И вот тогда-то, на кладбище, к Рою подошел хорошо одетый джентльмен. У него было узкое породистое лицо, совершенно седые, как снег, волосы и короткие, торчащие щеткой усы. – Ваша матушка? – кивнул коротко на плиту. Рой только зубами заскрипел. Наверное, нужно было попросту рвануть из-за голенища сапога нож и полоснуть этого узколицего по горлу. Но что-то удержало – то ли осознание собственной ничтожности, разлитой в безбрежном горе, то ли цепкий, внимательный взгляд джентльмена. А еще от незнакомца буквально разило властью и… кровью. И Рой замер, с некоторым удивлением осознавая, что ему стало любопытно. – Соболезную, – сухо сказал джентльмен, – я вижу вас здесь частенько, вот и решил подойти. – Зачем? – выдавил из себя Рой. В самом деле, какое дело столь богато одетому мужчине до шестнадцатилетнего парня в обносках? – Что – зачем? – джентльмен нахмурился. И тогда Рой подумал: какие у него занятные глаза. Разноцветные. Один серый, другой карий. Таких людей в простонародье всегда называли «мечеными», ну а кем мечеными, оно ж и понятно. Претемным братом Всеблагого. – Зачем вы подошли, – хрипло пояснил Рой, поднимаясь с колен. К собственному удивлению, он понял, что не сильно-то и выше этого джентльмена с разноцветными глазами. Но хотя бы шире в плечах. Пальцы, которыми джентльмен сжимал латунный набалдашник трости, выглядели сильными, были перевиты синими венами. – У меня сложилось впечатление, сударь мой, что вы нуждаетесь в деньгах, – мягко произнес мужчина. – И я могу вам их дать. – Деньги я и сам добуду… – О, не отказывайтесь так скоро. Мой опыт подсказывает мне, что нам есть о чем поговорить и есть что обсудить. Джентльмен говорил очень доброжелательно, но за этим наносным дружелюбием Рою мерещился волчий оскал. – А вы, собственно, кто? – дерзко спросил он, на всякий случай делая шаг назад. – Тирей Сандор, к вашим услугам. – Я не имя спрашивал, – буркнул Рой, – и вы это понимаете, верно? Разноглазый прищурился, а потом вдруг улыбнулся. – А у вас недурственный потенциал. У меня неплохая должность в тайном сыске его величества. И мы сейчас как раз ищем возможности, хм, расширить нашу агентурную сеть. – И вы думаете, что я вот так за подачку буду сдавать своих же? – Рой даже кулаки сжал. Ярость полыхнула жарко, облизала изнутри ребра. – Всеблагий с вами! Да не нужны нам ваши… братья, или не братья… мы просто ищем глаза, которые бы могли смотреть на происходящее в городе с несколько иных позиций, нежели прежние работники тайного сыска. Начиная с того дня, в жизни Роя кое-что поменялось. Остался прежний Рой, который не гнушался ни грабежа, ни убийства. И родился новый, который впоследствии получил фамилию Сандор и по документам стал сыном Тирея Сандора. …Рой устало опустился в свое любимое кресло, срубленное криво и косо, но зато обтянутое настоящей волчьей шкурой. – Что уставились? – рыкнул на крыс, сидящих по залу. И все тут же вернулись к своим занятиям. Кто-то уплетал за обе щеки простую похлебку, кто-то потягивал пенное пиво из уродливых глиняных кружек. Рой оглядел собравшихся. Воры, убийцы, проститутки. Цвет столицы. Бублик и Мятый топтались по бокам от кресла, и Рой милостиво махнул рукой, отпуская их. Потом поманил к себе Мятого. Он был понятливым парнем, этот Мятый, хоть и выглядел как чудовище. Но он ведь не виноват в том, что нос переломан в драках, а лицо перепахано рваными шрамами. К тому же умен, догадлив и исполнителен. – Ваше величество, – прикосновение жестких растрескавшихся губ к тыльной стороне ладони. Отвратительно, да. Но так принято при дворе Крысиного короля. – Распорядись подать ужин. Всем присутствующим, – негромко сказал Рой, глядя в близко посаженные водянистые глазки городской крысы. От Мятого несло давно не мытым телом и перегаром, но Рой уже привык. Любопытно, а что скажет Бьянка, если он заявится к себе домой в образе Крысиного короля? То-то воплей будет… Представив себе разъяренную и раскрасневшуюся Бьянку Эверси, Рой не стал сдерживать улыбки. Это будет, Темный побери, наиприятнейшее зрелище. – Я хочу, чтобы ты до всех донес, – продолжил он, – что в городе убили девушку. Причем убили в хорошем доме, но так, как никому не пожелаешь. Я хочу, чтобы наши бабы поменьше шлялись по темноте. Пусть здесь ночуют. А братья-крысы пусть смотрят в оба. Мне нужен этот грязный извращенец, причем живым. Мятый приподнял остатки бровей. – Ваше величество… так что, искать его? Да мало ли кто девок убивает? Может, повздорили, ну