Летом 1782 года отдельная особая рота егерей была переброшена к Перекопу. Сюда же от Елисаветграда и Херсона вскоре подошли четыре пехотных, два кавалерийских полка и отдельный егерский батальон. В сентябре с новыми подкреплениями сюда прибыл и генерал-поручик, граф Антон Богданович де Бельмен. На Кубань для усмирения ногаев выходил корпус под командованием Суворова. В это время сам Крым и вся прилегающая к нему территория ханства уже были охвачены восстанием. Шахин Герай бежал из своей столицы, как это уже не раз с ним было, под защиту русских войск. Не успевшие скрыться, его чиновники и все приверженцы из свиты были перебиты. Новым правителем Крыма мурзы избрали Бахадыра II Герая. Он назначил калгой (вторым человеком в ханстве) своего брата Арслана Герая, после чего обратился в Санкт-Петербург и Стамбул с просьбой о своем признании. Но Екатерина II ответила ему твердым отказом и приказала двинуть войска на полуостров. Только теперь, по прошествии более чем десяти лет после первого военного захвата Крыма и череды восстаний, императрица решила, что наконец созрели все условия для полного его присоединения к России. Главнокомандующим всех сил в Новороссии был назначен Григорий Потемкин. По его приказу корпус де Бельмена, куда входила и рота Егорова, стремительно ворвался на полуостров. Первой целью для войск был Карасубазар с последующим расхождением всех сил по ключевым точкам. Перед русскими войсками, заслонив дорогу, встало татарское войско под командованием царевича Халим Герая. Разворачиваясь сходу в три колонны, русские полки двинулись вперед. Перед пехотными шеренгами бежали в россыпном строю егеря. – Опять, как в Валахии и Румелии, басурман бить будем! – переговаривались держащиеся боевыми парами стрелки. – Вона сколько они сюды своей конницы-то нагнали! Бой был классическим. Покричав и подняв себе дух перед атакой, татары всем скопом ринулись на русские колонны. По два выстрела лишь успели сделать егеря и потом нырнули за плотные шеренги мушкетерских и гренадерских рот. Встреченная стеной штыков, ружейными залпами и ударом картечи из пушек татарская конница смешалась, а на нее вылетела русская кавалерия, державшаяся до поры в резерве. Разгром был полным, и более уже перед войсками генерала де Бельмена мятежников не было. – Ваша задача, полковник, взять под контроль Кафу и все прилегающее к городу побережье, – ставил задачу командиру Орловского пехотного полка генерал-поручик. – Вам в помощь придаются егеря особой, усиленной роты. Майор Егоров, вы, как обычно, пойдете впереди. Постарайтесь, по возможности, взять в живых высоких сановников из свиты Бахадыр Герая и его самого. Все они устремились в порт для последующего ухода в Стамбул. Позволить им мы это не можем, иначе они не раз еще поднимут мятеж, поддержанные турками. Местность была знакомой еще по прошлой кампании, и, пользуясь тем, что с Буга сюда прибыли на конях, рота, не дожидаясь пехотинцев-орловцев, совершила стремительный суточный переход к побережью. Кругом царила паника, все уже знали про разгром мятежного самозваного хана, и никакого сопротивления войскам не было. Под утро двадцатого октября дозорный плутонг подскочил к пристани Кафы. Гарнизон крепости и обслуга прибрежных батарей при виде страшных русских в ужасе разбежались. В бухте, в нескольких кабельтовых от берега, стояли со спущенными якорями три судна под турецкими флагами. От них к пирсу шли несколько шлюпок. – Орудия заряжай! – отдал команду Лужин. – Егор, положите пару ядер перед самыми лодками! – скомандовал он Быкову. – Но так, чтобы уж не потопить их ненароком. Не хватало еще от турок нам тут жалобу получить, что мы их, бедных, обидели! «Бабах! Бабах!» – орудия припортовой батареи ударили в сторону шлюпок своими ядрами. После третьего всплеска они резко развернулись и устремились к своим судам. Через несколько минут корабли выбрали якоря, подняли паруса и вышли в открытое море. А рота егерей