— Милостью императрицы всероссийской Екатерины Алексеевны, медалью победителя над османами награждается фурьер отдельной особой роты егерей Афанасьев Василий! — громко выкрикнул Егоров и приколол на грудь егеря вторую медаль с лентой из оранжево-черных полос, рядом с той, что была на Андреевской. — Эх, красота! — Благодарю покорно, ваше высокоблагородие! Слава матушке императрице! — гаркнул во все горло егерь. — И вас с повышением! — Сто целковых у генерал-губернатора получу и тебе выдам, а ты вот теперь начинай голову ломать, куда их пристроить, — усмехнулся Алексей. — И про кабак тоже не забудь, государыне-императрице перечить, Васька, никак нельзя! Для императрицы, всего августейшего семейства, для особ духовных и первых пяти классов по Табели о рангах в «Азовской крепости» был приготовлен на пяти огромных столах обед общим числом на полторы сотни персон. Все гости заседали за этими особыми столами строго по их классам и под своими личными номерами, на что им раздавались специально украшенные персональные билеты. При этом граф Румянцев, безмерно обласканный императрицей, заседал вместе с Ее Величеством за столом № 1, а Его Высочество, наследник Павел — за столом № 2 с матерью фельдмаршала, графиней Марьей Андреевной Румянцевой. Сразу же после торжественного обеда давали французскую комедию, а потом шла русская опера «Иван Царевич». Затем здесь же был маскарад, где специально для этого случая одетые в богатые турецкие и рыцарские костюмы кавалеры и дамы танцевали кадриль. Офицеров и солдат, принимавших участие в празднике, кормили в отдельных павильонах. Алексей, уже как штаб-офицер, обедал вместе с полковниками. — Виват императрице! — поднял бокал седой командир кирасирского полка. — Виват! Виват! Виват! Ура-а! — грянул хор из сотен голосов. На другой день государыня в городке Таганрог закупала дорогие азиатские товары на большие суммы, а вечером она отправилась на корабли, с которых потом и смотрела на блистательный фейерверк, изображающий собой морскую Чесменскую битву. Он продолжался до самой полуночи. После его окончания Ее Величество посетила костюмированный маскарад и, побыв на нем малое время, усталая, но довольная, возвратилась с Ходынки к себе во дворец. На этом праздновании только в самый первый день, по свидетельству современников, приняли участие четыре тысячи экипажей и побывало свыше шестидесяти тысяч человек, которые «веселились, как только можно». И как писала сама императрица: «…несмотря на такое великое стечение народа, все обошлось без малейшего приключения и при всеобщем веселии и наслаждении, не было ни одного несчастия, которое бы омрачило народное веселие». Торжества длились несколько дней. Они проходили в атмосфере значительного патриотического подъема и были настолько яркими, что надолго отложились в народной памяти. Многие вельможи впоследствии у себя в имениях строили сооружения, подобные Ходынским, из дерева и камня. Императрица тоже пожелала запечатлеть только что возникший новый архитектурный подход, заказав Василию Баженову проект Царицынского ансамбля, а Матвею Казакову — Петровский путеводный дворец. Не обремененный служебными заботами Алексей прогуливался по огромному, заполненному людьми полю, любуясь архитектурными композициями. Около одной его внимание привлек благообразный, средних лет мужчина, с горечью поглаживающий сломанное деревце. — Что, отец, сломали твою пальму злодеи? — с сочувствием проговорил Егоров. — А ведь такая красивая, поди, с полторы сажени ростом была? Мужчина посмотрел на офицера в зеленом мундире и с досадой махнул рукой. — Как вы правильно заметили, милостивый сударь, это финиковая пальма, и у нас в Ботаническом саду таких только пять штук было, — горестно вздохнул он. — Не так обидно, если бы это хоть фикус был, но вот такое редкое дерево, э-эх! — Не переживайте, еще посадите! — попробовал успокоить его Лешка. — Был бы опыт выращивания таких вот растений. — Около