– Занятно, занятно, – покачал головой барон. – А за сколько шагов твои волкодавы те первые три гренады закинули? – поинтересовался он у Егорова. – Так за шагов шестьдесят от начала вала ещё ременной пращой метнули. А если с учётом этого рва, вала ну и наружных фашин, так и на все семьдесят они у них в укрепления влетели, – объяснил капитан. – Ну а обычные, те, с длинными ручками, их, значит, за два десятка шагов до рва с валом закинули, правильно? – продолжал допытываться полковник. – Так точно, – подтвердил Егоров. – А можно и на все сорок. У нас такие умельцы есть, кто и за пятьдесят метнуть сумеет, если хорошо постарается. Ручка удобная у такой гренады, аж на половину дальность броска увеличивает, вворачивается быстро, а в таком бою такое удобство очень даже многое значит. – Разорительство одно для казны, вот такие вот учения устраивать, – буркнул Филиппов. – И неужто надобно здесь было столько пороха нынче пожечь. Ну, пощёлкали бы на поле курками, покричали бы ура, в штыки ударили. Вместо гренады голыш тяжёлый метнули. Чай, не в настоящий приступ ведь идут? – Ну не ворчи, не ворчи, Яков Семёнович, – усмехнулся полковник. – Это они специально, дабы тебя порадовать и потешить тут маненько, представление такое устроили, как перед цельным генералом да на больших маневрах. Ну и на будущее чтобы ты знал, как у них на настоящих боях всё случается и почему их в пример другим завсегда ставят. Ну и что у тебя интересного ещё здесь есть? Давай, Алексей, показывай, пока к тебе в гости такие важные люди сегодня зашли, – барон с усмешкой кивнул на главного армейского интенданта. – Поблизости у нас стрелковый полигон с мишенями, но там сегодня пусто. За ним в овраге подрывники-пионеры на минном занимаются, вот только что перед вами новые фугасы там испытывали, – объяснял Егоров. – А дальше, в заозёрной роще, полтора десятка дозорную сноровку оттачивают. Готов по всему вас провести, ваше высокоблагородие. Знали бы мы заранее, что вы нам визит нанесёте, подготовились бы и все бы свои новые наработки показали. Вы ведь как снег наголову сегодня нам упали. – А так даже лучше, – улыбнулся барон. – Чай, не для парада знакомимся, а как оно действительно всё у вас здесь поставлено. В дальнюю рощу мы к твоим дозорным, конечно же, не пойдём, а вот через стрелковый и минёрный ты нас веди. Через несколько минут высокая комиссия уже осматривала пробитые пулями мишенные щиты в стрелковом тире. Филиппов ковырнул лежащую с боку стопку старых, уже продырявленных и расщепленных, и кивнул на них полковнику: – Это же сколько пудов свинца и пороха-то сюда ушло? Эхе-х-ее, а в новых рекрутских партиях многие даже ружжо в своих руках не держали, какой уж им там стрелять. – Зато бьют-то как точно, погляди, Яков Семёнович, – и Генрих Фридрихович ковырнул самый центр мишени. – Вона как, всё яблочко ей раскрошили. Ну-у, старый, теперь-то не будешь ворчать и спрашивать, куда им всего сколько? Видишь сам, всё в дело у них идёт. – И обернулся к Алексею: – Это из того минного оврага мы взрывы на подъезде слышали? Тут рядом он, недалече? – Так точно, – ответил Алексей. – Здесь ещё на стрелковом полигоне дальние мишени стоят и участок со рвом для быстрой стрельбы и с движением целей. – Нет, довольно, – отмахнулся полковник. – Времени у нас мало, и так всё здесь понятно уже. Ты веди нас на минный, а оттуда мы к себе возвернёмся. В овраге ротные оружейники учили пионеров работе с новыми учебными минами, оттачивая каждое движение и заставляя их тщательно соблюдать все меры безопасности при работе с опасными снарядами. Алексей, обогнав всех, подошёл к выстроившейся команде: – Курт, у тебя из направленных фугасов ничего более не осталось, чтобы их сейчас начальству показать? – Никак нет, господин капитан. Вы же сами сказать, что больше четырёх не взрывать? Очень дорогой фугас. Только три учебный, но там есть шумовой запал из петарда. – Да нет, ну что им эта хлопушка, – махнул с досадой Егоров. – Они