– Девят… серьёзно?! Его выражение лица было уморительным. Напряжение нарастало так сильно, что любая смешная мелочь приводила меня в истерику, и я не могла перестать смеяться над лицом Дани. – Серьёзно, – наконец смогла сказать я. Он снова покачал головой. – Как вы вообще познакомились? – Через церковь. Я была бунтующим подростком, которого привели к нему на консультацию после того, как мои родители обнаружили, что я проколола пупок. – В девятнадцать лет? – В шестнадцать. – Шест… – он вытаращился на меня. – Что? – Шестнадцать, – повторила я. – Не волнуйся, он терпеливо ждал, пока мне исполнится восемнадцать, и тем временем работал над тем, чтобы залезть мне в голову. Я была очень воспитанной молодой леди к тому времени, когда родители передали меня ему после окончания школы. Я не знала, как назвать выражение его лица. Ужас, возможно. Отвращение. Сочувствие, граничащее с жалостью. Что бы это ни было, мне это не понравилось. – Теперь это в прошлом, Даник, – сказала я смело. – Мне пришлось побороться, но теперь у меня есть замечательная дочь, и я могу красить волосы в любой цвет, какой захочу. Можешь не сомневаться, я вернула пирсинг в пупок буквально на следующий день после того, как ушла от него. – Хорошо, – сказал он. – Кольца в пупке – это круто. – Осторожнее. Ты даёшь надежду старой леди, что не всё так плохо. – Ты не старая, – повторил он. – Старше тебя. Он улыбнулся, но улыбка не достигла его глаз. – Могу я, например, обнять тебя? Эта просьба удивила меня, но в хорошем смысле. – Ты знаешь, что я люблю обниматься, Даник. – Даник, – презрительно пробормотал он, качая головой, когда пересекал кухню. Я не успела ничего ответить, как он притянул меня к себе, обнимая, словно хотел сказать, что всё в порядке, что всё будет хорошо, что со мной всё будет хорошо. Честно? Его объятия были довольно убедительны. Глава 5 – Я сказала «да». Эшли не смотрела на меня. Не думаю, что она могла заставить себя это сделать. И я понимала это, конечно. Она знала, что её решение изменит мою жизнь так же сильно, как и её. Возможно, она думала, что я буду расстроена из-за этого. И я расстроилась. Я сказала себе не расстраиваться; я смотрела на кафе, делая всё возможное, чтобы подавить маленького эгоистичного монстра внутри меня, который хотел кричать, плакать и умолять Эшли не переезжать к Артуру. Они уже несколько дней как вернулись из отпуска, и, хотя она до сих пор ничего не говорила, я знала о её решении и думала, что если не буду смотреть подруге в глаза, то будет легче притвориться, что я рада за неё. Услышать от неё эти слова оказалось сложнее, чем я думала. Я сделала неглубокий вдох, вызывая в себе другого монстра. Того, который умел фальшиво улыбаться, кивать и быть покладистым. Того, кто управлял мной годами, и от которого я не была уверена, что когда-нибудь освобожусь, даже после всего этого времени вдали от Давида. – Я так рада за тебя, – сказал покладистый монстр. – Лгунья, – прямо ответила Эшли. На другой стороне кафе стояли мать с сыном. Я не знала, по какому поводу, но у маленького мальчика был кекс, и он ел его с таким чистым восторгом, что я чуть не улыбнулась по-настоящему. Я сосредоточилась на них ещё на мгновение; затем, когда убедилась, что могу держать свои чувства внутри, где им и место, я повернулась к Эшли. – Да, – повторила я. – Детка, перестань. Конечно, мне немного не по себе от того, что ты переезжаешь на другой конец города. Но для того, чтобы избавиться от меня, тебе понадобится гораздо больше, чем физическое расстояние. Она закатила глаза. – Я не пытаюсь от тебя избавиться. – Хорошо, потому что я никуда не собираюсь уезжать, – я ухмыльнулась и использовала свой палец, чтобы легонько подтолкнуть её голень под столом. – Ты переезжаешь к любви всей своей жизни. Я рада за тебя. Ты заслуживаешь счастья. Должно быть, в тот день мой покладистый монстр был особенно убедителен. Либо Эшли знала, что я притворяюсь, но всё равно решила мне поверить. Она перестала возиться с салфеткой и улыбнулась мне одной из тех лучезарных улыбок, из-за которых потеря лучшей подруги почти оправдывала себя. Артур подходил ей. Я не могла этого отрицать. Я могла немного сомневаться в этом, и не раз, но не более того. Причина, по которой мы сидели в кафе и пили кофе, заключалась в том, что Леона и Блэр были на студии, помогая Майку и Артуру с какой-то акцией по сбору средств. Каким-то образом Эшли превратилась из человека, который не решался позволить своей дочери учиться играть на гитаре и открыто сопротивлялся тому, чтобы позволить ей выступать, в человека, который с радостью согласился позволить Леоне организовать какой-то благотворительный концерт. В смысле, у Леоны уже был канал на YouTube. Она была ещё ребёнком, а у неё уже были награды и… Я понятия не имела, когда Эшли стала нормально относиться к подобному. Типа, она была хорошим человеком. В детстве она воспитывала своего младшего брата, а став взрослой, взяла его к себе. Она была грубой, язвительной и уморительной, но она также была доброй и внимательной. Но я не знала, что она из тех людей, которые занимаются благотворительностью. У неё не было времени на это, поскольку она была матерью-одиночкой, и это было не совсем её занятие. Существовало много способов быть хорошим человеком, чем устраивать большие показушные мероприятия или посвящать всё своё время сбору денег. Однако Артур каким-то образом превратил их с Леоной в людей, которые… планировали концерты по сбору средств для развлечения. И это, конечно, была значительная перемена. Моя работа, как её лучшей подруги, заключалась в том, чтобы задаться вопросом, когда она изменила свою жизнь, характер и сердце ради мужчины. Но как, чёрт возьми, я должна была сомневаться в переменах, когда она занималась благотворительностью? Даже монстры внутри меня не могли оправдать это. Даже если это означало, что я начинала чувствовать, что не знаю, кто она такая. Даже если это означало, что я должна была помогать возить Леону и Блэр по городу, как это было в тот день, чтобы Эшли могла сделать несколько фотосессий вечером для рекламы. – Знаешь, ты тоже заслуживаешь счастья, – сказала Эшли, вырывая меня из моих мыслей. – Конечно, заслуживаю, – ответила я, делая ещё один глоток кофе. – После того, как я терпела Давида все эти годы, я абсолютно заслужила пенис. Большой. Это прозвучало громче, чем я хотела. Мать, сидящая напротив, встревоженно подняла голову, но её сын всё ещё поглощал кекс и не слышал моей уморительно умной игры слов. Эшли фыркнула от смеха. – Я сказала «счастье». – А что такое счастье, если не большой, пульсирующий, твёрдый… – Ты ужасна. Я усмехнулась. – Тебе это нравится. – Да, – она потягивала свой кофе. – И подходящему парню тоже должно понравиться. Как только я закончу переезд и всё немного уляжется, мы с тобой выйдем в город и вместе найдём тебе большой пульсирующий кусок счастья. Потом мы сможем устроить двойное свидание и всё такое.