двадцати лет этому дереву было, — с горечью откликнулся дядечка. — Посадить-то его недолго, а вот растить — сколько времени нужно! А ежели сломать, то и вовсе, раз — и нет его. — Да, это и к людям также относится, — покачал головой егерь. — Спасибо вам за сочувствие, — поклонился мужчина. — Отрадно видеть интерес и любовь к растениям у такого бравого молодого офицера. Разрешите представиться: смотритель Ботанического сада Московского университета, а в прошлом Аптекарского огорода Болотов Андрей Тимофеевич. Кстати, сам — капитан в отставке, участвовал в Семилетней войне с пруссаками. — Рад знакомству! — кивнул Лешка. — Премьер-майор Егоров Алексей Петрович! Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь? — Нет, что вы, не стоит беспокоиться, — махнул рукой смотритель. — Растения, выставленные здесь для декорации, велено убирать только лишь завтра. Я просто за ними ухаживаю и вот, оплакиваю некоторые. А вы, никак, тоже интересуетесь ботаникой? — Да нет, что вы! — покачал головой Егоров. — Я мало во всем этом понимаю. Мое дело — военное. Правда, вот в последнее время пришлось тоже немного с этим столкнуться. Получил длительный отпуск на поправку имения, а знаний по выращиванию сельскохозяйственных культур у меня нет. Ладно хоть рядом есть люди, кто, как говорится, сами от сохи. Но мне, честно говоря, хотелось бы если чем и заниматься, то каким-нибудь новым делом, а у нас в Козельском уезде все держится по старинке, только лишь на традиционном зерновом посеве. — Вы меня определенно радуете, господин штабс-офицер! — Андрей Тимофеевич искренне и широко улыбнулся. — У меня самого точно такие же мысли — никак нельзя стоять на месте в деле растениеводства. Посмотрите, какими семимильными шагами нынче развиваются науки, внедряется новое в промышленные мануфактуры и на заводах. Идет, не побоюсь этого слова, просто даже механизация производств! Оттого-то и произведенные там товары получают такое распространение. А вот в сельском хозяйствовании у нас сейчас полный застой. Мы в большинстве своем еще на двуполье сидим и рожь с овсом лишь сеем. А в европах ведь на картошку, томаты и прочие новые культуры давно перешли, и им теперь при неурожае зерновых гораздо проще выживать, имея такое большое разнообразие в культурах, какого у нас и в помине даже нет. А вот взять садоводство? Мы ведь до сих пор ничего не знаем о сортах плодовых культур и делим те же яблони на зеленые и красные да на кислые и сладкие. Знаете что? А приходите-ка ко мне в сам Ботанический сад, я вам там экскурсию проведу, и мы на ней обсудим перспективы передового опыта в сельском хозяйстве! Ну, скажем так, послезавтра? — Идет! — согласился Алексей. — У меня как раз будет свободное время! — Для вас у меня есть одна бумага, господин-премьер майор! Вам ведь известен поручик Толстой Дмитрий Александрович? — знакомый уже адъютант генерал-губернатора при его отметке о предстоящем убытии подал розовый с узорами и вензелями лист Алексею. — Да, мы с ним служили вместе, — подтвердил тот, вчитываясь в текст. Кавалеру Ордена святого великомученика Георгия IV степени премьер-майору Егорову Алексею Петровичу. Приглашаю Вас, милостивый сударь, посетить великодушно мой дом 14 июля сего года, к 19 часам, где для приглашенных будет дан званый ужин с бальными танцами. С уважением, граф Толстой Александр Иванович. «Блин, ну точно, я ведь Митеньке обещал, что как только в Москве буду, то и к нему в гости зайду, — думал Алексей. — А может, ну его, все эти светские кадрили? Все равно ведь я там себя в великосветском обществе держать не умею». Адъютант, как видно почувствовав настроение егеря, выразительно покачал головой. — Очень вам, сударь, рекомендую там быть. Господин генерал не из тех людей, кому просто так отказывают, а вам еще дальнейшую карьеру строить. Да и Митенька, что сам только вчера здесь был, зная про вашу излишнюю скромность, настоятельно просил его увидеть перед