в это самое время оцепила дворец, где под охраной пары сотен верных нукеров ждали своей эвакуации в Турцию высокопоставленные мятежники. – Я командир отдельной особой роты егерей русской императорской армии, премьер-майор Егоров! Предлагаю вам сдачу. В противном случае мои стрелки открывают огонь на поражение! – ставил ультиматум мятежникам Алексей. За ним, окружив дворец по периметру и держа его на мушке своих ружей, стояло три сотни стрелков в зеленых мундирах. – Я знаю, кто вы такой, – ответил Халим Герай. – И ни мы, ни мои люди не боимся смерти. Но она бывает разной, вы представляете, какой она будет, если мы окажемся в руках у Шахин Герая? Самое же главное – мы не хотим бесчестья, которого нам не избежать, попади мы к нему в руки. – У меня приказ командующего русскими войсками генерал-поручика графа де Бельмена сохранить вам жизнь, и я это сделаю, – заверил Егоров. – Вы все будете переданы в руки русского правосудия, и, зная милосердие императрицы, я думаю, что вам не стоит опасаться за свои жизни. – Я тебе верю, майор, ты человек чести, – кивнул царевич. – Мы сложим оружие, но и ты помни свое обещание. Через час перед главным входом во дворец толпились разоруженные воины и высшие сановники из мятежников, а перед ними лежали огромной кучей ружья, сабли и пистоли. – Ваше высокоблагородие, с северной стороны появилась ханская конница, – доложился подскакавший ко дворцу Воробьев. – Через пять минут она уже будет здесь. По нашим прикидкам, их там не менее пяти сотен. – Рота, к бою! – рявкнул майор. – Уважаемый, заведите своих людей во дворец и, что бы здесь ни случилось, сидите там внутри. Предоставьте нам самим разобраться здесь со всем на месте. Царевич махнул рукой своим людям, и татары устремились вовнутрь, а по улицам Кафы с визгом и криками уже неслась ханская кавалерия. – Ха, рад видеть тебя в здравии, Алексей! – щерился в улыбке Тохтар. – Прошло три года, и вот ты снова в Крыму и все так же ходишь в майорах! А ведь хан предлагал тебе и твоим людям переходить к нему и жить как настоящий бей. – И я рад, что ты такой же крепкий, как и раньше, Тохтар! – улыбнулся Лешка. – Мне и в майорах хорошо. Да и люди мои тоже не бедствуют, – кивнул он на стоящих шеренгами вокруг дворца егерей. – Что привело вас сюда, ведь Кафа и так уже под контролем русской армии? – Я знаю, что в этом дворце засели личные враги хана, – кивнул старший военачальник Шахин Герая. – Повелитель послал нас за ними, скоро их головы поднимут на пиках после прилюдной казни. Он соскочил с коня и в сопровождении десятка нукеров направился к главному входу в крепость. Послышалась резкая команда, и блеснули штыки. Стоящий у въездных ворот с ружьями плутонг Аникеева вскинул их, переведя в боевое положение. – Стоять! Ни с места! – рявкнул подпрапорщик. – Стой, а то стрелять будем! – Майор, вы чего?! А ну пропустите меня внутрь! – нахмурил брови Тохтар. – Это что за самоуправство! – У караула приказ открыть огонь на поражение по любому, кто попробует к нему приблизиться без моего разрешения, – ответил Алексей. – Советую вам с этим не шутить, уважаемый. Ты ведь и сам прекрасно знаешь, Тохтар, как стреляют мои егеря? Находящиеся внутри крепости люди разоружены, и теперь они являются пленниками русских войск. Им всем гарантирована жизнь, во всяком случае, до принятия решения главнокомандующим и моей императрицей. – Да ты что, русский! Совсем сдурел?! – глаза командира ханской конницы налились кровью, и он выхватил саблю. – Да мы вас сейчас всех тут! – Рота, товьсь! – раздалась команда Милорадовича, и послышался шум от взвода сотен ружейных курков. – Це-елься! – Нас тут три сотни, а вас пока что пять! – Алексей пристально, глаза в глаза, смотрел на Тохтара. – Но уже через минуту вас станет в два раза меньше. А ты сам, уважаемый, и твои нукеры – вы умрете первыми. И вот потом мы примем всех оставшихся в живых на свои штыки. Поверь мне, Тохтар, что именно так все это и