*** Странная история и даже более того: насквозь подозрительная. Не может исчезнуть бесследно девяностолетняя женщина-адмирал. Но, по факту, именно это и произошло. Двадцать третьего января, - это, стало быть, всего через три дня после чествования в Адмиралтействе, - крестная отпустила свою служанку навестить родственников. Та отсутствовала в Кобоне ровным счетом десять часов: с одиннадцати утра, до девяти вечера. Вернулась на извозчике, вошла в дом, а там в прихожей на столике для почты пачка прощальных писем, и ни в доме, ни снаружи никаких следов адмирала Браге-Рощиной. Письма странные. С одной стороны, Елизавета Аркадиевна в них явным образом прощается, извиняется за причиненные неудобства и беспокойство, и все прочее в том же духе, а с другой стороны, нигде и намека нет на самоубийство или еще что, но и объяснений, с чего вдруг сорвалась и куда отправилась, тоже нет. Не ограбление, не убийство или похищение, ведь написала, - и явно не торопясь, - семь довольно длинных писем, включая письмо в Адмиралтейство. Вряд ли похитители могли заставить адмирала написать столько писем. Сомнительно и недостоверно, да и зачем бы им это? Но вместе с княгиней Виндавской исчезли все ее награды, примерно треть принадлежавших ей лично драгоценностей, несколько живописных полотен без рам, пара охотничьих ружей из ее богатой коллекции, два мундира и какая-то совершенно уже музейная одежда, которую она хранила едва ли не всю жизнь, типа кожаного реглана пилота палубной авиации, фантастического по откровенности бального платья или формы капитана гражданского флота: бутылочного цвета брюки-галифе, коричневые кожаные сапожки со шнуровкой и застегивающийся до горла темно-синий китель. Вообще, тщательный обыск дома показал, что Елизавета Аркадиевна собрала в тот день шесть больших кожаных чемоданов, сложив в них и часть своего архива, альбомы с фотографиями, любимые музыкальные пластинки, разнообразные сувениры и полтора десятка книг. Ну и личные вещи, разумеется, словно собиралась в долгое путешествие, только не известно куда, зачем и с кем. Поиски вокруг дома и в окружавшем его лесу ничего не дали, полицейские ищейки след адмирала потеряли сразу за порогом мызы. Вышла через заднюю дверь и исчезла, и спрашивается, кто помогал ей нести чемоданы? А за дверью, к слову сказать, площадка, вымощенная известняковыми плитами, и снега на ней нет уже вторую неделю, так что и следов, - даже если таковые имели место быть, - не найти. - Скажи, Витя, ты думаешь о том же, о чем я? - повернулась к адмиралу Якунову-Загородскому невысокая худощавая женщина в шубе из чёрно-бурой лисы. - Ты про то, что она ушла на "ту сторону"? - взглядом на взгляд ответил адмирал. Они стояли чуть в стороне от родственников и знакомых адмирала Браге, заполонивших старый дом в Кобонском бору, и обсуждали вполголоса первичный отчет следственного управления прокуратуры. - Представляется логичным, - ответила Варвара Кокорева, доставая изящный дамский портсигар из тисненой испанской кожи. - Смущает только количество багажа. Одной ей столько не унести. Значит, или уходила не одна, или за ней кто-то пришел. - Допустим, - согласился Виктор. - Но зачем? В чем смысл? - Может быть, решила вернуться на родину... - На какую такую родину? - нахмурился адмирал. - Вот только не надо, Витя, делать из меня дуру, - поморщилась в ответ женщина. - Мы оба знали... Ну, пусть не знали, но догадывались. Вернее, я только догадывалась, а ты наверняка знал. - Ты, о чем, Варвара? Знал? Откуда бы мне такое знать? Да и с чего ты, вообще, взяла, что Елизавета была оттуда, а не отсюда. - Ладно, - согласилась Варвара Кокорева. - Могу объяснить, если тебе не надоели эти игры. Я, заметь, Витя, тридцать лет молчала, как воды в рот набрала. И сейчас не собираюсь делать никаких публичных заявлений. Но и за дуру себя держать не позволю. У меня, между прочим, должность не меньше твоей, а может быть, и больше. - Хорошо, - кивнул Виктор, обдумав ее слова. - Давай поговорим. Ты первая. - Про