отъездом. Ну а за сопроводительными документами, наградами для нижних чинов и всеми премиальными вы завтра перед самым обедом зайдите, я вас вне всякой очереди приму. — Понял, буду, — вздохнул Алексей и отправился на квартиру, чтобы готовиться к вечернему приему. Дом — это, конечно, было сказано скромно. Домом Толстых на окраине Москвы назывался приличных размеров дворец с большим и красивым парком. Он, конечно, уступал своими размерами многим княжьим, но был по-своему великолепен, сверкая колоннами из белого мрамора у главного своего входа. Перед самой парадной лестницей одетые по последней моде в восточные костюмы слуги и распорядители принимали лошадей и повозки у гостей, а их самих провожали внутрь здания. Алексей прибыл на наемном экипаже и, отпустив его, поднялся с одетым на турецкий манер слугой по длинной белой мраморной лестнице. — Лешка, дорогой! — из боковой залы с криком выскочил одетый в мундир поручика гвардии Митенька. — Явился-таки наш скромняга! — молодые офицеры крепко обнялись. — А я уже хотел за тобой карету было отправлять! Мне адъютант генерал-губернатора ведь сказал про твой московский адрес! Так что ты сильно здесь рисковал! — и радостно расхохотался. — Ну, орел! Балканский орел! Не зря государыня сама тебя там, на поле, именно так вот назвала! Эта твоя история у Ришской экспозиции уже к сегодняшнему дню всю Москву облетела! Вот ведь, когда-то чуть было голову за эту историю не потерял, а теперь, вон, даже и через чин удалось выше перескочить! Цени, Леха! — Ценю, Мить, я ценю, — улыбнулся Алексей. — В этом ведь и твоя заслуга есть, что не побоялся найти моего барона под Шумлой. Ты его, кстати, не видал? Три дня уже не могу я своего полковника здесь найти! — Такие люди сами объявляются, когда им это нужно, — усмехнулся Митя. — Видать, занят он сильно. Думаю, что найдется еще. И да, это самое, Алексей, он-то уже теперь не полковник, а целую неделю уже как господин бригадир. — Ну вот, тем более его нужно найти, чтобы поздравить, да и дело у меня к нему по новому моему месту службы. А мне уже завтра отбывать из столицы, — вздохнул Лешка. — О делах давай говорить завтра! — махнул рукой поручик. — А ну пошли со мной! До общего застолья еще целый час времени, так я тебя хотя бы с молодежью пока познакомлю! Высокое общество Москвы и ее гостей было представлено разодетыми штатскими и военными. Порхали в пышных бальных платьях барышни. Подкручивали усы великосветские щеголи. Люди разбились по группкам и предавались любимому делу высшего общества — сплетням! Каждого входящего в огромную общую залу непременно обсуждали. Лешка шел за Митенькой как под прицелом сотен стволов. — Пш-пш-пш, — шептали барышни, обмахивая себя яркими веерами. — Бу-бу-бу, — бормотали пожилые полковники, коллежские и статские советники, важные генералы. — …Императрица, Ришский перевал, Нишанджы, из капитанов, кавалер ордена, золотая сабля «За храбрость», — доносились до него обрывки фраз. — За мной! — Митя взмахнул рукой и, приоткрыв тяжелый малиновый занавес, проскользнул в боковую комнату. Алексей протиснулся следом и оказался прямо перед компанией своих сверстников. Среди десятка молодых парней, из которых только двое были в штатском платье, Алексей был самым старшим по чину. Но какая тут разница, когда вокруг были отпрыски из высоких и богатых дворянских фамилий? Практически все они были одеты в гвардейские парадные мундиры, обшитые золотом и серебром. Вели они себя весьма непринужденно, словно только и занимались всю свою короткую взрослую жизнь службой на дворцовых паркетах и в бальных залах. — Вот он, господа, я ведь обещал вам, что будет? — воскликнул Митя. — Знакомьтесь, мой друг и боевой однополчанин Егоров Алексей, кому императрица самолично премьер-майора присвоила, золотую саблю вручила и, заметьте, — понял он палец, — перстень со своего пальца сняла и его им одарила! Почему-то это последнее упоминание награды всех взволновало