будет. Я даю вам ровно две минуты. После этого мы открываем огонь! – и Алексей, сделав три шага назад, сорвал со спины свой штуцер. Щелкнул пристегиваемый к винтовке штык, и татарин увидел зрачок ее дула. – Мы уходим! Но ты за это ответишь! – выкрикнул он, весь багровый. – Ты забылся, кто настоящий повелитель Крыма! В нем есть свой хан, а вы тут никто! Через несколько часов показались маршевые колонны орловского пехотного полка. Русские воинские подразделения занимали предписанную им своим командованием территорию крымского ханства. Вернувшийся в Бахчисарай Шахин Герай немедленно начал массовые казни своих противников. Махмуд Герай был публично забит на площади камнями. С ним вместе было убито несколько мурз и представителей из духовенства. Смерть грозила многим. Узнав об этом, Екатерина повелела Потемкину «Объявить хану в самых сильных выражениях, чтобы он прекратил казни». Григорий Александрович, как ему и было предписано, не стесняясь, высказал все Шахин Гераю и настоятельно предложил ему отказаться от престола, а своих подданных добровольно привести под власть российской короны. Хан оказался в безвыходном положении: с одной стороны, он был ненавидим большинством татарского населения, а с другой – только что русские отказали ему в своей поддержке. Единственным выходом для него было отречение, и в феврале 1783 года Шахин Герай отрекся от ханского престола. А уже в апреле Екатерина II издала манифест «О принятии полуострова Крымского, острова Тамана и всей Кубанской стороны под Российскую державу». Этот манифест окончательно покончил с татарскими набегами на Русь. Екатерина Великая блестяще закончила дело Дмитрия Донского, Ивана III и Ивана Грозного. Как она сама позже писала, «…что с приобретением Российской империей Крыма исчезает страх от татар, которых Бахмут, русская окраина и Елисаветград и поныне еще помнят». Шахин Герай, отрекшись от ханства, тем временем начал вести сложную политическую игру, затягивая свой отъезд из Крыма под самыми разными предлогами. Он надеялся, что при обострившейся политической обстановке русскому правительству все же придется восстановить его на престоле и отказаться от присоединения Крыма к империи. Потемкин, оценив положение, ввел на полуостров дополнительные военные силы, а через своих агентов начал активную агитацию среди правящей верхушки ханства о переходе в российское подданство. Командующему войсками генерал-поручику де Бельмену было приказано обратить особое внимание на соблюдение «строгой на всех постах, при обнародовании манифеста, воинской предосторожности и примечании за поступками татар, не дозволяя делать собраний народу, сие я разумею о военных сборищах». Русские войска заняли все стратегические пункты на полуострове, не встречая никакого недовольства у жителей. С моря побережье прикрывали корабли Азовской эскадры. Чтобы все было легитимным, по распоряжению Потемкина по всем населенным пунктам полуострова были распространены особые «присяжные листы». В этом документе говорилось, что жители такого-то аула или, скажем, города присягают на верность России. Все они скреплялись личными подписями и заверялись печатями. Только после сбора этих листов манифест Екатерины II был обнародован в ходе торжественной присяги для крымской знати, которую принимал лично Потемкин. Рота егерей стояла в оцеплении у белой скалы Ак-Кая под Карасубазаром. На ее вершине, в величественной позе, обращенный лицом к долине, стоял сам Григорий Александрович. Сначала к присяге подходили мурзы, беи, духовные лица, а затем уже были допущены и огромные толпы из простого татарского населения. Все это торжество сопровождалось угощениями, играми, скачками и пушечным салютом. Стоя на возвышенностях, глашатаи зачитывали текст манифеста, а стоящие тут же толмачи громко переводили: «Возвещая жителям тех мест силою нашего императорского манифеста таковую бытия их перемену, обещаем свято и непоколебимо за себя и преемников