- Наверное, можно, - кивнул Олег, обдумав вопрос. - Но я думаю, что еще наступит момент, когда я это скажу тебе, как следует. Если только ты не будешь возражать. - Я в изумлении! - признала Ара. - То есть, это только от меня зависит, будем мы встречаться или нет? - Так точно, - не моргнув, подтвердил Шкловский. - Я бы очень хотел. И не только встречаться. - А что еще? - не поняла Ара. - Я же тебе, вроде бы, уже дала. Два раза, если быть точным. - Если бы это было возможно, я бы позвал тебя замуж. - Замуж?! - не поверила Ара своим ушам. - Вот так сразу? Переспали и ага? - Ну, мы же с тобой авиаторы, - улыбнулся каплей. - Торпедоносцы. У нас все решения принимаются быстро и бесповоротно. На раздумья обычно времени нет. "А что, если и в самом деле? - задумалась вдруг Ара. - Шкловский мужчина видный, все девки обзавидуются! Вежливый, интеллигентный, внимательный, и в постели с ним хорошо..." - Ладно, - сказала она вслух. - С этим разобрались. Но ты, кажется, в чем-то сомневаешься. В чем? - А сама не понимаешь? - Нет, - честно ответила Ара. - Ты православная... - Ну, и что? Тебе это мешает? - Мне нет, но я же не православный! - А то я ночью не заметила, - хихикнула Ара, до сегодняшней ночи знавшая лишь теоретически, чем обрезанные отличаются от необрезанных. - То есть, тебе это не мешает? - Нет, Олег, мне это не мешает, я не кулема слободская! Я авиатор, и третьего дня вместе с тобой ходила в атаку! И ты меня прикрывал от огня... Ерунду несешь! - Брак дело семейное, - уточнил между тем Шкловский, - твоим родным это может не понравиться. - А твоим? - перебросила Ара мяч на его сторону корта. - На мнение моих родных мне насрать, - отмахнулся каплей. - Не подумай плохого, Варвара, я их всех нежно люблю. Но их мнение по данному вопросу мне совершенно не интересно. - Что ж, - усмехнулась Ара, - мне нравится твой подход к делу. Беру на вооружение. - Значит, да? - откровенно изумился Шкловский. - Ты сначала сделай предложение, а потом уже спрашивай! - Снова отбила мяч Ара. - Выходи за меня замуж! - сказал Шкловский, вставая из-за стола. - Согласна! - Она тоже встала из-за стола. - Можешь взять меня на руки и поцеловать. Но не увлекайся, - хихикнула, едва он шагнул к ней, - мне еще начальство искать... 2. Земля Хабарова, август-сентябрь, 1953 По правде сказать, известие, что ему придется служить вместе с Варей в сводном штурмовом полку, Виктора ничуть не обрадовало. То есть, случись это до того, как они с ней объяснились, он был бы этому только рад. Но, увы, его девушка, - вернее, "не совсем его", - окончательно ушла к другому, за которого, к слову, собралась идти замуж. При таком повороте дел видеть ее каждый день, - а на службе по-другому никак не выйдет, - представлялось актом жесточайшего мазохизма. Но тут Виктору неожиданно повезло. Не успел он представиться капитану-лейтенанту Корнееву, ИО командира корволанта Центральной группы, как тут же выяснилось, что летать с Арой ему не придется. Волевым решением контр-адмирала Минчакова штурмовой полк, вошедший в состав "передового охранения", был сокращен до трехэскадрильного состава, тогда как четвертую эскадрилью, к которой как раз и была приписана мичман Бекетова, срочно перебросили на аэрополе хабаровчан Моряк-Рыболов, находившееся почти в ста километрах на юго-восток от залива Владимира. Так что по службе они с Варварой теперь не пересекались, но и Виктор в полку надолго не задержался. Полетал на коче всего одиннадцать дней, поучаствовал в трех воздушных боях и даже сбил, - правда, в группе, - один ниппонский штурмовик, и тут как раз пришел обещанный Минчаковым крейсер "Изборск", и Виктор убыл к новому месту службы. Так что, в следующий раз Виктор увидел Варю только в конце августа на аэрополе Рисовая Падь. За прошедшее время вооруженный конфликт с Ниппонской империей успел превратиться в полномасштабную войну, в которую не преминули ввязаться и