Нет ничего лучше, чем идти по хрустящим опавшим листьям, вдыхать холодный деревенский воздух и знать, что ты следуешь от одного момента в твоей жизни до другого. Иногда мне кажется, что пункт назначения совсем не так важен, как тот факт, что ты куда-то направляешься. Надо научиться наслаждаться путешествием, а не только его конечной точкой. Люди часто используют выражение «мы сделали это», но гораздо лучше быть в пути, чем куда-то прибыть. Если вы преуспеете слишком быстро или прибудете слишком рано, это всего лишь будет означать, что вам больше некуда идти. Успех как любовь — не все могут оценить его, даже если он у них есть. А жизнь — это движение вперед без остановок. Никогда не оглядывайтесь назад — от этого вы только почувствуете себя потерянными. Именно это я чувствую сейчас, потому что я не успеваю найти ее. Пока что все в основном шло по плану. Я бросила здесь машину Рейчел пару дней назад. Мне понравилось вести машину и показалось, что хорошо будет спрятать ее в этом месте. Раньше я никогда не водила спортивные машины. Это навело меня на мысль обо всем остальном, что я не делала и что другие, вероятно, принимают как должное. Я росла в стесненных финансовых обстоятельствах и должна была работать, чтобы получить то, что имею. Было тяжело, но думаю, это сделало меня сильнее. Теперь мне просто надо закончить начатое, то есть найти ее раньше, чем это сделает кто-то другой. К этому времени она должна была умереть. Находить людей на удивление просто, если знаешь как, даже тех, которые не хотят, чтобы их нашли. Полиция и журналисты во многом используют одни и те же инструменты для отслеживания людей. Вы бы изумились, как это легко — не только найти кого-то, но и разузнать все об этих людях. Причем люди бы предпочли, чтобы никто об этом не узнал. Благодаря моей работе мне было даже слишком легко. Люди доверяют таким, как я. В начале пути я сказала, что убью их всех, и подписываюсь под каждым словом. Она Четверг 01.45 — Все будет хорошо, мама, — говорю я, сама не веря ни одному своему лживому слову. Затем слышу отдаленный звук, напоминающий выстрел из пистолета. По выражению ее глаз я вижу, что она тоже это слышала. — Мы должны поторопиться. А ты уверена, что эта дорога приведет нас к дому? — спрашиваю я и тащу ее за собой. — Думаю, да, — шепчет она, наконец вроде бы начиная понимать, что мы в опасности. Нам удается сделать всего лишь несколько шагов, как я слышу, что кто-то бежит за нами по лесу. Ночь такая тихая, что шум хрустящих веток слышен сквозь деревья. Из-за темноты нельзя определить, как далеко они от нас, или что-то разглядеть, но я знаю, что они приближаются. В голове в быстром темпе прокручивается несколько вариантов возможного развития событий. Ни один не сулит ничего хорошего. Мы не сможем убежать от них. Сейчас нам лучше всего спрятаться. Я бросаюсь к земле и тяну мать за собой. — Извини, мама, но сейчас веди себя тихо и спокойно, хорошо? — шепчу я. Она кивает, словно понимает. Судя по звуку, кто-то добежал до того места, где мы находимся, и остановился. Задерживаю дыхание — мне очень хочется, чтобы они повернули обратно или побежали в другую сторону. Но мое желание не исполняется. К нам кто-то приближается. Пытаюсь придумать способ защитить себя и маму, пальцы ищут на земле камень или хотя бы палку, но не находят ничего подходящего. Как бы мне ни хотелось бороться до конца, наверное, час настал. И тут я вижу фонарь, который светит между деревьями, и скоро нас находит луч. Сначала свет ослепляет меня, и я не вижу, кто это. — Анна? — произносит голос в темноте. Я заслоняю глаза, а затем смаргиваю слезы, когда узнаю стоящего поодаль человека. Никогда я так не радовалась при виде бывшего мужа. — Анна? Это ты? — снова зовет он. — Да! Джек, слава богу, что ты здесь! Он улыбается, пробираясь к нам сквозь деревья. Мы в безопасности. Я испытываю огромное облегчение. Я знаю, что Джек выведет нас отсюда и что теперь нам ничего не угрожает. И тут за его спиной различаю чей-то неясный силуэт. Он поворачивается, чтобы увидеть, на что я смотрю, но слишком поздно. Звук стрельбы эхом отзывается в лесу, и Джек падает на землю. На секунду, может быть, на две или три все замирает и замолкает, словно сама жизнь остановилась, чтобы увидеть, что случится потом. Затем срабатывает какой-то дикий инстинкт самосохранения. Я поднимаю маму и произношу единственное слово, оставшееся в моем словарном запасе: — Бежим. Она бежит, и я вместе с ней, понятия не имея, движемся ли мы в правильном направлении. Она на удивление быстро передвигается, быстрее