престола нашего содержать их вравне с природными нашими подданными, охранять и защищать их лица, имущество, храмы и природную их веру, коей свободное отправление со всеми законными обрядами пребудет неприкосновенно; и дозволить напоследок каждому из них состояния все те правости и преимущества, каковыми таковые в России пользуются…». На имя императрицы последовало итоговое донесение от Потемкина с подробным описанием всего произошедшего за последние месяцы и с представлением на генералов А. В. Суворова, П. С. Потемкина, А. Б. Бальмена и С. Л. Лашкарева (русского резидента при хане) к самым высоким наградам. Все они получили разрешение на приезд ко Двору и вход «за кавалергардов», чем им выказывалось особенное монаршее расположение. Из рук же самой императрицы каждому из них были вручены ордена. – Ваше превосходительство, господин генерал-майор, – Лешка особенно выделил новое титулование барона фон Оффенберга, – отдельная особая рота егерей по вашему приказанию построена! Генрих Фридрихович неспешно и важно оглядел замерший строй в зеленых мундирах и раскрыл малинового цвета папку. – …Государыней Всемилостивейшей, Самодержицей Всероссийской, императрицей Екатериной Алексеевной за труды в присоединении южных Таврических земель в состав державы все нижние чины отличившихся воинских подразделений получают премиальные в размере трехмесячного жалованья, обер-офицерский состав – пяти-, а штаб-офицерский – семимесячного. Приказом по военной коллегии отдельная особая рота егерей преобразовывается в батальон. Командиром его назначается произведенный особым указом императрицы в подполковники Егоров Алексей Петрович. Этим же указом первому заместителю командира батальона Милорадовичу Живану Николаевичу присваивается чин секунд-майора. Второму заместителю Гусеву Сергею Владимировичу – чин капитана. Командиру первой роты батальона Хлебникову Вячеславу Николаевичу присваивается чин капитан-поручика. Командиру второй роты Скобелеву Александру Семеновичу – поручика. Командиры полурот Максимов Леонид Дмитриевич, Осокин Тимофей Захарович, Иванов Данила Иванович и Ширкин Вадим Валерьянович производятся в подпоручики. Спасибо вам за вашу доблестную службу, егеря! – Рады стараться, ваше превосходительство! – слаженно рявкнули в ответ три сотни глоток. – Слава России и императрице Екатерине! Ура! – Ура! Ура! Ура-а! Заключение Присоединение Крыма и прилегающих земель к России стало актуальным в последней трети XVIII века, когда Османская империя потерпела военное поражение в войне 1768–1774 годов. До этого русские армии неоднократно входили на территорию полуострова, наносили там поражение турецким и крымским войскам, но каждый раз они были вынуждены удаляться, не имея возможности получать тыловое обеспечение через безлюдные и обширные степи Дикого поля. Страшной помехой таких походов была и чума – постоянный спутник всех Крымских кампаний. Походы армий российских фельдмаршалов Б. Х. Миниха и П. П. Ласси, таким образом, стали только лишь разведкой боем и дали неоценимый опыт для всех будущих полководцев. Только через три с лишним десятилетия, в 1771 году, началось реальное покорение Крыма, когда армия генерал-аншефа, князя Василия Михайловича Долгорукова с боями прорвалась на полуостров. Разбив неприятеля, русские войска взяли под контроль всю территорию ханства. Турецкое командование с остатками своих сил и во главе с ханом Селим Гераем бежало в Стамбул, а новый хан Сахиб Герай, будучи сторонником дружбы с Россией, подписал договор, согласно которому Крым отныне провозглашался независимым. При этом порты Керчь, Кинбурн и Еникале вместе с их крепостями переходили во владении Российской империи. Оставив гарнизоны в этих городах и освободив более десяти тысяч русских невольников, армия Долгорукова ушла на север к Днепру. Сам князь получил от императрицы почетное именование «Крымский» и орден Святого Георгия 1-й степени. Но все это было только лишь очередным