цинцы, решившие под шумок отнять у Себерии Манчжурию. В отличие от Земли Хабарова Маньчжоу-Го до сих пор являлась колонией Себерии. Объяснялось это, прежде всего, этническим составом населения, среди которого преобладали китайцы. Здесь, правда, жили так же русские - выходцы из Себерии и Киева, - а также корейцы и эмигранты из южнославянских и прирейнских государств, сербы, баварцы и пруссаки, но китайцев все равно было больше. Оборонять этот огромный край было непросто, тем более, что в тылу действовала ниппонская и цинская агентура, а ниппонские войска давили на себерцев и хабаровчан не только с островов, но также из давным-давно проглоченной и, в известном смысле, переваренной Кореи. В этой ситуации, бухта Троицы приобрела важное стратегическое значение. С военных баз в Зарубино, Сухановке, Андреевке и Рисовой Пади себерские войска и хабаровские "партизаны", не только прикрывали столицу Дальнего Востока - город Владивосток, но и контролировали с воздуха почти всю северо-восточную Корею, обеспечивая к тому же тылы военно-морских сил, оперирующих в Ниппонском море, и 3-ей армейской группы генерал-полковника Мохова, сражавшейся с ниппонскими войсками в Хамгён-Пукто. Соответственно, расширялась и база Флота в бухте Троицы, куда из метрополии сплошным потоком шли военные грузы и маршевые пополнения. Переброска людей и грузов производилась, в основном, по железным дорогам - это был гораздо более безопасный путь, чем морем в Порт-Артур или Владивосток, - но спешные грузы перебрасывались воздушным транспортом. Этот маршрут был короче по времени и практически безопасен на большей части пути. Однако приграничные области Золотой орды и Сибирского ханства стали в последнее время небезопасны из-за перехода ниппонцев и цинцев к откровенному каперству. Соответственно изменилась и тактика себерцев, хабаровчан и союзных им сибиряков. Транспорты теперь сбивались в группы, именуемые по старинке караванами или обозами, и на всех опасных участках их сопровождали военные корабли. Так попал в бухту Троицы и крейсер "Изборск". Вахта Виктора - с 4 до 8 утра - как раз пришлась на крайний отрезок маршрута. Под наблюдением командира крейсера он проконтролировал обустройство судов каравана - двух малых армейских транспортов, флотского грузовика и трех коммерческих судов, зафрахтованных где-то в западной Европе, а затем провел снижение и постановку крейсера на якорную стоянку. Проследил за установкой башни лифта и только тогда, получив прямой приказ командира, застопорил машину и сдал пост следующей вахте. Спать он не хотел, хорошо отдохнув перед тем, как заступил на дежурство, поэтому решил проветриться и размять ноги. Проверил свое отделение, решил для младших чинов и двух мичманов неотложные бытовые вопросы, испросил у старшего помощника командира разрешение сойти на берег и, переодевшись в повседневную офицерскую форму - вахту он держал в летном комбинезоне, - спустился на щебенку аэрополя. Огляделся. База была новой и выглядела, как всякое выстроенное в спешке и все еще не доведенное до ума новье. Бетонные полосы успели проложить только для самолетов. Все остальные корабли "швартовались" на огромном поле, засыпанном гранитным щебнем, утрамбованным тяжелыми асфальтовыми катками, но положить асфальт, по-видимому, не успели, точно так же, как построить капитальные ангары, башню управления и прочие необходимые на аэрополе здания. Их заменяли многочисленные вагончики и кунги, сборные ангары, а то и вовсе брезентовые армейские палатки. Там, насколько было известно Виктору, размещались даже две кантины и неплохой бар, но он все-таки решил ехать на Заимку Янковского, где можно было найти заведения получше. Попутка нашлась тут же - буквально под днищем крейсера, куда уже начали подвозить необходимые припасы, - и через полчаса Виктор шагал, насвистывая какой-то мотивчик, по центральной улице городка, являвшегося до войны