более всего. — И где же он? — все с интересом оглядывали руки Егорова. Тот пожал плечами и хмыкнул: — Так не ношу я ничего из украшений. Вроде бы как женское оно? В комнате грянул гомерический хохот, и из-за ширмы, закрывающей вход, заглянул встревоженный распорядитель. — Митрофан Лукич, у нас все хорошо, — успокоил его Митенька. — Ребятки просто выселятся! — Ну вы и шутник, Алексей! — протянул поручик в мундире гвардейского Измайловского полка. Говорите, дареный перстень императрицы не надели, потому что он есть женское украшение? — и вся компания опять захохотала. — А сабля-то хоть та дареная при вас? Ее-то вы нам здесь покажете? — Саблю покажу! — сквозь зубы процедил Егоров и вынул наполовину из красивых, черных в серебре ножен прекрасной работы клинок. — Красота-а! — протянул подпоручик Преображенского гвардейского полка. — Сразу видно руку мастера. Какая прямая форма, как раз для фехтования в пешем порядке, а не для рубки в седле. Сам эфес золотой, гарда тоже, золотого плетения темляк с шикарной Георгиевской лентой! А гравировка, гравировка, вы только посмотрите! — прошептал подпоручик. — «За храбрость!» А вот еще на лезвии есть: «За знаменитое и удачное его предприятие на Балканских горах». — Да, сильно! — покачал головой Митя. — Вот такие вот мы — боевые офицеры из Первой Дунайской императорской армии! — Ну, а алмазов или каких-нибудь других камней на сабле-то и вовсе нет, — желчно проговорил кавалергард-поручик. А вот у генералов, у них у всех шпаги богато алмазами осыпаны! — Это да-а, — протянули гвардейцы. — Каменья бы здесь не помешали! Лешка резко, чтобы глаза завистников не таращились на боевую сталь, загнал лезвие опять в ножны. — А мне сабля нужна для того, чтобы врагов рубить, а не чтобы им глаза слепить каменьями! Гвардейцы улыбнулись, и дальнейший разговор продолжили на отвлеченные темы на французском. Лешка в этом языке был не особенно силен, поэтому просто скучал, стоя рядом. Ужин был накрыт в нескольких залах, и он опять сидел все в той же компании молодых офицеров. Митенька был занят разговорами с другими гостями, и Алексей сидел в одиночестве. Вокруг звучали напыщенные речи, искрометные шутки и тосты. Рекой лились шампанское и лучшие вина из Европы. На всем этом празднике он чувствовал себя лишним. Перед бальными танцами он был представлен хозяину дворца графу Толстому и его супруге. Александр Иванович, пристально, с головы до ног оглядев егеря, милостиво кивнул: — Молодец! Сразу видно воина, а не парадного шаркуна. Митька нам про тебя много рассказывал. Будут какие-нибудь трудности — обращайся! Помогу тебе, чем смогу, чай и сам при Анне Иоанновне в капралах свою службу начинал! Графиня, пожилая дама, ударила его легонько по локтю: — Сашенька, ну о чем ты, какая тут служба, мальчику уже пора думать о семье и детях, у него и так чин хороший для его возраста. Ты приглядись вокруг, Алексей, здесь множество завидных невест со своими родителями приехали. Весь цвет московского и даже часть петербургского общества у нас нынче представлен. Не теряйся, себя покажи и, главное, присматривайся. Глядишь, и сложится для тебя хорошая партия. Маман Мити была права, великосветских барышень здесь было множество. Да это и не мудрено, учитывая, что именно на таких вот мероприятиях и складывались будущие брачные интересы сторон. А дабы им идти верным путем, рядом всегда находилась опытная матушка или тетушка, подсказывая неразумной девице про верный и удачный объект. Лешка буквально кожей чувствовал десятки заинтересованных взглядов, разбирающих его по самой малой косточке. И вокруг фальшивые улыбки, шепот и мелькание вееров. Далее шли танцы. Несколько раз к Алексею подходил Митя и предлагал ему пригласить ту или иную партнершу. Но Лешка был неумолим. — Да не умею я, Мить! Ну что тебе, совсем своих гостей уже не жалко? Раздавлю ведь своими сапогами хрупкую ножку какой-нибудь княжны, сам потом и будешь в этом виноват!