шагом к присоединению полуострова. Хотя Турция в 1774 году по Кучук-Кайнарджийскому мирному договору и признала независимость ханства с переходом к России ряда крымских портов, самое главное было еще впереди. Могла ли Екатерина в тот момент просто захватить Крым и присоединить его к Российской империи? С военной точки зрения – конечно же, могла. Ведь наши войска контролировали тогда весь полуостров, и при необходимости они были в состоянии сломить любое сопротивление татар силой оружия. Но ведь в этом случае армия оказалась бы в оккупированной и враждебной ей стране, рискуя каждую секунду получить удар в спину. Большинство населения тогда было против союза с Россией, жаждая восстановить привычные, традиционные связи с Турцией. Некоторые из татар стояли вообще за полную независимость. Крыму еще предстояла ожесточенная и кровопролитная внутренняя борьба, вмешиваться в которую на этом этапе России было бы пока неразумно. Здесь был важен сам дипломатический аспект. Попавший в сложное положение после поражения своей державы в недавней войне турецкий султан Абдул-Хамид I искал поддержки в Европе, и прежде всего у Франции и Австрии, всячески убеждая их в слабости России. Но эти страны, желая ослабления русских, сами с ними воевать не хотели. Зачем, когда для этого у них были турки? Независимый Крым стал постоянной кровоточащей занозой в идеологии османского величия, и было очевидно, что просто так турки от него не отступятся. В Крыму активно боролись русская и османская партии. В 1776 году в Трапезунде был сформирован десант, а к Дунаю выходила сильная турецкая армия. К войне готовились и в самом Крыму. При поддержке подошедшего турецкого десанта Сахиб Герай был свержен ставленником Стамбула Девлет Гераем. Самопровозглашенный хан немедленно попросил Блистательную Порту расторгнуть заключенный с Россией договор о независимости Крымского ханства и вернуть полуостров под свою власть. Это был явно поспешный и неосторожный шаг, ведь реально Турция еще не была готова на новую войну и значительный военный контингент в Крым султан пока что отправить не мог. Турецкое вероломство вызвало возмущение в Санкт-Петербурге, хотя, скорее всего, Екатерина была даже и рада такой опрометчивости противника, фактически позволившего ей активнее вмешиваться в крымские дела. Осенью 1776 года русские войска при поддержке ногайцев преодолели Перекоп и снова ворвались в Крым. Теперь их уже поддержали и те крымские беи, которых Девлет Герай хотел наказать за поддержку Сахиба Герая. На крымский трон был посажен лояльный России Шахин Герай, а Девлет Герай со своими сторонниками и турками спешно ретировался в Стамбул. На этот раз русские войска остались на полуострове, расположившись у Ак-Мечети, в том месте, где позднее будет построен Симферополь. Было понятно, что их помощь новому хану еще понадобится. Российский ставленник был для своего времени незаурядным человеком. Он учился в Солониках и Венеции, знал несколько европейских языков и мечтал реорганизовать средневековый Крым по современным европейским стандартам. Однако хан не учел реалий – его нововведения вызывали крайнее раздражение как у местной знати, боявшейся утратить свое влияние, так и у духовенства, у которого он решил конфисковать земельные наделы – вакуфы. Мечети стали центрами сопротивления, где Шахин Герая называли изменником и вероотступником. Против хана выступили даже его родные братья. И вновь, когда в 1777 году в Крыму вспыхнул мятеж, появился очередной турецкий десант с новым претендентом на трон, самопровозглашенным ханом Селимом Гераем. Восстание охватило весь полуостров, и, по сути, там началась настоящая гражданская война. Лишь благодаря поддержке русских войск этот мятеж удалось подавить. Теперь уже уходить из Крыма русским войскам было никак нельзя. Военный контингент был срочно увеличен, а командование им было доверено решительному русскому полководцу Александру Васильевичу Суворову.