тебя я все поняла, когда мы были на той стороне. Понимаешь, Витя, чудес на свете не бывает, и то, что ты на их кириллице умеешь читать, я сразу догадалась. Ты же не агент разведки. Тебя никто не учил скрывать свои мысли и чувства. - А тебя, значит, учили? - Нет, не учили, но я женщина, а женщины, согласись, более внимательны к нюансам. Я тогда довольно быстро догадалась, что ты понимаешь их русский, умеешь читать, да и, вообще, многое из того, что мы увидели, вроде бы, впервые, тебе было уже знакомо. Я только не понимала, как это возможно, но со временем у меня возникла одна любопытная гипотеза. Ты же знаешь, что Елизавета была знакома с Мари Нольф? - Разумеется, - подтвердил Виктор. - Я как-то заинтересовалась работами этой женщины. Прочла одну книжку... Из-за Елизаветы, кстати, прочла. Очень уж хотелось понять, что там тогда произошло в Африке. Вот и стала читать. - О яруба? - О них, - кивнула Варвара. - Так вот у них, я имею в виду народ яруба, есть легенда о переселении душ. Сильная душа из одного мира, - а яруба верят, что миров таких много, во всяком случае, больше одного, - способна преодолеть Великий Барьер и заместить душу умирающего человека в другом мире. И в тот момент, когда это случается, смерть отступает, и для тела наступает новая жизнь. И как-то мне вдруг стали понятны все те странности и неувязки в жизни Елизаветы, о которых я, вроде бы, всегда знала, но на которые отчего-то никогда не обращала внимания. - Приведи пример. - Да хоть три. Ты у нас, Витя, универсал, потому что, прежде всего, пилот-испытатель, а вот я всегда была только истребителем. Я бы с крейсером в жизни не справилась, да и не захотела бы, наверное. Я оттого и в отцовское дело вошла, что поняла, летать на истребителе мне больше не позволят. - А как члену совета директоров "Авиационных заводов Кокорева" тебе и спрашивать никого не надо было. Летай на чем вздумается и сколько влезет. Аэрополе твое, машины тоже твои... - И это тоже, - согласилась Варвара. - Но я сейчас о другом. До того боя в районе Опочки, Елизавета, если судить по ее поведению и по воспоминаниям сослуживцев - пилот истребителя, и только. Их тогда в Академии конечно не готовили исключительно для штурмовой авиации, но по факту с окончания курса уже лет десять прошло. Карьера истребителя, потом тот бой с польским тримараном и кома. И обрати внимание. По первому впечатлению всех присутствовавших, она тогда разбилась насмерть, - да и по логике вещей так выходит, - но неожиданно ожила. И уже через полгода после выхода из комы пилотирует крейсер. И хорошо пилотирует. - Не криминал, - пожал плечами Виктор. - А то, что женщина, которая кроме летного комбинезона и мундира ничего другого из одежды просто не признавала, вдруг увлеченно занялась модными шмотками и драгоценностями, тебя не удивляет? Стильная, неожиданно похорошевшая и, скажем прямо, раскованная до неприличия - это, Витя, совсем не та Елизавета Браге, какой она была до того рокового боя. Она даже с матушкой твоей жены накануне ее свадьбы с Григорием Бергом переспала! - Это ты точно знаешь? - поморщился адмирал, явно неприятно удивленный этими откровениями. - Спроси Настену, она подтвердит. - И что ты думаешь? Считаешь, что случился переход? - Думаю, что так и случилось. А потом открылась тропка, по которой ходила ее подруга. Ты же помнишь Марию? - Ну да, ну да... - Твоя очередь. - Ладно, - согласился Виктор, - но ты же понимаешь... - Строго между нами, - пообещала Варя. - Тогда, так, - адмирал тоже достал портсигар, тяжелый, серебряный с черненым рисунком и монограммой. - Тело принадлежало мальчишке-беспризорнику. Лет шести, полагаю, ибо точно не знаю. Он замерз насмерть, так что твоя догадка по сути верна. Но, по-видимому, у всех по-разному. Мне Елизавета ничего толком не рассказала, но мы с ней, как раз перед нашим с тобой походом на ту сторону, объяснились. Случайно вышло. Я какое-то не то слово сказал, вот она и поняла. Знаю только, что она себя прежнюю помнила и там, и здесь. Но