Из седьмой и восьмой пещеры раздались просьбы о милости, и пятеро с высоко поднятыми руками вышли на площадку. Егеря их сноровисто обыскали и согнали вниз к остальным пленникам. – Выходи, если жизнь дорога! – Кудряш выкрикнул в проем девятой пещеры. «Бам!» – пуля свистнула у его головы, и он отпрыгнул от входа. – А-а! – с громким криком изнутри вырвались наружу трое. Грохнул короткий залп из штуцеров страхующей группы, и все трое свалились на каменный пол яруса. – Есть еще кто?! Выходи, говорю! Подождав немного, Ваня закинул чугунное дымящее фитилем ядро в дверной проем. «Бабах!» – глухо грохнул разрыв, и из пещеры шибануло дымом от сгоревшего пороха. На десятой пещере была тяжелая деревянная дверь, закрытая снаружи на массивный навесной замок. Из-за нее слышались женские крики и стенания. – Кто там внизу, лом али кирку сюды дайте?! – Ваня подхватил принесенную ему кирку и тремя размашистыми ударами сбил замок с проушины. – Выходите, бабоньки, прикройтесь только, мужики здесь! А штурмовая группа в это время уже добивала верхний ярус. Оттуда слышались резкие команды и разрывы. Наверху сдались пятеро мятежников. – Ну что, Ханыш, нашел ты все-таки свою сестренку? – Алексей, проходя мимо, улыбнулся пареньку, обнимающему молодую, худенькую женщину в грязной одежде. – Да, господин, это она, моя Гульнара, – парень снял с себя верхний кафтан и накинул его на сестру. – Сергей Владимирович, опять тебя придется в аул посылать, – вздохнул Лешка. – Ты уже, я смотрю, успел подружиться там со старостой. Пусть он присылает сюда всех своих мужчин. Будем выносить раненых мятежников вниз, к нашему редуту. С собой мы забираем только лишь оружие, а все остальное, что местные здесь найдут, достанется им. – Ваше высокородие, отдельная рота егерей выследила логово мятежников, – докладывал фон Оффенбергу Егоров. – В завязавшемся бою три с половиной десятка их было убито. Захвачено в плен сорок человек, правда, из них больше половины взято ранеными или контуженными. Потерь в роте нет. Легко ранены двое. Нашего солдата отбить не удалось. На момент штурма убежища он уже был мертв. Замучили его гады, – скрипнул зубами Алексей. – Хотел бы отметить помощь местного населения. Из кераимского аула нам были выделены проводники, которые-то и вывели на мятежников. Доклад окончен! – Неплохо, очень неплохо, – покачал головой бригадир. – Нужно будет хану об этом рассказать. Пусть он по всем местным слух пустит, что на русские посты стало опасно нападать. Ладно, вы свое дело, Алексей, сделали. Можете теперь идти отдыхать. – Ваше высокородие, – Алексей чуть задержался в шатре. – Мы там предводителя не смогли взять живым, но пара его сподручных попалась. Вы бы попытали их немного, поспрашивали, как они очухаются. Мы как бы начали уже тот разговор, но они уж больно оглушенные. Пока плохо что соображают. Так вот, как я понял, у них связь с другими шайками была, а совсем недавно им оружие поставили, два десятка ружей. Неплохие, кстати, турецкие фузеи с длинным стволом и французским ударным замком. Точно такие я в последний год прошлой военной кампании в северной Румелии видел. Так вот, один из пленных там лепетал что-то про Кафу и про лодку, и что совсем скоро им должны были еще такое же оружие прислать. – Интересно, – покачал головой бригадир. – Ладно, разберемся. Теперь это уже будет дело хана с ними разговаривать. Как-никак, а это его подданные. Иди отдыхай, Алексей. Через несколько дней сменившийся с охраны хана Скобелев с расширенными глазами рассказывал Егорову: – Захваченных вами мятежников вывели на центральную площадь перед ханским дворцом и всех, совершенно всех обезглавили при большом стечении народа. Сначала они здоровых порубили, а потом и всех раненых кончили. Ох и лютый этот хан. Он первым двоих своей саблей зарубил, а потом уже его нукеры пошли ими махать. Кровищи там было! – Да-а, вот и поговорили, – покачал головой Гусев. – Лучше бы мы у себя их в лагере до поры оставили. Неужто Шахин Герай думает, что таким вот способом он к себе народ расположит? – Хан не хочет никого к себе располагать, – тяжело вздохнул Егоров. – Он хочет его запугать. И на наше неприятие этого ему плевать. Он же сам тут единовластный правитель. Все это, конечно, плохо, но нам в это лезть никак нельзя. Мы исполняем свою воинскую службу. – Нда-а, а ниточка-то оборвалась, – посетовал Сергей. – Теперь придется начинать все сначала. Глава 4. Ахтиарская бухта Обстановка вокруг Крыма между тем сгущалась. Из Ахтиарской (ныне Севастопольской) бухты не спешили выходить стоящие здесь уже год десять военных судов турок. А вокруг южных берегов