– Это бред собачий, Дафна, – резко сказала Тиш. – Ты сама знаешь, что это бред. Дафна покачала головой. – Пожалуйста, Тиш. Мой муж умер. Я не хочу говорить о нем плохо. – Так говорите о нем правду. – Ева произнесла это достаточно строго; Дафна вскинула голову и посмотрела на нее испуганно. – Он избивал вас – а потом обрабатывал ваши раны, чтобы никто не заметил. Он угрожал избить вас еще сильнее, если вы кому-нибудь об этом расскажете или сделаете попытку уйти. Он насиловал вас, если вы возражали. Он угрожал причинить вред вашей семье, требуя, чтобы вы разорвали с ними отношения. – Теперь это не имеет значения, – прошептала Дафна. – Имеет. Запись включена. Я зачитаю вам ваши права. – Что? – Тиш вскочила на ноги. – Какого черта? – Тихо. Дафна Страцца, вы имеете право хранить молчание… Ева зачитала «Миранду» и вздохнула. – Я зачитала вам ваши права, потому что это защитит вас в будущем. Вы поняли свои права и обязанности? – Да, но… – Не лгите. Ложь только создаст трудности для вас и для вашей семьи. Помните также, что у нас есть видеозаписи с камер Найтли. Энтони Страцца когда-нибудь бил вас? – Пожалуйста, не… – Энтони Страцца когда-нибудь бил вас? – Да, да, да. – Она опустила голову, и длинные темные волосы упали перед лицом, как занавес. – Если я сделаю что-нибудь глупое, или скажу неправильно, или… – Он угрожал вам физической расправой? – Да. – Дафна закрыла лицо рукой. – Но… – Он угрожал физической расправой вашей сестре и вашим родителям? По ее лицу текли слезы. – Не сразу. Не сразу, понимаете? Сначала он был добрый, внимательный, романтичный. Он говорил, что я особенная, что я… само совершенство. Как-то раз я случайно сделала что-то неправильно, и это его рассердило. Он меня ударил… и так раскаивался, ему было так жаль, он просил прощения. – А потом ударил вас снова. – Да. Он сказал, что моя семья – не моя семья. Что теперь у меня есть только он. А они все равно мне не родители, они просто были обязаны кормить меня и одевать. Я знала, что это не так, но он злился, если я возражала. Однажды, один-единственный раз, я тоже была злая. Я ударила его по лицу и хотела убежать. Я крикнула, что уйду к своей семье. И он… сделал мне очень больно. Сильнее, чем раньше. Он долго меня бил и сломал мне запястье, и сказал, что если я когда-нибудь попробую к ним уйти, то он убьет их всех. Что он умеет сделать так, чтобы никто не догадался, и он их убьет, а виновата буду я. – Чтобы вы от него не ушли. Дафна покачала головой. – Если я делала все, как он хотел, он почти никогда не злился. Если я носила правильные платья, говорила правильные вещи, тогда он бывал мной очень доволен. Тогда он бывал добрым, даже нежным. Поэтому я старалась ему угодить. – Но иногда он все равно причинял вам боль. – По моей вине. Если какой-нибудь мужчина слишком долго на меня смотрел или говорил что-то, что не нравилось моему мужу… для него это было оскорблением, которое я спровоцировала. Меня следовало наказать, напомнить, как правильно себя вести. Если я умоляла его остановиться или пыталась отползти, он бил меня еще сильнее и дольше. Он душил меня, пока я не теряла сознание. – В его прикроватной тумбочке лежали белый шелковый шнур и белая шелковая повязка для глаз. Лицо Дафны вспыхнуло румянцем, она прерывисто вздохнула. – Он связывал меня этим шнуром и надевал повязку на глаза. Он насиловал меня и причинял мне боль. Хотя и не насиловал – я все равно ему принадлежала. Так он говорил. Я знала, что это неправда. Знала, но не уходила. Не представляла, как