Иду в ванную, мою руки, словно от воспоминаний они испачкались, и ополаскиваю лицо холодной водой. Войдя обратно в комнату, снова замечаю фото. Оно опять лежит лицом вверх, хотя я могла бы поклясться, что перевернула его. Но это еще не все. Кто-то взял ручку и перечеркнул лицо Рейчел. Он Среда 05.55 Мне не дает спать не сигнал будильника, а скорее звук моего телефона. Это снова Прийя, и мне приходится попросить ее притормозить. От дешевого красного вина у меня болит голова, а она говорит слишком быстро, и мозг не успевает осознавать ее слова. Я спал в одежде, не стеля постель, в комнате, которая в детстве была моей. И так замерз, что руки с трудом держат телефон у уха. Сначала не понимаю, в чем дело, но потом вижу, что окно, где я курил вчера поздно вечером, открыто. Если Зои обнаружит, что я курил в доме — моя племянница спит в соседней комнате, — она меня убьет. Вспоминаю, как мне тогда было хорошо, — я насладился никотином и получил естественный кайф при мысли о том, что делаю что-то плохое и меня не застукали. Также вспоминаю, как исчезло это ощущение, когда я почувствовал, что за мной наблюдают с улицы. За окном было настолько темно, что кто-то мог легко смотреть на меня из темноты так, что я этого совсем не заметил. Я пытаюсь забыть прошлый вечер, но, когда сажусь, голова у меня болит еще больше, и я знаю, что мне нужно выпить кофе. Я прошу Прийю повторить последние слова, просто чтобы убедиться, что я все понял, и она снова произносит: — В Блэкдауне найдено второе тело. Пытаюсь сформулировать ответ, но в голову ничего не приходит. — Вы слышите меня, босс? — спрашивает она, и я понимаю, что до сих пор ничего не сказал. — Где нашли тело? Мой голос звучит странно, когда я наконец вспоминаю, как им пользоваться. — Святой Иларий. Женская средняя школа, — говорит она. Я беру паузу — мне надо подумать. Мне хочется курить, но со вчерашнего вечера осталась только одна сигарета, и, наверное, лучше оставить ее на потом. — Вы сказали, женская школа? — Да, сэр. Мозг подгоняет мои реакции. Два убийства в течение двух дней, здесь, говорят о том, что мы можем иметь дело с серийным убийцей. Все начальники займутся этим делом, как только узнают, и слетятся сюда, как мухи на варенье. — Я выезжаю. Быстро принимаю душ и тихо спускаюсь вниз, стараясь никого не разбудить. Но мне не надо было беспокоиться. Зои уже встала, она полностью одета разнообразия ради и смотрит на кухне программу Завтрак на «Би-би-си». — Что-нибудь хочешь? — спрашивает она и пододвигает ко мне кофейник, не отрывая глаз от экрана. — Нет, мне надо идти. — Один вопрос, пока ты не ушел. Ты не видел кусачки для ногтей? Они куда-то исчезли из ванной, а мне они нужны, — говорит она. В голове мгновенно возникает коробочка из-под тик-така, и я долго смотрю на Зои, не отвечая. — Что? — спрашивает она. — Ничего. Нет, я их не видел. Кстати о пропавших вещах, ты не видела мои ботинки «Тимберленд»? — Вчера они стояли у черного входа, все покрытые грязью. У меня кровь словно застыла в жилах. — Но сейчас их там нет, — откликаюсь я. — Я не твоя мама, ищи сам. Что за необходимость уходить из дома в такую рань? — По работе. — Потому что нашли еще одно тело? Я снова смотрю на Зои. Судя по тому, что она полностью одета, у нее раскраснелись щеки — так с ней бывает после редкой пробежки — и ключи от ее машины лежат на кухонном столе, похоже, она откуда-то вернулась. Сейчас шесть утра, и я не могу вспомнить ни одно заведение в Блэкдауне, которое бы работало в это время суток. — Откуда ты знаешь, что нашли еще одно тело? — спрашиваю я. — Потому что я убийца. Она не улыбается, я тоже. У Зои всегда было извращенное чувство юмора, но в глубине души я задаю себе вопрос, так ли это. Я так и не узнал