"Кострома" снялась с якоря в 0.30 по Пулковскому меридианному времени и, взяв курс на Итиль, почти всю дорогу шла с попутными ветрами, выдерживая крейсерскую скорость в 120 узлов. В Итиль прибыли в одиннадцатом часу утра, приняли на борт миссию хазарских военных наблюдателей и, пользуясь тем, что ни Золотая Орда, ни Цинская империя в войне пока не участвовали, проложили курс в Порт-Артур без затей: то есть по кратчайшему расстоянию. И через пятьдесят три часа прибыли наконец в пункт назначения. К этому времени обстановка на Тихоокеанском побережье Земли Хабарова уже окончательно прояснилась. Ниппонцы высадились на нескольких островах Курильской гряды и атаковали, - правда, безуспешно, - базу хабаровчан в районе Северо-Курильска. Однако прорваться сходу к Петропавловску Камчатскому, являвшемуся для них первоочередной целью, так и не смогли, создав, однако три крайне опасных плацдарма на западном и восточном побережьях полуострова: в районе Усть-Большерецка, а также в бухтах Вестник и Асача. Туда, по данным разведки, противник гнал сейчас подкрепления, стремясь как можно скорее расширить сами плацдармы и построить там нормальные аэрополя. У Себерии на Камчатке своих сил было недостаточно, только две передовые базы Флота: одна в Петропавловске, а другая в Усть-Камчатске. А на базах, в основном, находилась только ударная авиация, так что для наземных операций - не считая, батальона аэропольного обслуживания, оставались лишь батальон морской пехоты, две роты войск береговой обороны да несколько дивизионов зенитной артиллерии. Правда, у хабаровчан на юге полуострова теоретически квартировала территориальная бригада полного состава, но по факту вся она была раздергана командованием побатальонно и поротно и, как следствие, распылена на огромной территории. В общем, дела там обстояли, прямо сказать, хреново, но командование СТОЗа пыталось хоть как-то выправить сложившееся положение, спешно перебрасывая в Усть-Большерецк и в поселки Ичинский и Крутогоровский маршевые роты, артиллерию и бронеходы из Софийска и Николаевска-на-Амуре. Впрочем, значительных резервов у хабаровчан в этом районе не было, так как одновременно приходилось перебрасывать подкрепления на Сахалин, где тоже развернулись тяжелые бои. Ниппонцы высадились сразу в десяти пунктах на восточном побережье острова, к северу от Катангли и пытались сейчас пробиться вглубь Сахалина, наверняка планируя как можно быстрее выйти к Александровску Сахалинскому и тем отрезать южную группу войск хабаровских "партизан" от северной. А на юге, следует заметить, находится довольно много городов, имеется разветвленная система шоссейных и железных дорог и там же расположены крупные базы Флота Себерии и Сил Территориальной Обороны Земли Хабарова. Там ниппонцам закрепиться сходу не удалось, и они пытались сейчас подавить сопротивление обороняющихся силами своей действующей с Хокайдо авиации и трех тяжелых эскадр. Что же касается Тихоокеанского побережья от траверза пролива Лаперуза и до устья Туманной, то там развернулось настоящее воздушное сражение. Относительная близость острова Хоккайдо и северной оконечности острова Хонсю, позволяла ниппонцам задействовать против хабаровчан и себерцев свою ударную авиацию наземного базирования. Не остался в стороне и ниппонский флот. Против целей на побережье и в глубине внешней Манчжурии действовали сейчас пять полноценных эскадр - 107 кораблей 1-го и 2-го класса. Постоянным обстрелам и бомбардировке подвергались морской порт и аэрополе в поселке Терней в устье реки Серебрянки, база себерского Флота Пластун, прибрежные города Находка и Владивосток и материковые промышленные центры, находящиеся в некотором отдалении от побережья: Уссурийск, Мономахова