– Хорошо? – Да. Это правильное решение. – Он смотрит куда-то поверх моего плеча. – Ты должна идти. Меня бьет дрожь, сотрясающая все тело. Так легко. Он отпускает меня так легко, словно я не больше чем вода в его ладони. – Значит, это все? Он по-прежнему не смотрит на меня. Следует тяжелый вздох. – Я ходил по кругу, пытаясь понять, что лучше для тебя, Джун, и все время возвращаюсь к одному и тому же выводу, – говорит он. – И это не я. – Он смотрит себе под ноги, мышцы подрагивают и напрягаются; словно все его силы уходят на то, чтобы сохранять спокойствие. – Я просто… Я думал, что у нас будет больше времени. – Прости… Я знаю, что это неожиданно, но папа заказал мне… Он со вздохом закрывает глаза, опуская голову: – Не делай этого. Тебе не нужно оправдываться за то, что правильно. – Я… я не знаю, что сказать, – говорю я с мучительным вздохом. Брант стоит в нескольких футах от меня – он кажется невероятно измученным, его лицо бледное и пораженное. Я хочу снова обнять его, но боюсь, что в таком случае никогда не отпущу. – Больше нечего сказать, Джунбаг. Так и должно быть, а все остальное будет звучать как… останься. – Его голос болезненно дрожит, но он делает усилие. – А это последнее, что тебе нужно услышать. Это единственное, что я хочу услышать, кричит мой разум. Он, весь дрожа, втягивает воздух и смотрит на меня глазами, словно у раненого солдата. – Я держался в стороне, потому что я совершенно беззащитен, когда нахожусь рядом с тобой, Джун. Логика просто растворяется в пространстве, и все, что я хочу делать, – это шептать тебе на ухо красивую ложь, что у нас все будет хорошо. Я не могу быть рядом с тебой, не прикасаясь к тебе, и я не могу прикасаться к тебе, не желая удержать тебя. Прикоснись ко мне. Не дай мне уйти. Никогда не отпускай меня, Брант. Мой мозг – подлый зверь. Трясущимися пальцами я провожу по волосам и сжимаю их. – Это неправильно. Это ужасно. Я стою прямо перед тобой, изо всех сил пытаясь не сломаться, – шепчет он. – Когда ты будешь в самолете и в голове все прояснится, ты поймешь, что сделала правильный выбор. Он прав. Мне нужно уехать. Это к лучшему, Джун. Но я все еще не могу заставить свои ноги двигаться. – Иди, – задыхаясь, говорит он. Брант отворачивается от меня, сцепив руки за головой, словно ему невыносимо больно смотреть, как я ухожу. Мышцы на его спине пульсируют в агонии. – Пожалуйста. Я качаю головой, захлебываясь душераздирающими рыданиями. Быстро повернувшись, я зажимаю рот рукой – рукав моей длинной рубашки мигом намокает от соленых капель. Я бреду к брошенным чемоданам, а затем наклоняюсь, чтобы взять за ручку один из них. Все еще прижимая руку ко рту и сдерживая рыдания, я тащу чемодан к двери. Он царапает пол имитируя звук моего разбивающегося сердца. В этот момент я чувствую его. В этот момент он возникает сзади и обхватывает меня за талию, зарываясь лицом мне в шею. – Я пытаюсь быть сильным, потому что знаю, что так будет лучше для тебя, – признается он срывающимся на каждом слове голосом. – Но я не предназначен для этого, Джун. Я не предназначен для жизни, в которой нет тебя. Мои сдавленные рыдания вырываются наружу. Я поворачиваюсь и бросаюсь ему на грудь. Он крепко сжимает меня, плача вместе со мной; мы оба дрожим, скорбим и сокрушаемся. – Ты всегда была рядом, – говорит он и, стиснув зубы, начинает поглаживать мои волосы. – Всегда были «мы с тобой», и я буду таким потерянным без твоих объятий, звука твоего голоса и твоей милой улыбки. – Он сжимает меня