меня из-за моей подвернутой щиколотки. Слышу, что те, кто за нами гонятся, уже близко. Мы мчимся со всех ног, ветки и листья хлещут меня по лицу. Лунный свет местами пробивается сквозь кроны деревьев, но в темноте землю под ногами не различить — я пытаюсь не споткнуться и не упасть. Я следую за матерью, все время стараясь не потерять ее из виду, но вскоре она обгоняет меня. Чего только страх не делает с людьми. Понимаю, что больше не вижу ее, и останавливаюсь. Я слишком напугана, чтобы позвать ее по имени. Не хочу привлекать внимание и поворачиваюсь, полностью потеряв ориентацию. Я заблудилась. И тут я слышу их. Несмотря на инстинкт, призывающий меня бежать в другую сторону, мчусь на звук — это моя мать и другая женщина кричат друг на друга. Пронзительными голосами они обмениваются репликами, которые не поддаются истолкованию, — обе одновременно что-то выкрикивают, и нельзя разобрать ни одного слова. Я нахожу их как нельзя вовремя — моя мать падает на землю. Над ней стоит Кэт Джонс, держа окровавленный нож. Она смотрит на меня своими огромными глазами, затем качает головой и начинает плакать. — Ты разрушила мою жизнь, — с истерикой в голосе говорит Кэт и делает шаг ко мне, не выпуская нож. Я не могу говорить, не могу двигаться и только смотрю на землю, где, поверженная, лежит моя мама. — Ты прикидывалась моей подругой, — продолжает Кэт, сдавленно рыдая и придвигаясь ближе. — Ты разрушила мое детство. Ты поехала за мной в Лондон, притворившись, что не знаешь, кто я, и я тоже притворилась. Но потом ты пыталась украсть у меня работу. А затем пыталась украсть у меня мужа, и теперь… За спиной я слышу еще один выстрел. Кто-то стреляет в нашем направлении, но, обернувшись, вижу только темноту. Когда я поворачиваюсь обратно, Кэт уже ушла. Я подбегаю к маме и плачу от облегчения, увидев, что она жива. — Я в порядке, — шепчет она, но на ее ночной рубашке и руках кровь. Подставляю голову ей под мышку, поднимаю ее, и как можно быстрее мы идем прочь от хрустящих за нами веток. Когда мы буквально вываливаемся на дорогу и видим машину, мне кажется, что у меня галлюцинации. Дверь со стороны водительского сиденья открыта, и в зажигание вставлен ключ, словно кто-то только что вышел и оставил его здесь для нас. Но тут замечаю старый дуб, в который машина явно врезалась. Осторожно опускаю мать на пассажирское сиденье, пристегиваю ее ремнем безопасности, а потом сажусь сама. Она зажимает рану на животе, пытаясь остановить кровотечение, но сейчас крови гораздо больше, чем раньше. — Ты сможешь ее завести? — спрашивает она. — Посмотрим. Мне удается включить двигатель, и, когда он заводится, у меня просыпается надежда. Я резко переключаю коробку передач, даю задний ход, и машина медленно откатывается от дерева. Я переключаю скорость, готовясь уехать отсюда, но тут в отдалении раздается вой сирен. Смотрю на маму и понимаю, что она тоже это слышит. — Судя по звуку, помощь уже совсем близко, мне подождать? — спрашиваю я. Выражение надежды на ее лице сменяется ужасом, и она кричит. Смотрю туда же, куда она, и понимаю почему. Прямо перед машиной стоит Кэт Джонс, похожая на вампира в свете фар. На белом платье кровь, в руке нож, а лицо выражает безумие. Все происходит очень быстро. Времени на размышления нет. Я так отчаянно хочу уехать, что нажимаю на педаль, забыв, что теперь включен передний, а не задний ход. С громким глухим звуком машина врезается в Кэт, отбрасывает ее назад и зажимает тело между бампером и деревом. — О боже, — шепчу я. — Что я наделала? Годы исчезают, и у меня перед глазами Кэтрин Келли в лесу той ночью двадцать лет назад. Как же, наверное, она нас всех ненавидела, если решила вот так нам отомстить. Я не могу не чувствовать ответственность за все, что произошло, и открываю дверь. — Оставайся в машине, — говорит мама, но я не слушаюсь. Глаза Кэт закрыты. Из уголка рта течет струйка крови, но я все еще могла бы ей помочь. Заставляю себя подойти к искалеченному телу и нащупываю пульс. Ее глаза открываются. Одной рукой она хватает меня за запястье, а другой поднимает нож. Я пытаюсь уйти, но она впивается в меня ногтями и тянет к себе. Нож словно в замедленной съемке приближается к лицу, и я закрываю глаза. И тут слышу еще один выстрел. Обернувшись, вижу Прийю Пэтел — она стоит за машиной и все еще направляет пистолет в нашу сторону. Когда я снова смотрю на Кэт, по ее белому платью растекается темно-красное пятно. Глаза ее все еще открыты, но я знаю, что она мертва. Она Пятница 14.30 Открываю глаза и вижу Джека, он стоит у моей больничной койки.