– Я не знаю, просто кажется, что вы оба иначе относитесь друг к другу. – Ни капельки, – сказала я, хотя это действительно имело смысл. Она засмеялась и взяла другую миску, эта была меньше первой. – Может быть, это просто я… – Наверное, да, – тут же согласилась я. – Держи, – сказала она, протягивая мне меньшую миску, – а может, это Дани сейчас странный. Я положила миску в кучу «Отдаём». – Странный? В каком смысле? Она пожала плечами. – Он кажется каким-то… я не знаю. Не подавленным, просто… смирившимся. Артур сказал, что начал замечать это после недавнего концерта, и я подумала, что он не знает, что делать со всем своим дополнительным временем, или что-то в этом роде, но, кажется, причина в ином. Озабоченное чувство вины пронеслось во мне. – Правда? Я не заметила. Но я заметила. Я видела Дани на концерте, но, в отличие от всех других раз, когда я видела его после «той ночи», мы не разговаривали, потому что не могли, а не потому что избегали друг друга. Когда он не бегал вокруг, удовлетворяя все прихоти Большого Майка, он был на сцене, а когда он не делал ни того, ни другого, он смотрел шоу с чувством выполненного долга и гордости, которое заставляло его светиться. Не то чтобы я заметила, как он сиял, или как хорошо выглядел, когда улыбался так, как сейчас, или с какой тщательной небрежностью он укладывал волосы… Его худощавое тело дополняли тёмные джинсы и хорошо сидящая футболка и… ну, как я уже сказала. Я не заметила. Ни капельки. В любом случае он был там, и он был занят, так что мне не нужно было заставлять себя притворяться, что между нами нет ничего странного. Это было хорошо, потому что я была сосредоточена на Блэр, которая практически весь день ходила по солнечному свету где-то в районе девятого облака. Она была на сцене недолго, всего лишь в течение сета со Stivenson Family Jug Band, но этого времени было более чем достаточно, чтобы я увидела то, чего так боялась. – Ей нравится, не так ли? – спросила Эшли. Я наблюдала, как светлые волосы Блэр подпрыгивали в такт, когда она играла на тамбурине, а худые бёдра покачивались под музыку. Если я думала, что Дани светился, то Блэр была воплощением света. Её лицо светилось радостным ликованием, когда она играла. Я просто, блин, видела это. – Похоже на то, – ответила я так ровно, как только могла. Зная меня так же хорошо, как и я её, Эшли уловила в моём голосе напряжение. Она приняла это за один из тех материнских моментов, когда меня переполняли гордость, волнение и удивление тем, как быстро растёт моя маленькая девочка, а не за момент беспокойства, страха и чувства полного провала, когда я понимала, что не могу разжечь страсть Блэр так, как хотела. Дани, казалось, понял это со своего места в другом конце зала. Когда Эшли успокаивающе обняла меня за плечи, его глаза встретились с моими, тёмными, глубокими и понимающими. Я не знаю, что он пытался сказать этим взглядом, но он был более утешительным, чем полуобъятия Эшли. Ненавидя себя, я благодарно улыбнулась ему в ответ, затем отвела глаза и стала смотреть, как моя дочь проживает свою лучшую жизнь на этой сцене. Слишком скоро всё закончилось. Я встретила Блэр у края сцены и поймала её, когда она бросилась ко мне в объятия. – Мама, ты это видела?! – спросила она, задыхаясь. – Ты видела, как я играла?! – Я видела, милая, – мне потребовалось некоторое усилие, но я смогла поднять её в воздух, обняла её, и она завизжала от восторга. – У тебя так хорошо получилось. Я так горжусь тобой. – Быстрее, смотри сюда! – сказала Эшли, и я повернулась и улыбнулась как раз вовремя, чтобы она успела сделать снимок. Позади неё я увидела Дани, который наблюдал за нами, но к тому времени, как я поставила Блэр обратно и снова посмотрела в его сторону, он уже был на сцене с низко опущенной гитарой, пока Леона играла очередной номер. Она была на сцене почти весь концерт. Я не знала, смешно это или