Слободка, Кавалерово и даже далекий континентальный Харбин, куда ниппонцы летали из северной Кореи. Поначалу - в первые три дня боев, - досталось и Порт-Артуру, но атаковать малыми силами Ляодунский полуостров с его городами-крепостями Порт-Артуром, Дальним и Цзинь Чжоу - оказалось настоящим самоубийством, или как уж там это называется у супостата. Ниппонцы это осознали достаточно быстро, тем более, что себерский ВМФ сразу же бросил к побережью Кореи свои эскадры морского базирования, и сейчас в Порт-Артуре было тихо, зато "громко" от артиллерии главного калибра стало на западном побережье ниппонской Кореи. Вообще, обстановка во внутренней Маньчжурии, так и оставшейся в отличие от Земли Хабарова, себерским колониальным владением, была пока куда лучше, чем в Маньчжурии внешней. Но, скорее всего, ненадолго. *** Крейсер "бросил якорь" на старом аэрополе Шаншигоу всего в паре километров к югу от Нового города, и, прихватив с собой Виктора и хазарскую миссию, Лиза сразу же направилась в штаб обороны Южного сектора. В городе действительно было тихо, но при этом ощущалось скрытое напряжение, поскольку было очевидно - долго это затишье не продлится. Если боевые действия не прекратятся, - а ниппонцы и не думали останавливаться, - в войну вступят еще и цинцы. Им давно не давали спокойно спать себерские колонии во внутренней и внешней Маньчжурии, но напасть на Себерию и Землю Хабарова в одиночку, они не рисковали. Сухопутная армия у цинцев была, допустим, большой, - или даже очень большой, - но оснащена она была на уровне едва ли не начала века, а морского и воздушного флотов у цинцев, почитай, что и вовсе не было. Во всяком случае, они не могли выставить ничего, с чем не справился бы себерский Флот. Другое дело - война на два фронта. Это всегда головная боль, причем для любого государства и в любую историческую эпоху, да и граница между Маньчжурией и Цинской империей была, что ни говори, очень уж длинной. Всю ее перекрыть было крайне сложно, но, если в мирное время это был всего лишь вопрос контрабанды и незаконной иммиграции, то в военное время - это могло стать по-настоящему серьезной проблемой. Единственное, что несколько утешало себерское командование - это полное отсутствие согласованности между двумя империями. Друг друга цинцы и ниппонцы ненавидели едва ли не больше, чем варваров с Запада. Между тем, колонна представительских локомобилей и броневиков охраны покинула пределы аэрополя и понеслась по улицам города. Движение здесь было не настолько интенсивным, как где-нибудь в Новгороде, Ниене или Шлиссельбурге, но и улицы, если честно, узковаты, - все-таки дальняя провинция, - так что так на так и выходит. На тротуарах, как и следовало ожидать, оказалось много военных, в небе над городом барражируют фрегаты и корветы, заменяя собой отсутствующую систему зональной ПВО, а, когда выехали на набережную за Морским госпиталем, Лиза увидела низко зависшие над Западной бухтой тяжелые крейсера эскадры адмирала Минчакова. Впечатляющее зрелище, если честно. Огромные корабли, ощетинившиеся артиллерийскими орудиями в казематах и выносных башнях, стояли на якорях, как обычные крейсера ВМФ, снизившись почти до самой воды. Зазор там был минимальный: метров восемь-десять, если на глаз. "Хороши! - оценила Лиза. - И расположены разумно. Погода хорошая, почему бы и не залечь в бухте?" Сказать по правде, она испытывала странные и крайне смешанные чувства, когда озабоченность невеселым положением дел переплетается с удовлетворением оттого, что она снова в деле. В действительности, ей, как сенатору, нечего было сейчас делать в здешних местах, поскольку никаких реальных прав на вмешательство в ведение военных действий она не имела. Председатель