вон только что на боевые гренады поглядели. Был бы боевой фугас, чтобы они своими глазами взглянули, как он работает. Шмидт обернулся на замерших в строю пионеров: – У нас в пионерский сумок есть обычный, большой фугас и немножко пороховой мякоть. Если его взорвать, результат быть очень сильный и удивить высокий начальство. А действительно, это был выход. Фитильный пудовый фугас такой тарарам тут устроит, а если к нему для пущего эффекта ещё и немного дополнительных зарядов подложить… – Давай, Курт, сделайте всё красиво, чтобы у их высокоблагородий глаза бы на лоб полезли! – кивнул Алексей на стоявших в отдалении «гостей». Через несколько минут члены высокой комиссии проследовали в окоп, откуда наблюдали за возню на дне оврага. Ребята быстро расставили на разных дистанциях щиты, а теперь возились с большим фугасом. – Ваши высокоблагородия, представьте, что за нами по пятам идёт османская конница, – Егоров показал рукой в сторону пионеров. – И нам нужно от них оторваться. Кстати, такое уже не раз у нас и ранее было. Вот, пионеры заложили фугас, зажгли фитиль и теперь бегут к нам. – Ложиться! Ахт, нойн секунд остаться и сильный взрыв! – крикнул Курт, последним запрыгивая в окоп. Все, кроме премьер-майора, пригнулись. Он же, скептически хмыкнув, так и остался гордо стоять выпрямившись. Бабабах! – грохнуло так, что даже на дне окопа ударило по ушам и хорошенько тряхнуло. Сверху сыпануло камнями, песком и глиной. – И это называется немножко пороховой мякоти доложить? – Алексей ощупывал голову сидящего на дне окопа с широко открытыми глазами Филиппова. – Ваше высокоблагородие, у вас всё в порядке, вы меня слышите? Майор с совершенно ошалелыми глазами глядел на Егорова и тёр уши ладонями. Все волосы у него были в земле. Подбитая мехом треуголка валялась в нескольких шагах. – Вот это!.. – и он разразился отборной руганью. – Ну, всё, отпускает мужика, – успокоился Алексей. – Ежели русский человек матерится, значит, у него всё в порядке, хотя бывает, конечно, и наоборот. Спужался, видать, маненько! – Вот это бахнуло! А меня волной как прикладом по башке шарахнуло! – совершенно искренне восхищался Филиппов, шагая вместе со всеми к месту взрыва. – Я ведь в Семилетнюю до капитан-поручика дослужился в полковой пехоте. Как будто бы снова здесь под Цорндорфом побывал. От такого занудливого и напыщенного главного интенданта и следа не осталось. К месту взрыва шёл нормальный армейский офицер. «Вот ведь шарахнуло мужика! Ладно, хоть без башки не остался, ну Курт, ну это его немножко!» – думал Егоров. Для егерей зрелище было уже привычным, а вот их высокоблагородия результаты подрыва фугаса рассматривали с огромным интересом. Абсолютно все щиты здесь были сброшены со своих мест, на них зияли дыры и были вырваны доски. Многие были искорёжены, с выщерблинами от осколков и картечин и в чёрных подпалинах. Всё вокруг было в крошеве камней, песка и сажи. – Сто двадцать, сто тридцать, вашбродь! – крикнул издали замерявший убойный разлёт осколков Афанасьев. – Дальше тоже полетело, но тут уже склоны оврага мешают. Трудно понять. – Вот это я понимаю! – крутил в восхищении головой майор. – Принесли, поставили, убежали, а тут конницу на клочки разметало. – Ну вот, а тебе для этих егерей пороха и свинца было жалко. «Куда им столько, для чего они просят?!» – передразнил интенданта полковник. – Эх, Яков Семёнович! Теперь-то всё понятно? – Понятно. Но военное имущество тоже нужно беречь, казна, чай, не бездонная, – в майоре опять просыпался интендант. – Ну ладно, на дело всё идёт, сам вижу. Как-никак им ведь и задания не из простых начальством доверяются. Будем способствовать, – сделал он для себя выводы. – Только, чтобы порядок, Алексей, был и кажный квартал формуляры на списание всего израсходованного мне лично в руки подавались! – Так точно, ваше высокоблагородие, будет порядок и своевременная отчётность, – подтвердил Егоров. – Ну что, проводи нас до казачков, поедем уже