уйти. Он такой важный, уважаемый человек, все поверили бы ему, а не мне. Его дроиды за мной следили. Если я выходила из дома, он сразу же об этом узнавал. Я не могла выйти без его разрешения. – Как долго это продолжалось? – Впервые он ударил меня в наш медовый месяц. Я оскорбила его, огорчила тем, что красовалась на пляже. И мужчины глазели на меня. – То есть с самого начала вашего брака. – Да. Но теперь это не имеет значения. Все кончилось. Я хочу просто забыть. – Вы не забудете, – ровным голосом сказала Ева. – В ту ночь, когда на вас напали, вы поднялись наверх вместе с мужем. Он был вами доволен? – Нет. – Она смахнула слезу. – Нет, не был доволен. Гости слишком надолго задержались, и мне не удалось быть хорошей хозяйкой. Хорошая хозяйка знает, как завершить прием. Он стиснул мою руку, и я поняла, что он намерен причинить мне боль, но в комнате поджидал дьявол. Пожалуйста, не заставляйте меня вспоминать. – Кайл Найтли, загримированный под дьявола, ударил Страццу, затем напал на вас. Верно? – Я не знаю, кто это был. Но если вы говорите, что он… Да. Пожалуйста, я не хочу… – Сейчас вы помните больше, чем раньше. Вы солгали вчера, когда я задала вам вопрос. Не надо, ложь будет разъедать вашу душу. И вы не сумеете забыть. Значит, Найтли связал вас, а потом вашего мужа. Верно? – Да, но потом, когда мой муж был связан, он меня освободил. Он приставил нож… нет, не нож, а поменьше, серебряный и острый… к горлу моего мужа и сказал, что убьет его, если я не разденусь. «Медленно, – велел он. – Снимай все медленно». Я не хотела. Я хотела сбежать, но Энтони сказал: «Ты глупая сука». И я послушалась. Сняла всю одежду и легла на кровать, потому что дьявол так велел. Он снова меня связал, избил и потом изнасиловал. В красном свете клубился дым. Я так думаю. Он говорил, что мы в аду. Огонь и сера, сера и дым. Он резал меня, бил и насиловал. И смеялся. Потом снова избил моего мужа, и Энтони сказал ему комбинации от сейфов. И дьявол ушел. – Что произошло, пока его не было? Когда остались только вы и Страцца? – Мой муж разозлился на меня. Я была шлюхой, слабой, развратной шлюхой. Позволила дьяволу заняться со мной сексом. Говорила, что он лучший из всех, кто у меня был. Я пыталась объяснить мужу, что дьявол заставил меня, сказал, что убьет меня, если я этого не скажу… Но мой муж очень разозлился. На его лице была кровь, а само лицо было красно-черным, как у дьявола. Потом дьявол вернулся и снова избил Энтони. Снова меня изнасиловал. Принял таблетку, еще раз меня изнасиловал и стал душить. Он стискивал мне горло, как делал мой муж, и я отключалась, потом приходила в себя, и он снова меня насиловал. Мой муж, дьявол. И опять. Почему он меня не убьет, почему это никак не кончится? Он снова ушел. Кажется. У меня в голове все перепуталось. – Ее глаза наполнились слезами. – Все перепуталось. – Что вы помните? Он снова ушел. А потом? – Он ушел, а мой муж словно взбесился. Он разломал стул – бил по нему и бил, и стул сломался. Лицо красно-черное, и он стоял в красном свете, а я подумала: «Помоги мне». Помоги мне. У меня болело горло, когда я попыталась заговорить, но я сказала: «Помоги мне, Энтони. Скорее. Он вернется». – Он вам помог? – Он лег на меня. Мой муж. Дьявол. Его лицо. Мой муж. – Бледная как мел, Дафна прижала руки к вискам. – Теперь мой муж – дьявол, и он душит меня, бьет. Он сказал, что убьет меня за это. Убью шлюху. Бесполезная шлюха. Я теряла сознание. На этот раз я не очнусь. Он прикончил бы меня. Но он отпрыгнул. И дьяволы стали