грустно; не думаю, что кого-то обманул тот факт, что она не была совсем уж вундеркиндом. Я имею в виду, она была в порядке, но она была ребёнком. Вместо того чтобы дать ей возможность учиться, они вытолкнули её на сцену, чтобы она выступала задолго до того, как была готова. И вместо того, чтобы дать ей возможность ошибиться, Дани подыгрывал ей в каждой песне, так что бедная Леона думала, что все эти возгласы, крики и улюлюканье вызваны тем, что у неё всё хорошо получается, а на самом деле всё это был фарс. Мне это показалось несправедливым. То есть, если отбросить мои личные чувства по поводу всей этой ситуации, Леона действительно старалась изо всех сил, обучаясь игре на гитаре. Но я видела, как она нервничала, когда выступала. Она не была готова, и вместо того, чтобы дать ей возможность обрести необходимые навыки и уверенность, они лгали ей. Какой в этом был смысл? Я всё ещё не была уверена насчёт уроков игры на барабанах для Блэр, но если мне придётся страдать, слушая её тренировки, то это будет не зря. Но не мне было говорить об этом Эшли, поэтому мы с Блэр смотрели остаток концерта вместе, и я старалась не думать о том, как хорошо было целоваться с Дани, каждый раз, когда смотрела на него. Когда концерт закончился, Артур пригласил всех поесть. Я поймала взгляд Дани раз или два, но каждый раз, когда он начинал двигаться в мою сторону, я замечала в комнате кого-то ещё, с кем хотела поговорить, и он уходил, не дойдя до того места, где стояла я. Я была уверена, что именно это, а не что-либо другое, превратило его в покорёженную версию самого себя. *** – Я подумала, что это может быть девушка, – сказала Эшли, отрывая меня от моих мыслей самым худшим из возможных способов. – Как будто он с кем-то встречается? – спросила я. – Или встречался, но ничего не вышло, – она пожала плечами и протянула мне другую миску, – отдадим. А может, он действительно злится из-за того, что я переехала к Артуру. – Я не думаю, что дело в тебе, – сказала я, – ты, гм, спрашивала его об этом? – Да. – О твоём переезде? – Да, и о том, почему он так странно себя ведёт, – она снова пожала плечами, – он сказал, что не злится на переезд, и что это не моё дело. Боже, это было похоже на воспоминание о том, как он был подростком. Я с ужасом жду, когда Леона пройдёт через эту фазу. – Расскажешь мне об этом, – сказала я, испытывая облегчение от того, что Дани ничего не рассказал Эшли о нас. – Что насчёт нас? – спросила вдруг она. Я подняла бровь. – А что насчёт нас? – У нас с тобой какие-то странные отношения? – Я… что? Она опустила миску, которую держала в руках, и начала изучать меня. – Ну, я подумала, что ты избегаешь меня какое-то время. Я тяжело сглотнула. Это было правдой, но в основном это случилось потому, что я пережила несколько дней всепоглощающей паранойи, что она узнает, что я поцеловала её брата. Затем, поскольку я старалась избегать Дани, я пару раз или больше, чем могла сосчитать, не встречалась с ней, если знала, что он будет рядом. – Сейчас на работе творится сумасшествие, – сказала я. – Были некоторые проблемы с качеством нашей новой линии свечей для снятия стресса, которые самопроизвольно воспламенялись, поэтому нам пришлось провести отзыв, и, знаешь, с приближающимися праздниками это просто… это очень напряжённо. – Ясно, – сказала она не особо уверенно. – Эшли, слушай, – я взяла побитую деревянную ложку и добавила её в стопку «Отдаём». – Ты была занята планированием концерта, подготовкой к переезду, воспитанием ребёнка и сексом со своим парнем. Она не смогла сдержать смех, и я ухмыльнулась. – В это время года я всегда занята на работе, а потом я ещё возила Блэр на репетиции, выступления и прочее со Стивенсонами. – Это не оправдание, – сурово сказала она, перекладывая ложку из кучи «Отдам» в кучу «Не знаю, блин». – Как ты могла быть занята? У тебя даже парня не было, чтобы тратить на него время.