полуострова крейсировала их мощная эскадра. В начале июня в ставке появились представители османского правительства. Они заявили Суворову, как старшему военному начальнику, что русские не имеют права занимать Крым, независимость которого признана все миром! А флот Российский не должен вообще плавать по Черному морю, принадлежащему Турции. Забыв на время свой обычный, «экстравагантный стиль общения», Александр Васильевич корректно и очень дружелюбно объяснил османским сановникам, что русские войска находятся в Крыму по приглашению его законных властей. Азовская же флотилия только лишь охраняет берега полуострова. А вот появление военного флота Турции у побережья независимого государства, которому никто не угрожает и правительство которого к турецкой помощи не призывало, весьма удивительно. Поэтому, при всей приязни к оному флоту, если им вдруг будет предпринята попытка высадки десанта, то «русские будут вынуждены прибегнуть к оружию для защиты вольности и независимости Крымского ханства». Напыщенные османские сановники, выслушав доводы генерал-поручика, убыли в сторону Ахтиярской бухты. А уже седьмого июня там произошел случай, который чуть было не стал поводом для начала новой войны. Ночью группа турецких моряков высадилась на берег и убила патрульного казака. Суворова явно провоцировали. – Алексей, берете всех своих егерей и срочно убываете к Ахтияру, – ставил задачу майору фон Оффенберг. – В этом селении турки со стоящих в бухте судов закупают у местных рыбаков провиант и еще берут из реки воду. Ваша задача – не дать им закрепиться на берегу до подхода наших войск. Уже через два дня на побережье этой бухты будут наши батальоны. Постарайтесь обойтись там без крови, но и хозяйничать туркам тоже не позволяйте. Пусть они видят наше миролюбие, а также решительность и силу! – Легко сказать – «не дать закрепиться на берегу, не позволить хозяйничать и в то же время обойтись без крови»! – ворчал Егоров, сидя верхом на своей лошади. – Вот как их высокородие только это себе представляет? Ума не приложу! Там уже целый год эти суда стоят. Турки как у себя дома в этой бухте расположились. – Да ладно, Алексей Петрович, право слово, ну что вы так волнуетесь? Сейчас приедем на место и со всем там разберемся, – беспечно отмахнулся Скобелев. – А я вот, напротив, большой баталии только бы рад был. Второй год уже пошел, как на воинской службе состою, а все еще ни разу при настоящем деле ведь не был! – Но-о, родимая, шустрее, шустрее! – Алексей подогнал свою лошадь. – Медленно слишком двигаемся, братцы! Нужно прибавить ходу! – Ты, Сашка, зря переживаешь об отсутствии серьезных боев, – Егоров неодобрительно покачал головой. – Радоваться должен, что у тебя время есть научиться чему-нибудь, пока спокойно. Во время боев опыт только лишь с большой кровью приходит. – Ну вы же, господин майор, в мои годы уже вовсю воевали?! И в боях ведь свой опыт приобрели! – не согласился с командиром прапорщик. – А в восемнадцать лет уже целой ротой командовали! В девятнадцать, вон, даже в кавалерство вступили, – кивнул он на сверкающий на доломане крест. – Эх, Сашка, Сашка, – вздохнул Алексей. – И на твоем веку сражений хватит. Не спешил бы ты войну к себе звать. Расположились на постой в селе Ахтиар. С него, расположенного на севере бухты, было удобно наблюдать за всеми окрестностями, и отсюда представлялась возможность быстрого маневра. Местным было все равно, кому продавать выловленную рыбу, козий сыр, овощи и лепешки, будь то русские или турки, лишь бы им платили сполна серебряной монетой. – Да, разумеется, господин, османские моряки со стоящих судов сходят на берег, и они покупают все то, что им нужно, – пояснял Егорову местный староста. – Нет, они никого здесь не обижают. Мы, конечно, уважаем власть нашего хана, но он ведь далеко, а вот турецкие пушки совсем близко, – кивнул он на видневшиеся неподалеку громады кораблей. – Все правильно, – согласился с ним Егоров. – Ваше дело – платить власти подати, а вот ее – вас охранять. И уже про себя добавил: «Вам, наверное, вообще все равно, кто там у власти, лишь бы вас самих не трогали и не мешали жить». – А воду, уважаемый, где турки набирают себе воду? Им ведь нужно много пресной воды? – О-о, да-а, – согласился староста. – Что человек, что скотина никак не могут прожить долго без пресной воды. Хоть возле него даже и будет целое море соленой. А пресную они берут во-он там, – показал он на восточную часть бухты. – Там стоит небольшое селение Чоргун, вот возле него-то и впадает в море речка Казыклы-Озен (р. Черная). А турки частенько туда на своих лодках приплывают. Они