сражаться. Я видела сквозь свет и дым, как один ударил другого вазой, и лилии рассыпались. Ее глаза слепо смотрели мимо Евы. – Ненавижу их запах. Мой муж велел мне ставить в комнате лилии, но я терпеть не могла их запах. Они валялись на полу, и дьявол… нет, мой муж лежал на полу. Кругом кровь, столько крови. Затем другой засмеялся и снова подошел. Опять меня изнасиловал. Это не имело значения. Просто не имело значения. Я уже не чувствовала. Я не могла больше ничего чувствовать. Потом стало тихо. Тихо и темно. Я встала. Мне, наверное, снился кошмар. Я ничего не чувствовала, кроме запаха лилий и крови. Он лежал на полу. А потом встал. Энтони? Кровь на его лице. Он ударил меня. Дафна рассеянно поднесла руку к щеке. – Он ударил меня, я упала. Упала и, наверное, снова потеряла сознание. Затем очнулась. Комната кружится, кружится… Дьявол – кто это? – дьявол кричит и мечется по комнате. Я пытаюсь встать. Он снова меня ударил? Не знаю, клянусь, не знаю. «Я убью тебя, и все подумают на него, подумают, что это тот, с кем ты трахалась. Шлюха. Ты позволила ему овладеть тобой. Больше никто тебя не коснется. Я убью тебя». Дафна дрожала и повторяла снова и снова: – Я убью тебя, я убью тебя, я убью тебя… Я не могла бежать. Мы упали? Мы упали, и ваза как-то оказалась у меня в руках. Он схватил меня за лодыжку. Или пытался схватить, не знаю. Все перепуталось. И я его ударила. Ударила вазой, что было сил. Прекрати, пожалуйста, прекрати. И ударила. Он прекратил, и стало тихо. Я ничего не чувствую. Просто хочу уйти. Куда-нибудь. Подальше от дьявола и запаха крови и лилий. Потом передо мной возникли ангелы… то есть, вы… И я попала в больницу. Она прерывисто всхлипнула. – Я убила его. Я убила своего мужа. – Плача, она свернулась клубочком. – Тиш, прости, я сначала не помнила. Клянусь, я не помнила. Я убила его. – Молчи. – Тиш обняла сестру. – Даф, замолчи. Я звоню адвокату. – Да, советую так и сделать, – сказала Ева. – Только подождите минутку. – Я не позволю вам… – Помолчите, – приказала Ева. – Хотите помочь, будьте с ней рядом. Дафна, вы убили Энтони Страцца. – Да, да. Мне так жаль. – Вы убили Энтони Страцца в целях самообороны. Все, что вы мне рассказали, соответствует уликам, собранным в ходе расследования. Ваш рассказ подтверждается также признанием, сделанным Кайлом Найтли. Вам следует связаться с Рэндалом Уизом. Он порекомендует другого адвоката, имеющего опыт в уголовных делах, но я вас заверяю, под запись, что никаких обвинений вам предъявлено не будет. – Как же… я ведь… – Найтли на вас напал и жестоко избил. Вы подверглись нападениям и жестокому обращению с риском для вашей жизни со стороны Энтони Страцца. Я уверена, доктор Мира согласится, что вы были в панике и боролись за свою жизнь. – Конечно, – подтвердила Мира. – То, что вы здесь рассказали, соответствует моей оценке места преступления, показаниям Найтли и выводам главного судмедэксперта. Завтра вы должны прийти ко мне со своим поверенным и рассказать все заново в присутствии прокурора Рео. Все еще цепляясь за Тиш, Дафна уставилась на Еву. – Вы меня не арестуете? – За что? За то, что вы защищались от жестокого нападения и угрозы смерти? Нет. Запись выключена. Ева взяла чашку с остывшим чаем и выпила залпом. – У вас есть родные, которые вас поддержат. И помните: даже без учета обстоятельств нападения той субботней ночью рано или поздно Энтони Страцца исполнил бы свои угрозы. Однажды он зашел бы слишком далеко. Вы предотвратили такой исход, и это не преступление. И не грех.