил Хэл. — Вся мебель сочетается. Он посмотрел на обеденный стол из древесины цвета патоки с изогнутыми ножками и закругленными краями. Прямо как у журнального столика. И у торцевого… — Хм. — Инспектор положил блокнот и шагнул к обеденному столу. Там он встал на колени и залез под него. Изучил нижнюю сторону столешницы в поисках наклейки, но не нашел. Выполз обратно и вернулся в гостиную. Перевернул журнальный столик и посмотрел, что под ним. Тоже ничего. — Может, она купила все это как комплект? — предположил Роджер. — Ты ищешь производителя? — Нет. Подпись в правом нижнем углу картины в столовой начиналась буквой C, за которой следовала серия букв, настолько сплющенных в линию, что он не смог их разобрать. Затем шла размашистая W, а за ней вновь неразборчивые каракули. Хэл указал на подпись. — Кто нарисовал эту картину? — Боюсь, мои знания в области истории искусства слегка заржавели, — признался Роджер. — Но лучше всего я знаю эпоху Возрождения. Хэл помахал ему. — Давай, прочти мне подпись. Роджер усмехнулся, подошел к картине и с прищуром посмотрел на ее угол. — Заглавная C, затем неразборчиво, затем заглавная W и снова неразборчивые буквы? — Да, — подтвердил Роджер. — Именно так. — Помоги мне снять эту штуковину со стены, хорошо? Совместными усилиями они опустили картину на пол. — И что теперь? — поинтересовалась Наоми.