сенатской комиссии по обороне - никак не боярин Адмиралтейства. Другие обязанности, да и права, соответственно, другие. И все-таки вице-адмирал, даже если это адмирал-резервист, многое может себе позволить, тем более, имея за спиной авторитет Сената республики Себерия. Оттого и сорвалась она с насиженного места, с боем выбив себе прерогативу сенатского наблюдателя за ходом боевых действий. Вмешиваться в командование войсками она, разумеется, не могла, - вернее, не должна, если исходить из писанных правил, - зато по умолчанию имела возможность "намекать", "рекомендовать" и "давать бесплатные советы", от принятия которых к сведению никто в здравом уме не стал бы уклоняться. Начальник или нет, а карьеру испортить может капитально, поскольку одна в двух лицах. Ну а для нее самой война с Ниппонией стала отличным поводом стряхнуть с себя кабинетную пыль и почувствовать себя снова живой. Боже, сколько лет прошло с тех пор, как она участвовала в своей крайней военной кампании! Трудно поверить, но ровно двадцать. Двадцать лет! Кто бы сказал ей тогда, перед боем над Мексиканским заливом, что наступит такое время, когда она позавидует сама себе. Позавидует адреналину в крови, холодной ярости изготовившегося к схватке хищника и боевому азарту, способному в мгновение вскипятить в жилах кровь! Однако так все и случилось. Сначала она завидовала той себе, которая была пилотом штурмовика, но не прошло и трех лет, как вполне оценила все преимущества командования крейсером в бою. А теперь, надо же, с умилением вспоминает те времена, когда "рулила" авианосными эскадрами. И вот, что любопытно. Вся ее флотская карьера, если иметь в виду нынешнюю Елизавету Браге, продлилась всего-ничего. Три года без малого, но по ощущениям, итог этих нескольких лет легко перевешивает опыт следующих двадцати. Впрочем, если не лукавить, все было просто зашибись! И замуж вышла, и детки народились, и в политике худо-бедно обжилась, став своей в кулуарах власти. И там не для красоты обреталась, а дело делала и, вроде бы, неплохо. Привыкла, приноровилась, нашла во "всем этом" нешуточный интерес. Но вот повеяло запахом пороха, уловила кожей лица "дуновение шрапнели", и, считай, не было этих двадцати лет. "Черного кабеля, вернее, суку до бела не отмыть, - усмехнулась она мысленно, рассматривая незнакомый город из окна локомобиля. - Сколько ни старайся, а все равно, в конце концов, натура возьмет свое!" И добро бы, она была такая одна. Так ведь - нет. Достаточно взглянуть на прохиндейку Варьку Бекетову. Заставила поволноваться - это так, но, если без истерики, до чего ж хороша! Ладненькая, веселая и пилот от бога. И не просто пилот. Истребитель, каких поискать, имея в виду, разумеется, прежде всего, мужиков. Женщин истребителей мало, хороших - еще меньше. А такая, как Варя, может быть, и вовсе одна. Мужчин истребителей высокого класса гораздо больше. Тот же Виктор, к слову сказать, невероятно хорош. Лиза видела, как он летает, и с первого же раза поняла - настоящий талант. Но суть в том, что Варвара Кокорева ему ни в чем, собственно, не уступает. Она играет в мужской лиге, и играет на равных даже при том, что не успела еще закончить Академию. "Да уж, Варя - это нечто!" - мысленно покачала Лиза головой, и сразу же вспомнила случившийся много лет назад "бой юного Давида с Голиафом". Дело давнее, но впечатление, которое тогда произвела на нее Варя, накрепко засело в Лизиной памяти, и, по-видимому, неспроста. Торпедоносец, - даже такая тяжелая машина, какой является "Струг-вампир", - в бою с линейным крейсером это в лучшем случае, гончая, - но скорее все-таки хорек или куница, - которая сцепилась с матерым медведем. Похоже, не правда ли? И значит, не зря Лиза запомнила тот