В смеющемся голосе Рорка звучал легкий ирландский акцент, идеальное дополнение к красивому лицу, обрамленному непокорными черными волосами. У Евы мелькнула мысль, что боги поначалу соединили лучшие черты воина, поэта, ангела (падшего, чтобы добавить чуточку пикантности), а потом обрекли свое творение на любовь к необщительной оторве-копу, чье дело расследовать убийства. – Ну, может, только семь с половиной из десяти. Было приятно повидаться с Чарльзом, Луизой и обоими Мира. Я нормально себя вела? – Безупречно. – Если бы! – Ева негодующе фыркнула. – Ты, наверное, не слышал наш разговор с той особой, у которой прическа вроде башни из взбитых сливок. – Она покрутила пальцем над собственными короткострижеными каштановыми волосами. – Я сказала, что не хочу возглавить ее комитет по интеграции исправившихся преступников в общество, так как слишком занята тем, что отправляю этих преступников в тюрьму. – Слышал. Она принялась объяснять тебе, что полиция слишком много внимания уделяет наказанию, а следовало бы заняться интеграцией. Страшно рад, что ты ее не стукнула. – Еле сдержалась. Можешь поспорить на свою великолепную задницу, что если один из ее ИП – так она их называет, – вломится к ней в дом, шарахнет по ее завитой башке чем-нибудь тяжелым и скроется со всеми многочисленными побрякушками, она не будет читать мне лекции о том, что закону не достает любви и сострадания. – Ну, ей не приходилось стоять над трупом или сообщать людям, что их близкий погиб. Поэтому она понятия не имеет, сколько душевных сил и сострадания требует подобная работа. – Точно. К счастью, я ее не прибила, да и остальных пальцем не тронула. – Довольная собой, Ева устроилась поудобнее. – Теперь можно и домой, скинуть эти дурацкие тряпки. – Я любовался тобой в этих тряпках почти с таким же удовольствием, с каким я их с тебя сниму. – И мы поспим завтра подольше, да? Не будем никуда спешить, как парочка ленивых улиток, а потом… Ева внезапно умолкла – наметанный полицейский взгляд заметил что-то неладное. – Господи Иисусе! Тормози! Рорк и сам увидел женщину, которая шагнула в свет фар перед его машиной. Обнаженная, вся в крови, незнакомка брела, глядя широко распахнутыми, пустыми глазами. Ева выскочила из машины, на ходу стаскивая пальто, но Рорк скинул свое первым и закутал женщину. – Она почти насмерть замерзла, – сказал он Еве, затем повернулся к незнакомке. – Все будет хорошо. Женщина холодной как лед рукой коснулась его лица. – Ты ангел?.. – Огромные глаза закатились, и она потеряла сознание. – Давай ее в машину, быстрее. Одеяло есть? – В багажнике, – ответил Рорк. Он отнес женщину в машину и, пока Ева доставала одеяло, уложил в уютном тепле. – Я буду с ней на заднем сиденье, – сказала Ева. – Брось мне мою сумочку. Поезжай в больницу святого Андрея, она ближе всего. – Знаю. Рорк кинул Еве сумочку, сел за руль и вдавил педаль газа в пол. Ева достала коммуникатор, позвонила в больницу. – Лейтенант Ева Даллас. – Продиктовав номер полицейского жетона, она продолжила: – Везу к вам неизвестную женщину, возраст – двадцать – двадцать пять лет, характер повреждений неясен, но, похоже, у нее сильное переохлаждение. Будем через пять минут. – Бросив взгляд на спидометр, Ева попросила Рорка: – Уложись в три. Она сфотографировала коммуникатором лицо незнакомки и странгуляционную борозду, которую заметила только сейчас. – Кто-то вырубил эту несчастную, придушил и, скорее всего, изнасиловал. На теле порезы, много ссадин, хотя сомневаюсь, что вся кровь принадлежит ей. – Вряд ли она долго бродила в таком виде. Час не слишком поздний, к тому же на нее обратили бы внимание. – Волосы в крови, – пробормотала Ева, ощупывая голову жертвы. – Ударили по затылку. Жалея, что при себе нет чемоданчика криминалиста, она внимательно изучила руки и ногти женщины, и оторвалась от осмотра, только когда Рорк свернул к приемному отделению. Их ждали: двое врачей или санитаров – сразу и не разберешь, – стояли с каталкой у входа. Рорк еще не успел остановиться, а Ева уже распахнула дверь машины. – Она на заднем сиденье. Ее душили веревкой или шарфом, на голове рана, похоже, нанесена тупым орудием. И необходимо проверить, была ли она