мы, – обратился к нему фон Оффенберг. – А по дороге немного поговорим. – Дык, может, отобедаете, Генрих Фридрихович? У нас уже занятия заканчиваются, а сейчас артельные кашу в расположении доваривают. Да и банька скоро будет! Хоро-ошая! – соблазнял гостей капитан. – Какая там баня, Егоров, мы и так у тебя задержались. Спасибо, конечно, за приглашение, но у меня там дел целый воз стоит, еле к тебе заехать пару часов нашёл, если вот только Яков Семёнович? – полковник кивнул на старшего интенданта. – Нет, какой там! – взмахнул тот рукой. – С вами же с Ясс вчера цельный обоз пришёл, мы ещё дня два будем всё у себя приходовать да распределять. Как вы меня оторвать-то от всего этого сумели, сейчас вот и сам я даже диву даюсь. Да и ладно, хоть развеялся немного! – Ну как скажете, – пожал плечами Алексей. – А то мы завсегда рады хорошим гостям. – Вижу, как ты рад, – улыбнулся барон. – А сам-то, небось, думаешь, как бы спровадить их поскорее! Ладно, не возмущайся, шучу! Я что хотел сказать-то тебе, Алексей, пока мы к своим лошадям идём. Сам ты уже поди знаешь, да и не секрет это вовсе, большому наступлению после того, как все дороги просохнут, непременно быть. Не добили мы турок о прошлом годе, так, значит, в этом году будем их добивать! Бои предстоят впереди нам жаркие. Султан собрал все свои боеспособные силы в Северной Румелии и надеется переломить эту войну в свою пользу. Мы долгие боевые действия вести не можем, войска самозванца Емельки Пугачёва Оренбург в осаду взяли, всё Поволжье, и Урал уже подожгли. Вместе с яицкими казаками и с взбунтовавшимися крестьянами с ними же заодно и иноверцы из башкирцев и мишарей выступают. После взятия многих яицких пограничных городков, приуральских казённых и частных заводов у них теперь пушек, что у всей нашей армии. Да ещё и плюс хорошая боеспособная конница имеется. Никак нельзя недооценивать нам такую угрозу! Вся страна в великую смуту может кануть, как это было после смерти Бориса Годунова. А уж воспользоваться этим ослаблением державы, можешь быть уверен, многие найдутся. И этого допустить нам никак нельзя! Планировали мы поболее здесь на Дунае военных сил к лету собрать, да вот приходится часть их против бунтовщиков в Россию отправлять. Ну да ничего, перед самой распутицей от Второй армии часть полков все равно к нам на подмогу придут. И к концу мая, к началу июня мы начнём здесь новое наступление. Этот, начавшийся, год будет для нас решительным. Думаю, что не устоять туркам против нас, нет у них уже той уверенности, что была ещё три года назад, до Кагула и Бендер. Наша сила – вражью ломит! Осталось только дожать, и победа будет за нами, Алексей. Что касаемо твоей роты и тебя лично. Завтра ко мне после полудня зайдёшь, у меня там чуть поспокойней будет, и полчаса с тобой переговорить время будет. И принеси мне новую штатную расстановку по своей роте. Поздравляю, получено разрешение на её расширение. Можешь подбирать себе три десятка новых стрелков, и, самое главное, в штат, как ты ранее и просил, вводится ещё одна вакансия для обер-офицера. Ладно, ладно не благодари, – остановил он обрадованного капитана. – Давно ведь её испрашивал, помню я, изначально ты пятерых себе господ офицеров задумывал. Ну а по нижним командирским чинам тебе только на четверых позволено свой штат увеличить. Так что тут ты уже думай сам. Ну вот мы уже и дошли. Завтра всё, что мы не успели здесь, то уже теперь в моём кабинете договорим. Там ещё кое-что интересное будет, обещаю, тебе понравится. Так что с собой пару вестовых бери. И, заинтриговав Егорова, гости, вскочив на коней, в сопровождении казачьего десятка ускакали в сторону города. – Ну, барон, ну морда немецкая, любит вот так вот помучить, вот нет чтобы сразу всё рассказать! И что же у него там? – Лёшка покачал головой и направился в сторону полигона. Подходило время обеда, занятия на сегодня пора было заканчивать. Впереди егерей ждала баня, а ему предстояло ломать голову, как