зачетный бой, потому что именно из-за него она и написала Варваре рекомендательное письмо. Кокорев обратился за советом, - сам он, как ни странно, был не против, - но Лиза тогда засомневалась. Ознакомилась с Вариными документами, поговорила с Авениром, расспрашивая его о дочери и честно пытаясь понять его резоны. И следует заметить, при прочих равных условиях, не случись того "бой Давида с Голиафом" не стала бы давать рекомендацию. Но она ее написала и пока ни разу об этом не пожалела. Хороша оказалась девица, не посрамила чести Родины и Флота. Хотя могла, разумеется, и убиться нафиг, не без этого. Но на то она и авиатор, чтобы всегда ходить под дамокловым мечом риска. Не хочешь рисковать, не иди в пилоты ударной авиации. Так что, да. Любила Лиза или ненавидела "это дело", но протекцию Варе оказала. И не только при поступлении, но и потом своим вниманием не оставляла. Приехала в сентябре пятидесятого на учебное аэрополе в Колинце, - ее пригласил туда старый товарищ, служивший теперь в Академии начальником летной практики, - посмотрела, не засветившись, как крутит Ара над Псковским озером фигуры простого пилотажа, и сказала каперангу Шаховцову: - Не дай загнобить девку, Федор! Сам же видишь, пилот от бога, и не просто пилот, а настоящий истребитель. Скажешь, нет? - Не скажу, - ответил Шаховцов, с минуту помолчав. - Поможешь? - Помогу, - кивнул мужчина. - И не волнуйся ты так, не пропадет твоя протеже. Организую ей тренировки по индивидуальной программе... И не обманул. Посылал "блатную девочку" в такие правильные места, куда курсантов редко, когда посылают, потому как зачастую слишком сложно для салаг, а то и попросту опасно. Но Ару без оглядок на опыт и пол все-таки посылали, и она ничьих ожиданий не обманула. За три года умудрилась стать настоящим военным летчиком, что и доказали нынешние события в бухте Владимира. И вот вопрос. Протекция - это однозначно плохо? Везде и всегда? Без оговорок? Ответ вроде бы очевиден. Если речь о синекурах и прочем подобного рода непотребстве, то наверняка. Но, вот какая беда, протекция, как социальное явление, увы, не истребима. Желание помочь близким и поддержать "своих" - неотъемлемая часть человеческой истории. Люди просто не способны быть объективными, когда речь заходит о родне или близких друзьях. И, наверное, с этим можно было бы смериться, если бы не конечный результат. Самое поганое, что, продвигая "своих" на теплые, специально для них пригретые места, проводя своих "родных и близких", с должности на должность, помогая им выстраивать карьеру, как лестницу в замечательное завтра, большинство таких радетелей о деле думают в самую последнюю очередь. И Флот в этом смысле, увы, не исключение. Двадцать лет мира, и, поди ж ты, штабы битком набиты дураками и бездельниками, хорошо умеющими только щеки надувать. Но, если бы речь шла об одних лишь штабных! Для успешной карьеры на Флоте одними штабными должностями ведь не обойдешься. Надобно отметиться и на боевых кораблях. Соответственно "выдвиженцы" появлялись и там. Однако в мирное время, командир башни главного калибра, третий помощник или офицер пилотажной группы - это просто хорошая должность. Форма красивая, уровень риска отнюдь не зашкаливает плюс известный комфорт. Отдельная хорошо оборудованная каюта, вкусный обед в офицерском салоне, возможность посмотреть мир... И, вроде бы, не страшно. Время-то мирное. Но вчерашний третий помощник сегодня, - после двадцати лет беспорочной службы под приглядом кого-нибудь из флотских небожителей, - уже каперанг или даже контр-адмирал, и именно этим людям придется теперь воевать с ниппонцами, а, возможно, и не с ними одними. Конечно, не все на Флоте блатные, да и среди тех, кто пришел на службу