в крепких объятиях. – Но я слишком долго был эгоистом. Я должен позволить тебе взлететь. – Пойдем со мной, – рыдаю я в его футболку. – Лети со мной. – Я не могу, Джунбаг. Ты знаешь, что не могу. – Брант перебирает пальцами мои распущенные волосы и целует меня в макушку; его начинает бить дрожь. – Тебе это нужно. Ты прожила всю свою жизнь в моей тени, и пришло время тебе найти свое место в мире. Он прав. Я ненавижу это, но он прав. Мы стали созависимыми. Мы привязаны друг к другу. И пока я не научусь жить без него, я никогда не смогу жить с ним в здоровых отношениях. Всхлипывая, я бормочу: – Что, если мое место с тобой?.. – Тогда я здесь. Я буду ждать. Я задыхаюсь, прижимаясь щекой к его груди: – Правда? – Конечно, правда. Я не могу перестать плакать. Хотя в глубине души я знаю, что должна это сделать, – это самое трудное решение, которое мне когда-либо приходилось принимать. Я хочу доказать своим родителям, что это не временная потеря разума или маленькое грязное последствие нашей тесной связи. И проблема в том, что я смогу сделать это только сквозь время и пространство. Это решение касается не только танцев. От него зависит наше будущее. Глядя на него припухшими, заплаканными глазами, я поднимаюсь и сжимаю его лицо в ладонях. – Я знаю, что нас будут разделять целые мили, но… – Мои губы и руки дрожат. – Ты все тот же Брант… а я все та же Джун. Он закрывает глаза и произносит срывающимся голосом: – Так и есть. Я приподнимаюсь на цыпочки и целую его. – Ты сказал мне однажды в канун Рождества, что иногда плачешь из-за сильной любви, – шепчу я, нежно целуя маленькую родинку на его нижней губе. – Тогда я этого не поняла. Я даже не хотела понимать. – Я снова целую его – на этот раз долго, растягивая удовольствие и момент. – Но я бы не променяла это ни на что в мире, Брант. Любовь к тебе стоит каждой пролитой слезинки. Он прижимается лбом к моему лбу, и с его губ срывается мучительный стон. – Хорошо иметь сильную любовь, – говорит он измученным и хриплым голосом; слова звучат как эхо. – Обратная сторона в том, что чем сильнее твоя любовь, тем тяжелее ее терять. – Мы никогда ее не потеряем. Я принадлежала тебе с того самого дня, как родилась, и буду твоей до самой смерти. Расстоянию не победить судьбу. Брант сжимает меня в объятиях, наши губы сливаются, а языки стремятся друг к другу. Поцелуй отчаянный и исступленный, полный соли наших слез и стонов боли. И чем дольше наши губы и тела соприкасаются, тем отчетливее я чувствую, как он теряет себя, желая удержать. Он еще сильнее сжимает меня, каждый кусочек моего тела: талию, шею, волосы. Он пожирает меня, целует так, словно в надежде открыть неизведанное, куда мы оба сможем сбежать. Его решимость ослабевает. Он дает трещину. А я снова стою на том замерзшем пруду. Мне нужно сделать выбор, который изменит ход моей жизни. Со сдавленным стоном я отступаю назад и качаю головой, зная, что сейчас я должна быть сильной. Брант всю свою жизнь был сильным. Он взваливал на себя мои тяготы, мое тяжелое бремя и нес их с достоинством. С гордостью. Брант всегда делал все возможное, чтобы защитить меня, и теперь настал мой черед. Моя очередь быть храброй. Последние слова его матери, обращенные к нему, проносятся в моем сознании, сдавливая грудь от чувств. Я судорожно вздыхаю и делаю небольшой шаг назад. – Я всегда буду защищать тебя. Я внимательно наблюдаю за ним; время словно останавливается. Он впитывает мои слова. Его зацелованные губы размыкаются от резкого вдоха.