проходят шагов на сто прямо вверх по реке, и уже потом, пристав там к удобному песчаному пляжу, наполняют свои бочки водой. У Алексея по ходу рассказа старосты уже зрел в голове план. Именно здесь и можно было показать туркам, кто на этом берегу хозяин, коли уж на море этого пока никак нельзя было сделать. А вот как тут можно обойтись без крови? – Ждем, братцы! – крикнул расположившимся в зарослях вокруг песчаного пляжа егерям майор. – Вы все нужные указания от меня уже получили, теперь нам только остается лишь ждать! Издали, от стоявших в бухте турецких кораблей прозвучал звук колокола. Через какое-то время он опять донесся до скрытно сидевших стрелков. Солнце поднялось из-за виднеющихся к востоку горных хребтов. – Плывут, ваше высокоблагородие! Плывут! – доложился сбежавший с холмика наблюдатель. – Пять лодок, больших, пузатых, словно баркасы на Буге. Даже, пожалуй, поболее их. Людей в них много, а вот сколько – посчитать не сумел. Сюда они все гребут, прямиком к речке. – Внимание, рота! В бой не вступать до особого приказа, – крикнул Егоров. – До поры до времени работают только лишь отборные стрелки. Но всем быть наготове! Теперь затаились и ждем турок! Через несколько минут послышались скрип весельных уключин и команды османских командиров, задававших счет гребцам. Баркасам нужно было подняться от моря вверх по реке, преодолевая течение. И сто этих шагов до нужного пляжа морякам приходилось попотеть. Наконец в песчаный берег ткнулась первая, за ней вторая, третья и все остальные большие лодки. С бортов спрыгнуло несколько десятков человек. Для моряков, находящихся длительное время в тесных помещениях на своих судах такие вот поездки на берег были в радость. На пляже стоял гвалт от множества голосов. Турки сейчас наслаждались долгожданной свободой. Ни о каких мерах предосторожности тут даже и речи не было. Наконец, как видно, самый старший из всех, высокий осман в малиновой феске с кисточкой прокричал громкую команду, и шум на берегу сразу же стих. Хаотичные метания прекратились, и матросы один за другим потянулись к своим баркасам. – Раз, два, три… пятнадцать…двадцать… двадцать пять, – Алексей пересчитывал ряды бочек, вынесенных из лодок на берег. Вскрыв верх, в них начали наливать воду прямо из реки большими, привезенными, как видно, специально для этих целей ведрами. – Давай! – Лешка махнул рукой. Сухо щелкнул штуцерный выстрел, за ним второй, третий. Из всех трех пробитых пулями бочек ударили струйки воды. – Endiєe! Silahlara! (– Тревога! К оружию! – тур.) – закричал высокий турок в феске и выхватил кривую саблю из ножен. – Гриша, а ну-ка сбей ему шапку, тока аккуратненько, – Афанасьев показал самому лучшему стрелку на выкрикивающего команды османа. – Сейчас, сейчас, – прошептал тот и, уперев свой итальянец в свернутую тугим валиком подстилушку, медленно выбрал свободный ход на спусковом крючке. «Бам!» Пробитую тяжелой пулей малиновую феску вынесло за десяток шагов. Турок испуганно схватился за голову и резко пригнулся. – А ну не тро-ожь! – Цыган выстрелил в крайнюю пустую бочку, которую два матроса пытались затащить обратно в баркас. Они ее резко выбросили и вслед за всеми остальными тоже запрыгнули в лодку. – Ну вот и ладно. Гребите, гребите, робяты, только не останавливайтесь! Гляди, какие молодцы и как дружно стараются! – усмехнулся Лужин и выжал спусковой крючок. Пуля ударила в половине сажени от самой крайней лодки и взметнула вверх небольшой фонтанчик воды. – Вашвысокблагородие, можа, с собой их снесем и у местных на провиант обменяем? – хозяйственный Осипов кивнул на стоящие одиноко на берегу бочки. – Все-таки, считай, как бы трофей, ну чего их обратно энтим басурманам отдавать? – Павел Фомич, ты же у нас грамотный человек, книги даже, вон, читаешь. Ну какой же это трофей? – неодобрительно покачал головой Егоров. – Официальной войны между нашими державами сейчас нет. Поэтому и изымать в свою пользу турецкое имущество мы пока что не вправе. Ломайте все и бросайте здесь. Я думаю, они не дураки и поймут наш посыл. – Эх, какие бочки, – грустно вздыхал Кудряш. – Для хорошего бондаря это ведь долгие месяцы работы. – Бей, бей, Ванька, ну чего ты мнешься?! – поторапливал здоровяка Осипов. – Думаешь, и мне их не жалко? Их высокоблагородие ни в какую не разрешил оставить. Крушите, говорит, все, чтобы только туркам обратно не достались. – Иэ-эх! – Ковалев резко выдохнул и ударил широким пионерским топором в днище. Через пару часов на берег возле устья реки высадилось несколько сотен турок. Сейчас все они уже были при оружии. Суда с наведенными орудиями подошли поближе.