и пырнул пару раз… Бывает же. – Не дури, – строго сказал Рой, – это особый случай. Он может убить, вырезать какой-нибудь орган и унести с собой. – Тьфу, гадость, – тотчас согласился Мятый. – Не беспокойтесь, ваше величество. Я до всех донесу, будем смотреть и искать. Поймаем и вам притащим. Рой удовлетворенно кивнул, еще раз подставил руку для поцелуя, с трудом сдерживая дрожь отвращения. – Э, погоди! – Он сунул руку в карман и, достав золотой, показал его Мятому. – Это тебе за хорошую службу. Сделаешь все как надо – еще получишь. – Благодарю, ваше величество, – с достоинством ответил крыса. Он принял монету все равно что орден, а потом, насвистывая, двинулся в общий зал. Рой же с сожалением поднялся с кресла и отправился к себе, в королевские, мать их, покои. Иногда ему казалось, что он куда больше привык к своей каморке, чем к великолепной спальне в доме лорда Сандора. Здесь было темно, тихо и тепло; два приобретенных артефакта отпугнули блох и клопов, так что на огромной постели, убранной шкурами, можно было отлично выспаться. Здесь… его не беспокоили. И здесь он был королем этого маленького отвратительно-грязного и одновременно ошеломляюще-чистого мирка, где все куда более настоящее, чем среди сверкающей придворной мишуры. Рой стянул сюртук, повесил его на спинку кособокого стула. Затем при свете магкристалла пересмотрел записки, которые ему приносили и складывали на стол. Зевнул. Денек выдался весьма насыщенный, мышцы наливались усталостью. Но взгляд все равно по привычке зацепился за маленькую безделушку, что стояла на углу стола. Рой и сам не до конца понимал, зачем ее сюда принес, в то время как надо было держать в сейфе. Под стеклянной полусферой на подставке из чистого золота сидела фарфоровая бабочка, покрытая нежно-голубой глазурью. Крылышки ее были настолько тонкими, что казались настоящими. Создавалось ощущение, что бабочка вот-вот взлетит и унесется навстречу солнцу, свету и теплым ветрам. «Могла бы взлететь, но тебе не дали. Растоптали. Оторвали крылья». Бабочка была единственным, что осталось от матери. Она… тогда случайно увидела бабочку на витрине антикварного магазинчика. Оказалось, что эта бабочка раньше была ее, до того как… И Рой уже толком не мог воскресить в памяти лица матери, так, размытые очертания, стершиеся ощущения – всеобъемлющей любви и тепла. А вот фарфоровая безделица осталась. Рой повертел-повертел в руках бабочку и поставил на место. Он обязательно заберет ее отсюда и будет хранить в сейфе как напоминание самому себе, что Роланд Эверси должен умереть – но умереть с осознанием того, что его род возглавит простолюдин Сандор и что именно простолюдину Сандору его избалованная дочурка будет рожать детей. Глава 4 Замуж за врага Бьянка бежала по ночному лесу, не разбирая дороги. Под босыми ногами хрустело стекло, мелким крошевом впиваясь в ступни, и от резкой боли темнело в глазах, но Бьянка почему-то не могла остановиться. Чей-то сиплый голос нашептывал ей, что надо бежать, надо скрыться, чтобы не нашел. Кто не нашел? Она не знала. За спиной, отставая всего на шаг, двигался кто-то очень тяжелый, большой. И, захлебываясь ужасом, Бьянка успела обернуться, чтобы увидеть… Короля. Узурпатора. Ксеона. Она задыхалась, с трудом переставляя изрезанные в кровь ноги. А он словно и не торопился, просто шел следом и, кажется, даже не касался ступнями земли. Только вот глаз у него не было, вместо них – темные провалы, и по землисто-серым щекам багровые дорожки. И белая, неестественно белая в лунном свете рубаха заляпана черным… – Не-е-е-ет! – Бьянка завопила что есть мочи, но из горла выполз сиплый шепот. – Нет! А боль в ногах сделалась невыносимой. Еще немного, и она упадет. Силы стремительно убывали, утекали водой сквозь пальцы. Но останавливаться нельзя, потому что тогда… Горло сжалось в спазме, сердце подпрыгнуло и перевернулось в груди. Тогда он настигнет ее. И с ней будет то же, что и с несчастной, мертвой Лиззи. Хрипя, Бьянка дернула в стороны колючие ветви, раздирая ладони шипами, – и вылетела по инерции на берег лесного озера, замершего зеркалом меж холмов. Оглянулась – за ней по сверкающим стекляшкам тянулась цепочка кровавых следов. Куда теперь? Но додумать ей не дали. Внезапно на талию легли чьи-то тяжелые руки, холодные и твердые, как камень. Забыв, как дышать, Бьянка рванулась прочь. Железные пальцы безжалостно впились в тело, сминая так сильно, что она почти услышала хруст собственных ребер.