истинную причину, по которой она поссорилась с Рейчел Хопкинс и другими девочками, с которыми училась в школе. Наконец уголок ее рта приподнимается, и она кивает в сторону телевизора. — Мне рассказала твоя бывшая жена. Этот ответ немногим лучше первого, и в нем так же мало смысла, но тут на экране я вижу Анну. Она стоит рядом со школой и рассказывает о второй жертве в то время, как мне еще не удалось попасть на место преступления и сделать заявление для прессы; людей, которые должны знать о втором убийстве на данном этапе, можно пересчитать на пальцах одной руки. — Мне надо идти, — снова говорю я, направляюсь в холл и беру куртку с перил, где всегда ее оставляю. И делаю еще одну вещь, которая раздражает сестру, — тяну руку к шарфу Гарри Поттера, но потом передумываю. — Джек, подожди, — Зои идет за мной. — Будь сегодня осторожен, хорошо? Если вы и были женаты, это не означает, что ты должен доверять Анне. — Что ты хочешь сказать? — Она всегда была больше журналисткой, чем твоей женой, так что следи за тем, что говоришь. И ни на кого не срывайся. — Почему это я должен срываться? Она пожимает плечами, и я открываю входную дверь. — И вот еще что, — произносит сестра, и я поворачиваюсь к ней, не в силах скрыть свое нетерпение. — Что? — Пожалуйста, не кури в доме. Я сажусь в машину, чувствуя себя нашкодившим ребенком, которого поймали не на одной, а на нескольких провинностях. Еду к школе, рядом с которой парковал машину прошлым вечером, и снова оказывается, что вся полиция Суррея прибыла сюда раньше меня. Сейчас тут только один грузовик со спутниковой тарелкой — Анны, — но ни ее, ни группы «Би-би-си» не видно, лишь пустой фургон. Наверное, у них перерыв. Вчера вечером я пробил ее оператора по базам. Это непрофессиональный поступок, но я имею право быть подозрительным. У него есть судимость и прошлое, о котором она наверняка ничего не знает. Прийя ждет меня в школьной приемной, протягивает мне кофе и круассан. Она снова собрала волосы в конский хвост, но ее лицо выглядит по-другому. — Я не надела очки, — говорит она, словно читая мои мысли. — Если вы не хотели видеть второй труп так скоро, достаточно было сказать об этом. — Я прекрасно вижу, спасибо, сэр. Просто решила попробовать походить в контактных линзах. По-моему, не очень подходящее время для экспериментов, но женщины всегда были для меня загадкой. — Очень даже ничего, — говорю я, и она улыбается. Моментально сожалею о своих словах — а вдруг простой комплимент женщине-коллеге в наши дни могут счесть за сексуальное домогательство — и беру их обратно. — В смысле, кофе, — добавляю я и делаю глоток. Улыбка исчезает с лица Прийи, я чувствую себя кретином и пытаюсь перевести разговор на менее личные темы. — Где вы нашли такой вкусный кофе в это время дня и здесь? — спрашиваю я, поднимая чашку. — Это из Колумбии. Я отвечаю ей той же монетой. — Далеко же вам пришлось за ним идти. Она снова улыбается. — Я сварила его для вас дома сегодня утром перед выходом. Я подумала, что вам он должен понадобиться. В машине у меня полный термос, но я знаю, что вы любите пить из бумажных стаканчиков — хотя это немного странно и плохо для окружающей среды — и заказала несколько в Интернете. В смысле, бумажные стаканчики. Я налила его, как только увидела, как вы подъезжаете, чтобы он не остыл. Я так и знал. Она в меня влюблена. Несмотря на мой средний возраст, я все-таки это понял. Не потому, что что-то может случиться или непременно случится. Я мягко откажу ей, когда придет время. Пробую круассан — вкусно — и решаю не спрашивать, где она его взяла — возможно, испекла сама или заказала из Франции. Звонит телефон, на дисплее — имя моего босса, но я отвечаю не сразу, как должен был бы. — Доброе утро, сэр.