по протекции немало неглупых, способных к обучению и патриотически настроенных людей. Вот на них сейчас и возлагала Лиза главные свои надежды. Война, разумеется, тоже вносит коррективы. Наиболее выдающихся трусов и дураков она в конце концов выполет, как сорняки с грядки, продвинув на их место толковых людей с относительно низкими чинами, но платой за такой "естественный отбор" станут жизни многих флотских офицеров и младших чинов. Так что за чужой блат кровью обычно расплачиваются совсем другие люди. И в этом контексте, Лиза о своей протекции Варваре ни разу не пожалела, получив сейчас однозначное подтверждение своей правоты. Сейчас, зная уже некоторые подробности, она могла обрисовать, - хотя бы и вчерне, - ход событий в заливе Владимира. Себерская база была атакована и разгромлена буквально в считанные часы. Подготовлена она к войне, как выяснилось, была из рук вон плохо, и люди, которым по должности следовало возглавить оборону, действовали отнюдь не лучшим образом, наделав скопом едва ли не все возможные и даже частично невозможные ошибки. В общем, просрали бой и потеряли имеющую стратегическое значение базу. Но даже в этих неблагоприятных условиях кое-кто действовал настолько хорошо, что ниппонцы так и не смогли воспользоваться ни фактором внезапности, ни концентрацией сил, ни беспомощностью себерского командования. Кто-то когда-то, - лейтенант Слюсарев три года назад, если уж быть точным, - сумел прожать решение на строительство запасной взлетно-посадочной полосы и не где-нибудь, а на противоположной от океана стороне линии сопок. Потому она и уцелела. А еще ниппонцы ее не раздолбали в первые же минуты боя, потому что командовал там все тот же Дмитрий Слюсарев, но уже в звании капитана-лейтенанта. И пошло-поехало. Командир отряда торпедоносцев Олег Шкловский выбил у растерянного и едва ли не впавшего в ступор ИО командующего базой приказ на вылет. Варвара вызвалась добровольцем. И результат налицо. Уничтожен ниппонский тяжелый крейсер и сорвана высадка десанта. Конечно, не обошлось и без героизма зенитчиков, организовавших огонь артиллерии ПВО с неподготовленных позиций. Взлетели и приняли бой с ниппонскими штурмовиками шесть себерских кочей. И так везде. Кто-то проявил инициативу, другой просто действовал строго по уставу, а третий продемонстрировал подлинный героизм. Потому, в конце концов, хоть и потеряли базу, - она была практически целиком уничтожена артиллерийским огнем и бомбардировкой, - но заставили ниппонцев, что называется, кровью умыться, и плацдарм те в заливе Владимира так и не захватили. А это уже кое-что. И снова же мысли Елизаветы вернулись к Аре Бекетовой. Девочке довелось родиться не только настоящим мужиком, - как сказал о ней как-то ее собственный отец, - но и талантливым авиатором-истребителем. А в Академии, к слову сказать, последние лет десять, а то и больше готовили на пилотажном факультете в основном пилотов тяжелых кораблей. И не случайно. Себерская элита стремилась летать на крейсерах и авианосцах, в худшем случае на эсминцах. Оттого и Академия стала потихоньку менять свой профиль. Истребителей готовили четыре разбросанных по стране летных училища классом пониже. Оттуда же набирался и основной контингент пилотов на скутеры и фрегаты и, разумеется, на военные транспорты. Поэтому с каждым годом истребителей в Академии готовили все меньше, а универсальных пилотов перестали выпускать уже лет несколько назад. Вот во времена курсанта Браге там готовили в основном универсалов, а из теперешних с одинаковым мастерством пилотировать штурмовик и крейсер мог один лишь Виктор. Так и вышло, что два небезразличных Лизе человека оказались в своей возрастной группе настоящими белыми воронами. Один - летчик-испытатель, другая - прирожденный истребитель. "Хоть поженились бы, что ли!" *** До Каменки Виктор добрался только через пять дней, но Ару там уже не застал. Как раз накануне его приезда, штаб вновь сформированной оперативной группы Юг переехал в Рудную Пристань, и гардемарин Бекетова убыла вместе со штабным управлением. Известие это, с одной стороны, Виктора обрадовало - "Жива! Здорова! Служит!" - а с другой стороны, сильно озадачило. С какого перепуга Ара оказалась вдруг штабным офицером? И это он еще не знал, что положение его девушки при штабе группы является более, чем двусмысленным, если не сказать сильнее, и чревато скорым кризисом. Вот на "разрыв нарыва" он в Рудную Пристань и поспел. Виктор приехал в поселок Монахово, где, собственно, и размещался теперь штаб оперативной группы, уже за полночь. Шофер попутки, подобравший его еще в Каменке, подсказал, что переночевать можно в палаточном лагере, разбитом интендантской службой в перелеске к востоку от Монахово. Там по предъявлении документов Виктор действительно смог получить миску пшенной каши с жареным салом, два ржаных сухаря и кружку сладкого, но жидкого чая. Там же в пустой палатке службы тылового обеспечения он провел ночь на тюках с какой-то мягкой рухлядью. А утром, не дожидаясь обещанного завтрака, по скорому привел себя в порядок и, побрившись, побежал в штаб на представление. Имелось в виду представиться кому-нибудь из вышестоящего начальства и выяснить, куда ему двигаться дальше, но попал он именно на самое настоящее представление. Уже подходя к дому, в котором разместился штаб, Виктор совершенно случайно встретил гардемарина Бекетову. Вернее, он ее увидел, она его - нет. Была занята делом: спешила в штаб с пакетом. При этом одета она была отчего-то в комбез морской пехоты и вооружена короткоствольным ниппонским пистолетом-пулеметом. Лицо у девушки было хмурое, и пакет она сжимала в руке так, что, казалось, сейчас плюнет на все и порвет документ к чертовой матери. "Плохо дело!" - понял Виктор и поспешил за Варей в штаб. Он служил уже достаточно времени, чтобы понять, как устроен военный механизм. Да еще и рассказ Елизаветы Аркадиевны о придурошном подпоручике, накатавшем на Варвару дурную бумагу, все еще, как живой, звучал в ушах. Так что Виктор поспешил войти в дом, чтобы перехватить взбешенную девушку раньше, чем она устроит какой-нибудь скандал. Но пока предъявлял документы охране штаба и объяснял дежурному офицеру, кто он и зачем явился в Монахово, ситуация успела измениться и при том измениться самым драматическим образом. В небе над поселком раздалось хорошо узнаваемое "погромыхивание" двенадцатицилиндрового парового двигателя, и буквально через пару минут на площадку перед штабом села новенькая "стрекоза" - малый транспортно-боевой геликоптер С-7М. Лопасти несущего винта еще продолжали вращаться, когда из машины выскочил невысокий поджарый контр-адмирал и зашагал прямиком к штабу. Вслед за ним гуськом следовали высокий богатырского сложения каплей и не менее устрашающих размеров старший боцман. Оба, что характерно, имели при себе не только табельное оружие в кобуре на поясе, но и автоматические штурмовые винтовки, которые несли в руках. "Правильная охрана", - отметил Виктор, просачиваясь вслед за адмиралом и сопровождающими его лицами прямо в штаб. Вот там его и ожидало то самое представление. - Господа офицеры! - гаркнул сопровождавший Минчакова каплей. Сейчас он опередил адмирала и первым вошел в импровизированный операционный зал штаба группы. Услышав уставной окрик, присутствующие развернулись ко входу и встали по стойке смирно. - Господин адмирал, - шагнул от застеленного картой стола средних лет крепкого сложения кадваранг. - Разрешите