изнасилована. Ева посторонилась, давая медикам возможность переложить женщину. Те торопливо завезли каталку в отделение, один из них (судя по виду, ему только недавно стали легально продавать алкоголь), на бегу отдавал приказы. Он оглянулся на Еву и Рорка. – Задержитесь. Мне нужна информация. Каталка с грохотом въехала в смотровой кабинет, где ждали еще несколько медиков. – На счет три! По команде они переместили бесчувственную женщину на стол. – Температура тела девяносто один и четыре![3] – Чей-то крик перекрыл остальные голоса. – Я отгоню машину, – прошептал Еве Рорк. – Сейчас вернусь. Капельницы, одеяла с подогревом, пальпация, осмотр… Господи, как же я ненавижу больницы, подумала Ева. – Расскажите, что вам известно, – попросил предположительно доктор, не отрываясь от работы. С копной вьющихся каштановых волос и красивым лицом, которое слегка портили суточная щетина и темные тени под ясными голубыми глазами, он выглядел не старше своей нынешней пациентки. – Выскочила на проезжую часть в Карнеги-Хилл. Брела, как будто сильно перебрала, явно в шоковом состоянии. Спросила у моего мужа, не ангел ли он, и потеряла сознание. – Температура тела девяносто три и два, повышается. – Нужно, чтобы вы надели на ее руки пакеты после того, как я сниму отпечатки пальцев, – сказала Ева. – Не вся кровь принадлежит ей. – Дайте мне сперва спасти ее жизнь. Ева подвинулась, не сводя глаз с лица женщины. Юная, очень привлекательная, несмотря на синяки и ссадины. Метиска, явно азиатских и африканских кровей. Миниатюрная, ростом чуть выше пяти футов, и не больше ста десяти фунтов весом. Ногти на руках и ногах покрыты бледно-розовым лаком. Уши проколоты, но сережек нет. Татуировок не видно. Длинные, почти до талии, волосы, спутаны и свалялись. Ева вышла, запустила сделанное в машине фото в программу по узнаванию лиц. Хотя побои изменили лицо жертвы почто до неузнаваемости, попытаться стоило. Заметив, что к ней приближается Рорк с криминалистическим чемоданчиком в руках, Ева подняла голову. – Решил, что тебе это понадобится. – Да, спасибо. Если она не придет в себя к тому времени, как врачи закончат, я возьму отпечатки пальцев для идентификации личности. Скорее всего, она из местных. Руки и тело ухоженные, похоже, деньги у нее есть. Вряд ли она прошла большое расстояние, значит, живет или работает в районе Карнеги-Хилл, либо была там, когда на нее напали. Ева оглянулась на двери смотрового кабинета. – Крови столько, словно она яростно сопротивлялась, но я не заметила характерных повреждений. И под ногтями нет следов крови или кожи, по крайней мере, видимых. – Полагаешь, она была не одна и пострадал кто-то еще? – Такая возможность не исключена. Если этой женщине удалось убежать, то… Она замолчала, когда дверь открылась, и из кабинета вышел доктор. – Основные жизненные показатели стабилизируются, температура поднялась до нормы. Рана на голове – самая серьезная из травм, а их предостаточно: гематомы и ссадины на лице, многочисленные повреждения в области живота, некоторые похожи на неглубокие порезы ножом. Сотрясение мозга. Ее несколько раз жестоко изнасиловали. Комплект для забора биологических доказательств сейчас принесут. Мы проводим токсикологический анализ, но смазанная речь, скорее всего, следствие переохлаждения и шока. – Мне нужно срочно снять отпечатки пальцев. Не вся кровь принадлежит ей, – напомнила Ева и продолжила, не дожидаясь возражений: – Вполне вероятно, что кто-то сейчас в таком же состоянии, как она. Если я установлю ее личность, то мы, возможно, спасем еще одну жизнь. – Извините, не подумал. – Доктор потер глаза. – Двойная смена. – Понимаю. – Еще раз простите. Возможно, она бы погибла, если бы вы вовремя не привезли ее в больницу. Без серьезного поражения головного мозга точно не обошлось бы. Доктор Нобл. Дел Нобл. Ева пожала протянутую руку. – Даллас. Лейтенант Даллас. А это Рорк. – Да, я узнал его пару минут назад. Мужчины обменялись рукопожатием. – Красивое платье, – заметил Нобл. – Мы были на приеме. – Надеюсь, в химчистке уберут следы крови. Давайте займемся идентификацией личности пострадавшей. Наверняка кто-то о ней беспокоится. Они вместе вошли в кабинет.