теперь по новой строить штаты своей роты. На следующий день, оставив роту на Живана, Алексей крикнул с собой Лёньку и нового ротного вестового Данилу: – В порядок себя приведите, как-никак в главный штаб с вами идём. Там по нему сейчас много уставного начальства слоняется. За те же не завитые или даже плохо напудренные букли легко можно на гауптвахту загреметь! И уже через четверть часа небольшой воинский строй всего-то из двух нижних чинов и идущего сбоку от них капитана, проследовал к центру Бухареста. – Подразделение, на месте стой! – Алексей вышел вперёд к замершим перед входом в главный штаб часовым. – Ребята, это со мной, пропустите егерей со здания, кто у вас там нонче в разводящих? – Проходите, вашбродь, – кивнул ему солдат с пышными усами. – Селантьевич ныне на сутках за старшего, тама он, внутри, в коридоре только вот давеча был. Передав комендантскому капралу под опеку своих егерей, Лёшка направился к знакомой двери. В этом кабинете перед штабными картографами заседал его куратор. – Присаживайся к столу, кавалер, – пригласил Алексея после традиционного приветствия фон Оффенберг. – Вот только про тебя вспоминал, ну, думаю, если сейчас ко мне Егоров не придёт, то всё евойное себе лично оставлю. Успел написать, как свою роту по новым штатам собираешься строить? – и, приняв от Алексея несколько исписанных листов, углубился в их чтение. – Так, общее командование, здесь ты вводишь должность второго заместителя, который будет исполнять штабные обязанности в военное время и плюс к этому дополнительно организовывать обучение и контроль за ним в мирное. Здесь первая полурота, вторая, ну, всё как обычно, восемь капральств по отделениям-десяткам с разбивкой их по плутонгам, поня-атно. О как, отдельный дозорный плутонг выделил, во главе с Лужином, а его самого в унтер-офицерство производишь, занятно. Раньше у тебя только дозорное звено было. Неужто думаешь, хватит ему серьёзности сразу двумя десятками людей командовать? Помню, твоего Цыгана, так ведь его кличут? Шибко шустрым солдатом он был. Как он тебе сейчас в нынешнем своём капральстве? – У меня к нему вопросов нет, ваше высокоблагородие, – твёрдо ответил Егоров. – Раньше всякое, конечно, бывало, но как только человека ответственностью за других наделили, он с тех пор очень сильно переменился. Намного серьёзней стал, и солдаты его здорово уважают. За их спины Фёдор никогда не прячется, сообразительный, храбрый и умелый он командир. – Ну ладно, тебе видней, – согласился полковник, изучая следующие записи. – Отделение лучших стрелков во главе с Василием Афанасьевым. Это тот, который с твоим немцем постоянно парой ходит, здоровый, рыжий такой, ты его ещё от Думашева пару лет назад вытащил? А Шмидт у тебя как бы отдельно за самого главного оружейника в роте? Хорошо, принимается, сам видел их работу вчера на вашем минном полигоне, а главного интенданта твои так впечатлили, что он теперь вам два трамбона даже нашёл и пару ящиков с гренадами. Ну это я так, по секрету. Ты как бы об этом покамест не слышал. Налаживай с Яковом Семёновичем дружбу – мой тебе совет. Очень тебе на будущее это пригодится. Ага, а здесь ты в своей тыловой группе у ротного лекаря ещё двух подлекарей вводишь. Ну да, правильно, пожалуй, в предстоящих боях они-то уж вам точно лишними не будут. Та-ак, по штатам у нас всё, такая расстановка людей принимается. На чистовую, как и положено, её формуляром изложи, а потом уже и мне передай, я сам её у главного квартирмейстера утвержу. Людей начинай подыскивать хоть сейчас. Да с этим трудностей-то, чай, и не будет. Знаю, у вас и так на освободившееся место по два, а то и по три желающих бывает. А вот с обер-офицером опять, небось, трудности возникнут. В прошлый раз, пока Хлебникова из озера не вытащили, сколько то место полуротного пустовало? – Да-а, с этим, конечно, будет сложнее, – со вздохом согласился Алексей. – Все унтерские и капральские должности своими надёжными егерями я закрою, а