представиться, капитан 2-го ранга Бакулев. Приказом адмирала Ковалева временно исполняю обязанности начальника штаба оперативной группы. - А до событий? - поинтересовался адмирал, а Виктор в это время рассмотрел наконец диспозицию. В комнате находилось несколько офицеров в званиях от лейтенанта до каплея и гардемарин Бекетова. Доставленный ею пакет лежал на краю стола - Бакулев вскрыть его не успел, - а сама Варя-Ара как раз отошла от стола в сторону. Лицо у нее было непроницаемое, но вряд ли она была сильно довольна прохождением практики. - До начала боевых действий я находился в должности заместителя командира базы Веселый Яр. - А где командир базы? - продолжил расспросы адмирал. - Капитан 1-го ранга фон Виникен болен, - доложил кадваранг, -госпитализирован 23 июня, находится во Владивостокском Центральном Флотском госпитале. - То есть, последние три недели командовали базой вы? - уточнил адмирал. - Так точно! - Рапорт о причинах разгрома, чаю, подан по инстанции? - Никак нет, господин адмирал! - начал наливаться дурной кровью кавторанг. - Не успел. - А что успели? - Виктор лица Минчакова не видел и, соответственно, не знал отражаются ли на его лице чувства и, если да, то какие. Но вот звучание адмиральского голоса ничего хорошего Бакулеву не предвещало. - Организовал сопротивление... - начал мямлить кавторанг, по-видимому, почуявший, куда ветер дует, и что списать свои ошибки на обычную неразбериху военного времени у него, похоже, не получится. - Контратаковал... - Извольте отвечать, как положено! - потребовал Минчаков и, повернув голову, осмотрел "операционный" зал. - Бардак, а не база Флота! Даже доложить по уставу не умеете, не то, что воевать. Это кто? - указал он пальцем на стоявшую чуть в стороне Ару Бекетову. - П... посыльный, - выдавил из себя кавторанг. - Посыльный? - хмыкнул адмирал. - Смешно! А ну-ка представьтесь, барышня! - Гардемарин Варвара Бекетова! - шагнула вперед Ара и вскинула руку к виску. - Почему одеты не по форме? - Господин капитан 2-го ранга приказал переодеться, чтобы не отсвечивала. У меня ведь только курсантская форма и летный комбинезон. - Понимаю, - кивнул адмирал. - Значит, не хотел, чтобы люди начали задавать вопросы? - снова повернулся он к кавторангу. - Я... - начал было тот, но голос ему изменил. - А я вам, господин кавторанг, сейчас объясню, что вы сделали и что собирались делать дальше, - пришел ему на помощь Минчаков. - Сначала, нарушив целую кучу инструкций, вы послали в бой курсантов. Двух девушек. Третьекурсницу и четверокурсницу. - Не трудитесь объяснять, - убил на корню попытку объясниться адмирал Минчаков. - Я знаком с фактами. И могу понять, чем вы руководствовались, господин капитан 2-го ранга, принимая это решение, и, пожалуй, могу его даже оправдать. Дело было швах - не будем пока выяснять, отчего так, а не иначе, - и вам было попросту некого посадить на торпедоносец, потому что штатные экипажи, кроме капитана-лейтенанта Шкловского и его штурмана, или погибли при первом ударе, или оказались отрезаны от поселка и аэрополя. Не понимаю я другого, с чего вдруг курсанты оказались в немилости потом? Стыдно, что ли, стало? Или раззавидовался? А кавтаранг? Ты уж решай, кто они тут у тебя, девочки на побегушках или по факту лучшие твои асы? Ну, что замолчал? - Я не... я... - Мало того, что просрал базу, так еще и за поступки свои отвечать не умеешь! ИдиТЕ, господин капитан 2-го ранга, и пишиТЕ рапОрт. И чтоб без объяснительной, не смел мне на глаза показываться. И смотри мне, не ври! Я много чего знаю. Успели, знаешь ли, доложить! - Гардемарин, - повернулся он к Аре. - Кто был у вас вторым номером? Курсант Жихарева, не так ли? - Так точно, господин адмирал! - подтянулась Ара.