центром обширной зоны летнего отдыха. Неудивительно поэтому, что вдоль Троицкого бульвара расположились многочисленные лавки, салоны и парикмахерские, а также синематограф, летний театр и кабаки на любой вкус. Бордели здесь тоже имели место быть, но находились они, как, впрочем, и ночные клубы, казино и бурлески на боковых улицах, чтобы не смущать своим видом праздношатающуюся по бульвару чистую публику, хотя сейчас от тех отдыхающих не осталось и воспоминаний. Везде были видны одни лишь люди в военной форме или, на худой конец, в тужурках гражданского торгового флота. Ну, а все штатские, как легко было догадаться, являлись местными обывателями, и их на улицах города было почти не видно. Виктор прошелся по бульвару, выбрал наугад приятную на вид чайную, - которые здесь, как он знал, не всегда являлись именно чайными, - вошел и сразу же увидел Варю. Мичман Бекетова сидела за столиком в глубине зала с незнакомым Виктору капитаном-лейтенантом. Судя по тому, что на столе перед ними в одиннадцатом часу утра стояли лишь едва пригубленные кружки с пивом, господа офицеры пришли незадолго до него и максимум успели сделать заказ. Небось тоже не завтракали. Вопрос, однако, состоял в том, как себя с ними вести? Подойти и поздороваться? Кивнуть издали, если пересекутся взглядами, или попросту уйти, пока его никто не заметил. Впрочем, уходить стало поздно в тот самый момент, когда он об этом подумал. Варя подняла взгляд, увидела Виктора и тут же радостно разулыбалась, призывно взмахнув рукой. Что-то сказала своему спутнику, тот обернулся, смерил Виктора оценивающим взглядом, сдержанно улыбнулся и кивнул на свободный стул, недвусмысленно приглашая присоединиться к компании. Оказалось, это и был тот самый торпедоносец, который увел у него Варвару. Что ж, Виктор умел быть объективным. Каплей оказался симпатичным и приятным в общении мужчиной, хотя, зная предысторию, - а он ее, судя по всему, знал, - не мог не ревновать к Виктору, и ревновал, разумеется. Просто делал это сдержанно и не позволил себе ни одного косого взгляда или слова, способного задеть его несостоявшегося конкурента. И, если этого мало, то у каплея Шкловского на офицерском кителе присутствовали целых три ордена, одним из которых был Себерский крест 1-й степени, точно такой же, как у мичмана Бекетовой. - Так вас можно поздравить? - спросил Виктор, присаживаясь. - Смотря с чем? - тут же уточнила Варвара. - Разве Себерский крест не причина? - удивился Виктор. - Ах, вот ты, о чем! - рассмеялась мичман. - Причина, и еще какая! Но ты нас можешь поздравить и с тем, что мы наконец поженились! "Вот черт! - выругался мысленно Виктор. - Это уже не намерения, а свершившийся факт!" - Новобрачные мы! - разулыбалась между тем Варвара. - Правда, медовый месяц, мы отгуляли до свадьбы, а не после, как положено. Но Олег обещает устроить мне сюрприз сразу после войны! "Вот же вляпался! Еще и на медовый месяц угодил!" Сам Виктор женат, понятное дело, не был, поскольку проявил глупую беспечность и, опоздал на поезд. Но он знал, разумеется, как оно там происходит, причем вне зависимости от того, были у молодых супругов добрачные отношения или нет. "Небось, тоже отлипнуть друг от друга не могут, и из постели их вставать заставляет один только устав корабельной службы!" Он остро завидовал каплею, ревновал к нему, но при этом не мог позволить себе никаких внешних проявлений обуревавших его чувств. Во-первых, "рвать и метать" было бы унизительно, а во-вторых - поздно и несправедливо. У него было три года, чтобы разобраться в себе и понять, что любит эту женщину. Разобрался, в конце концов. Понял. Но опоздал с принятием решения на месяц или два. Так что теперь оставалось молча кусать себе локти и сохранять хорошую мину при плохой игре. В общем, он их поздравил. Пожал Олегу Шкловскому руку и по-дружески поцеловал Варю в щечку, провозгласил тост, хотя из выпивки у