считала, что она уже ни та, и ни другая. Новый человек. А вот я себя прежнего толком не помню. Здесь умер, но, похоже, и там умер. Характер, опыт, язык - это осталось, но того, кем я был на той стороне не помню. Совершенно новый человек, и здесь я с шести лет. Сама понимаешь. - Но Мария переходила оттуда сюда и даже вещи с собой носила. Лекарства мне тогда принесла... - Была тропа, - кивнул Виктор, закуривая. - Но потом ее закрыли. - Значит, снова появилась возможность, - пыхнула сигаретой Варвара. - Допустим, - согласился Виктор, - но зачем? Если решила умереть на родине, то столько вещей брать бы с собой не стала. - Если только ей не пообещали вернуть молодость... - Понимаю. Мария явно была в ту пору не младше Елизаветы, а выглядела, как молодая. - Вот-вот, - поддержала Варвара. - И они на восемьдесят лет впереди. Новые технологии могли появиться... Но это значит, что ее позвали летать или, по минимуму, командовать. - Там нет воздушных кораблей, - возразил Виктор. - Зато наверняка есть космические. - Ну, что ж, - пожал плечами Виктор. - Выглядит логично, но полагаю правду мы уже никогда не узнаем. - Да и бог с ним! - отмахнулась Ара. - Я только надеюсь, что все так и обстоит. Елизавета заслужила, как мало кто другой. - С этим не поспоришь, - вздохнул Виктор. - Дай ей бог удачи! Конец Август 2020 - Июнь 2021 Битва в Тевтобургском Лесу - сражение, случившееся в сентябре 9 года между германцами и римской армией. Римляне проиграли, попав в засаду. В республике Себерия выборным главой государства (т.е., президентом) исторически является князь Новгородский. Это не титул, а название должности. Поэтому князь Ижорский был князем Новгородским, но после выборов быть перестал. Люгер - тип двух- иногда трёхмачтового парусного судна. Отличительным качеством люгеров была быстроходность. Мыза - в Эстонии, Латвии и Ингерманландии (Ленинградская область) - отдельно стоящая усадьба с хозяйством, поместье. В России термин относился к петербургскому говору и употреблялся преимущественно в центральной, западной и юго-западной частях Петербургской губернии (Ленинградской области) - бывшей территории Ингерманландии. Малые голландцы - условное название голландских художников XVII века, писавших небольшие, тщательно отделанные картины. Хотя они не представляли собой единой школы, их произведениям свойственны некоторые общие черты: отточенность техники, ясность композиции, тонкая нюансировка. Символизм - одно из крупнейших течений в искусстве, характеризуемое экспериментаторством, стремлением к новаторству, использованием символики, недосказанности, намёков, таинственных и загадочных образов. Символизм возник во Франции в 1870--1880-х годах и достиг наибольшего развития на рубеже XIX и XX веков, прежде всего в самой Франции, а также в Германии, Бельгии и России. В этом мире извозчик - это таксист. Большая африканская пятерка: слон, носорог (белый и черный), буйвол, лев, леопард. В Себерии Великий князь - не титул, а выборная должность, сопоставимая с Президентством. Обозначения темпа в музыке: очень живо, быстро, предельно быстро. В этом мире истребители летают на штурмовиках. Называть пилотов штурмовиков штурмовиками не хотелось из-за очевидной отрицательной коннотации этого слова в русском языке. Обонежская пятина ("об", в значении "вокруг", и "Онежье", от названия Онежского озера, то есть Обонежье буквально значит "местность вокруг Онежского озера") - северо-восточная пятина (до Белого моря) Новгородской земли в XV--XVIII веках. Во?дская пятина (или Вотская пятина, Вотьская пятина) - северо-западная пятина Новгородской земли до XVIII века. Территория расположена между реками Волхов и Луга. На самом деле, два аршина 4 вершка или 159 сантиметров. Считалось, что как минимум 2 аршина - обязательный рост для нормального взрослого человека, поэтому обычно говорили "рост столько-то вершков", подразумевая "2 аршина столько-то вершков". Автор убедительно просит не путать мнение героев повествования с его личным мнением.