вот с этой офицерской, чувствую, опять всё затянется. Может, вы кого дельного посоветуете, кто бы нам в роту подходил? – Алексей посмотрел с надеждой на полковника. – Подумаю, – согласился барон. – Сейчас много молодых офицеров и кандидатов на первый обер-офицерский чин из России с пополнениями, да и сами на прогонных прибывают. Но ты же у нас капризный, тебе не абы какой в роту подходит, избалова-ался уже. Ладно, с новыми штатами мы разобрались, а тут что у тебя за слёзное такое прошение? – зачитывал он требование Егорова на оружие, новую амуницию и на военное имущество. – Так, жалобу на нехватку нарезного оружия, пистолей и облегчённых сабель мы, как обычно, пропускаем, у вас этого добра и так несравнимо больше, чем у всех остальных. Снова нужен хороший огнепроводный английский шнур, четыре сотни старых гренад, порох, пороховая мякоть, селитрянные фитили и прочее, прочее. Ого, а это тебе зачем?! – удивился полковник. – Ну я понимаю, морские боеприпасы, вы их у Шмидта в мастерской там раскурочиваете и свои гренады потом из их начинки переделываете. Ну а фосфор-то, сурьма и вот это всё прочее тебе для чего? Вы что, собираетесь академические опыты у себя здесь проводить? Да меня на смех всюду поднимут, если я такую бумагу наверх пущу. Нет, нет и нет, и даже не проси Алексей! – оборвал он пытавшегося дать пояснения капитана. – Война идёт, Егоров! Какая там сурьма! Вот мир наступит, от безделья начнёте с ума сходить, хоть с учеником Ломоносова Румовским Степаном списывайся и к себе для своих опытов его академиков из Санкт-Петербурга приглашай. А пока даже не морочь мне вот этим голову! Лёшка насупился и начал собирать со стола листы. – Ну и чего ты губы надул? – усмехнулся барон. – Был бы у тебя хотя бы армейский минёрный батальон, и то ведь всё по нормам пришлось бы отпускать. По вот этим всем фосфорам и прочему точно уже не ко мне, а вот по оружию да по боевому припасу, тут я тебе попробую помочь. Ну а теперь давай о приятном, – и он пододвинул к Алексею гербовую бумагу. – Матушка-императрица по протекции очень серьезных лиц, – и полковник показал глазами на потолок, – за ваши героические деяния на поле брани о прошлом годе, а особенно за тот бой, где погиб генерал Вейсман и был разбит элитный османский корпус, издала сей особый рескрипт. В нём высочайше прописано, что все нижние чины твоей особой роты, что принимали участие в той битве, награждаются такой же медалью, как Кагульская и Чесменская, только серебряной, с портретом императрицы и с выбитой на ней надписью «За оказанные в войске заслуги». Тебе, как георгиевскому кавалеру и герою того сражения, её самому же и надлежит своим людям вручать. Также каждому из твоих рядовых жалуется по три рубля, капралам и унтерам соответственно по пять и по десять, а старшим унтерам аж по два червонца. Офицерам причитается по трёхмесячному жалованью. Тебе же, как особо отличившемуся командиру отдельного подразделения, отписано из казны аж целых пять тысяч рублей. Ценят тебя, гордись, Алексей! – и барон придвинул наградную бумагу капитану. – Ну и вот, а это уже тебе от меня, загляни-ка в этот одёжный шкаф, будь так любезен. Давай, давай, смелее! Лёшка открыл скрипнувшую тяжёлую дверку. Перед ним стояли, блестя жирной смазкой, два тульских штуцера. Это был действительно настоящий подарок! – Во-от, я ведь знаю, как тебя порадовать, – улыбнулся барон. – Не зря я в Яссах оказался, когда туда из России дальний обоз пришёл. Ещё неделя-другая, до Бухареста он дошёл бы, и уже отсюда тебе точно бы ничего не досталось. За каждым нарезным стволом при распределении полковые командиры ревностно следят. Пользуйся, моей добротой, – улыбнулся фон Оффенберг. – А то дуться он тут вздумал из-за этого фосфора с сурьмой. – Спасибо, ваше высокоблагородие, – поблагодарил своего заботливого куратора Алексей. – Да и не дулся я вовсе, грех жаловаться, не забываете вы про нас. А в этот раз так и вообще вона сколько хорошего присыпало.