И она, похоже, была в порядке, по крайней мере, большую часть дня в воскресенье. Она казалась настолько нормальной, что я почти раздумывала, не стоит ли мне затронуть эту тему вскользь, спросить её, как бы она себя чувствовала, если бы мама начала проводить больше времени с кем-то, о ком она очень сильно заботится. Только перед сном стало очевидно, что Блэр не совсем вернулась к своей обычной жизни. – Я ла-ла-ла-ла люблю тебя, мой маленький светлячок, – пела я, укутывая её одеялами и следя за тем, чтобы вещи, для которых она якобы была слишком взрослой, были под рукой. Она могла схватить их, когда я выйду из комнаты, что она и делала. – И я ла-ла-ла-ла люблю тебя, мамочка, – пропела она в ответ. Она не называла меня мамой уже очень давно. Одного этого слова всё ещё было достаточно, чтобы вызвать покалывание материнского инстинкта, который подсказывал, что что-то не так. Проглотив своё беспокойство в надежде, что она этого не заметит, я смахнула её волосы со лба, чтобы наклониться и поцеловать его. – Что случилось, Блэр? – прошептала я. Она замолчала на мгновение, затем открыла рот. Затем, нахмурившись, она закрыла его, прежде чем начать снова. – Мы можем нарушить правило не разговаривать сегодня вечером? – спросила она. Я снова зачесала её волосы назад, пытаясь успокоить собственные нервы. – Только сегодня. Её рот дёрнулся, она кивнула, но ничего не сказала. – Ты собираешься сказать мне почему? – спросила я наконец. – Ага. Я подождала ещё мгновение, пока она, казалось, думала, затем подняла на меня глаза. – Я не говорила папе, что хочу вернуться домой, – сказала она. – Я рада, что он это сделал, потому что я на самом-то деле хотела. Но я не сказала ему об этом, потому что подумала, что Санта может посчитать меня непослушной и неблагодарной. – Неблагодарной? – Бабушка сказала, что маленькие девочки, которые не носят платья, не ходят в церковь и не слушают своих пап, неблагодарны, – сказала она, – и неблагодарные девочки не попадают в список хороших. Чёртова прогнившая старая карга! Два с половиной дня – это всё, что потребовалось, чтобы заставить мою девочку усомниться в себе. – Твоя бабушка ошибается, – сказала я прямо, – очень. Ты не «неблагодарная», и поход в церковь, платье не делают маленькую девочку благородной, милой или ещё какой-нибудь. – Но что, если из-за этого Санта перенесёт меня в список непослушных? Я посмотрела слева направо, затем наклонилась. – Вот что я тебе скажу. Если ты действительно хочешь знать, я расскажу тебе, как Санта решает, кто попал в список хороших. Глаза Блэр засветились, и она кивнула. – Ты попадаешь в список добрых дел, если делаешь хорошие вещи для людей, хорошо относишься к животным и всегда стараешься изо всех сил, – заговорщически прошептала я. – Санта знает, когда люди стараются поступать правильно, и даже если мы совершаем ошибки, он всё понимает. Если ты будешь стараться быть хорошим человеком, Санта включит тебя в список хороших. – Правда? – Правда. На мгновение она почувствовала облегчение, но потом её лицо снова омрачилось. – Хорошо, но как папа узнал, что я хочу вернуться домой? – Этого я не знаю, милая. Она скривила рот. – Ну, я рада, что он это сделал. Не знаю, почему он всё время был таким ворчливым. Обычно, когда у меня папин день, мы делаем весёлые вещи, но теперь он хочет всё время говорить мне, что делать, а я не хочу его слушать. Думаю, я лучше буду неблагодарной. Я скользнула рукой по её плечам, чтобы обнять её. – Будь, – сказала я, – это лучше, чем быть изворотливой. – Что такое изво… изва… – Изворотливый, – я поцеловала её в макушку, – это значит фальшивый, ненастоящий. Если твой выбор – быть грубой или быть самой собой, будь самой собой. – Будь собой, – повторила она, затем высвободила руки из одеял, чтобы снова обнять меня, – я рада, что могу провести Рождество с тобой, мамочка. Папа и бабушка, наверное, очень расстроены. Что-бы-там-ни-было-пора-спать, – пропела она, и я поняла, что с ней всё будет хорошо. *** Я решила, что не помешает дать всему устояться в течение нескольких дней, прежде чем рассказывать ей о нас с Дани. Убедившись, что она спит, я позвонила ему. – Это значит, что нам – тебе и мне – придётся немного помолчать, – сказала я, закончив говорить. – Мне жаль. – Не стоит, – ответил он. – Это значит, что мы не можем по-настоящему… ну, ты понимаешь. – Что? – Я собиралась сказать: не можем действовать иначе, но хорошо бы знать, где твои приоритеты, – поддразнила я. – Мои приоритеты – делать то, что лучше для Блэр, – сказал он, – ты лучше всех знаешь, что ей нужно. Я не смогла сдержать улыбку, глядя на свои руки. – Я не хочу заставлять тебя ждать меня. – Заставь меня ждать, – усмехнулся он, – мне всё равно, несколько дней, недель или месяцев, неважно. Ожидание тебя того стоит. Его не было рядом, поэтому он не мог видеть, как я закатила глаза, но я всё равно сделала это, чтобы скрыть, как трепещет моё сердце. – Это было пошловато. – Ничего не могу поделать, правда такая же пошловатая, – сказал он. – Хм, хороший ответ. – Ты так думаешь? – Угу. – Насколько хороший? Я посмотрела в сторону лестницы, затем понизила голос. – Достаточно, чтобы взять твой член в рот, если бы ты был здесь. Он выпустил низкий, ровный выдох. – Блин. Что мы говорили о нескольких днях? – Может, Эшли присмотрит за девочками какое-то время? Почти уверена, что она должна мне по крайней мере один день с тех пор, как они с Артуром впервые сошлись. – Боже, я чертовски надеюсь на это. Но Эшли не согласилась. Не потому что не хотела, а потому что это было за несколько дней до Рождества, и появилось так много других дел, что у меня почти не было времени обновить цвет волос, как я хотела. Несмотря на то, что они больше не жили через дорогу, Блэр и Леона не привыкли так долго не видеться друг с другом; между школой, скаутами и всем остальным они были вместе. На той неделе студия была не очень загружена, так что ни Дани, ни Артуру не приходилось часто ходить на работу. Поэтому было вполне логично, что они присоединились к нам, когда девочки захотели покататься на коньках, а затем посмотреть рождественское световое шоу в зоопарке. И хотя нам с Дани по-прежнему приходилось держать руки при себе и делать вид, что ничего не изменилось, было приятно видеть его, а не шёпот телефонных звонков и текстовых сообщений, которые мне приходилось архивировать, чтобы Блэр их не увидела, когда она настаивала на том, чтобы поиграть с моим новым телефоном. Хотя было очень трудно держать свои руки при себе. – Ты должна перестать так ходить передо мной, – осмелился прошептать он, когда мы были в зоопарке, и девочки побежали вперёд, чтобы занять очередь за горячим шоколадом. Артур последовал за ними, вытаскивая свой бумажник.