них оказалось только пиво, и спросил: - Так ты теперь мичман Шкловская? - Пока нет, - безмятежно отмахнулась Варя. - Вот война закончится, тогда и займемся. Пока просто зарегистрировали брак. А то слишком много бумаг оформлять придется, ты же знаешь нашу бюрократию... Да еще родственников по разным углам ринга разводить... Виктор посмотрел на Варю и вдруг понял, что его так в ней привлекало. У нее было невероятно выразительное лицо, правильные черты, большие синие глаза. Не красавица в общепринятом смысле слова, но это было хорошее, запоминающееся лицо. И в глазах, что немаловажно, светился ум, помноженный на волю. "Упустил... Вот же дурак!" *** На аэрополе в Рисовой Пади базировались два полка: 9-й истребительный и 2-й ударный. На самом деле, и тот, и другой находились в урезанном составе, потому что себерская авиация понесла в первый месяц войны на Дальнем Востоке довольно большие потери, да и техники в распоряжении командования было пока недостаточно. Поэтому первые две недели Ара прослужила безлошадной, но зато потом ей предложили временно перейти на торпедоносец. "Струги", в отличие от "кочей" поступили сразу в большом количестве, но зато в торпедоносных полках ощущалась острая нехватка экипажей. Вот ей и предложили. Не от хорошей жизни, положим, но, как говорится, на войне, как на войне. Ей даже Лену Жихареву разрешили взять вторым номером и дали потренироваться, то есть, полетать вволю, покрутить фигуры простого и сложного пилотажа, побросать мешки с песком, имитирующие бомбы, которые струг-вампир может нести внутри фюзеляжа и на внешней подвеске. Ну и, разумеется, пострелять. Практики-то у них, как ни крути, было мало. А то, что круто выступили в первый день войны, так это, скорее талант и удача, чем воинское мастерство. Однако начиналось все не так уж просто. Ара нашла Лену на танцах в Рисовой Пади. Кто-то подсказал, вот она и пошла на большой танцпол в городском парке. Играл диксиленд из дружественного Техаса, и народу собралось достаточно много. Теплый вечер, запах цветов и горячий джаз, а в буфете холодное пиво и крепкий алкоголь, так что люди расслаблялись вовсю. Неудивительно поэтому, что Лену Ара нашла в объятиях какого-то здоровенного воентехника, и дело шло, учитывая дислокацию парочки - они обжимались в темном углу за кустами, - к очевидной развязке, но мичман сломала воентехнику все планы. - Тысяча извинений, господа офицеры! - сказала она, подойдя к разгоряченным любовникам едва ли не вплотную, иначе они бы ее просто не услышали. - Гардемарин Жихарева, будьте любезны, на два слова. Срочно и очень важно. Лена отлепилась от своего кавалера. Подтянула спущенные до бедер брюки, застегнула и оправила тужурку. - Извини, Ара! - Дело житейское! - отмахнулась Ара. - Это ты меня прости! Но выхода нет, мне твой ответ нужен сегодня, буквально сейчас. - Какой ответ? - не поняла Жихарева. - Ну, как тогда, - улыбнулась Ара. - Мне предложили торпедоносец, и, если хочешь, приглашаю тебя к себе вторым номером. - Меня? - опешила Лена. - После всего? - После чего? - теперь уже Ара перестала понимать свою собеседницу. - Ну, я... - И она вдруг заплакала. Крупная красивая девушка гардемарин с двумя боевыми орденами на выразительной полной груди. - Ты что, Лена? Что стряслось? - насторожилась Ара. Иди знай, что там у Ленки могло произойти. Могла триппер подхватить, а могла и залететь. Дело житейское. Или в штабе с кем поцапалась. Спокойная-то она спокойная, но скандал может устроить любой. - Я... я нахлебница! - выпалила сквозь слезы девушка. - Внеочередное звание, два ордена... А что я сделала-то? Мораль тебе в лесу читала... Трупов испугалась... - Дура! - остановила Ара этот "поток самобичеваний". Она уже поняла, откуда ветер дует. Они же обе после награждения ходили именинницами, но, у Лены, по-видимому, были серьезные сомнения относительно заслуженности упавших на нее прямо с неба наград.