Она прерывает мои мысли в последний раз: – Скажи мне, Джун… ты действительно хочешь бросить танцы или они заставляют тебя думать, что так ты отказываешься от него? В груди все сжимается. – Я скучаю по танцам, – признаюсь я, сглатывая ком в горле. – Но… я знаю, что буду скучать по нему гораздо больше. – Возможно, тебе нужно немного «полетать» без него. Ты провела всю свою жизнь будто привязанной к нему, ты слишком боишься расправить крылья. Может быть, расстояние будет полезно для вас обоих. Меня охватывает тревога при одной только мысли о переезде почти за тысячу миль от Бранта. – Я не могу, Селеста. Брант и мои родители – все, что у меня осталось… Я не могу их бросить. – Они не все, что у тебя осталось. – Она кладет свою руку на мою и ободряюще улыбается. – У тебя все еще есть ты. И ты тоже имеешь значение в своей же жизни. Ты очень много значишь, понимаешь? – Сжав мне ладонь, она заканчивает: – Не забывай о той девчонке, которую я с детства люблю как сестру. У нее есть большие мечты, и эти мечты заслуживают такого же внимания. Я вытираю липкие руки о джинсовые шорты, слабо улыбаясь. У меня действительно есть большие мечты. Я просто не уверена, какая из них больше. * * * После встречи с Селестой я решила заехать к родителям на ужин, все еще боясь встретиться с Брантом. Мы прекрасно посидели, несмотря на то что мне пришлось обдумывать буквально каждое предложение, дабы у меня случайно не вырвалось: «У нас с Брантом был секс!» В итоге я злоупотребила гостеприимством родителей, просидев у них почти до десяти часов вечера. Отец даже уже начал «драматично» зевать и хлопать себя по колену – жест, который можно интерпретировать как: «Я люблю тебя, но, пожалуйста, уходи». Когда я вхожу в квартиру уже после десяти, то замечаю ботинки Бранта в прихожей: значит, он пришел с работы. Внутри все сжимается. Его нет в гостиной, так что он, должно быть, прячется в своей спальне. Впрочем, последние две ночи я тоже уходила прямиком в свою комнату. Но сегодня все будет по-другому. Сегодня мы поговорим. Сделав глоток воды, я преодолеваю небольшое расстояние до закрытой двери его спальни и легонько стучу. Я слышу, как он перемещается по комнате, пока его шаги не приближаются и дверь не открывается. Мои глаза вспыхивают неподдельной радостью, когда я вижу его: от уставшего взгляда ореховых глаз, копны темных вьющихся волос до его простой белой кофты и темно-синих спортивных шорт. Независимо от затруднительной ситуации, в которую мы попали, независимо от той липкой паутины, в которую мы угодили, он все тот же Брант. А я все та же Джун. – Привет, – тихо говорю я, сжимая руки. Я слежу за выражением его лица и изучаю реакцию, надеясь, что не увижу разочарования или раздражения. Но все, что я замечаю, – это тот же взволнованный взгляд, которым он одарил меня в пятницу утром. – Ты занят? Он качает головой после долгой паузы: – Нет. Я собирался написать тебе, чтобы узнать, где ты… Я уже начал волноваться. На моем лице расцветает улыбка. – Я ужинала с мамой и папой. Подумала, что ты работаешь допоздна. – Я только недавно вернулся домой. – Он прислоняется к краю двери, оглядывая меня. – Все в порядке? – Да. В основном. – Я нервничаю, переминаясь с ноги на ногу. – Могу я войти? Он сглатывает: – Конечно. Брант отходит в сторону, и я благодарно киваю ему, проходя мимо. – Надеюсь, я не причиняю тебе неудобств. Я не хотела тебе помешать. – Ты никогда не причиняешь мне неудобств, Джун. Я нервно мнусь возле его кровати, после чего бросаю на нее быстрый взгляд, вспоминая последний раз, когда я лежала здесь. Обнаженная и в его объятиях. Я натянуто улыбаюсь, когда снова поднимаю голову и встречаю его взгляд. Он ищет во мне подсказки. Он впитывает каждое мое движение, пока приглушенный свет лампы подсвечивает мою нервозность. – Мне не нравится, что мы в итоге оставили все так. На мгновение Брант пробегается взглядом по моему лицу, потом опускает голову. – Мне тоже. – Тогда давай продолжим с того, на чем остановились. – Это не так просто. – Конечно, просто. Я буду первой. – Я драматично прокашливаюсь. – Привет, Брант. Я люблю тебя. Я думаю, мы должны быть вместе, – говорю я, поднимая голову настолько решительно, насколько могу. – Твоя очередь. Он моргает. Он оттопыривает пальцы, а затем сжимает их в кулаки. Напряжение волнами исходит от него, когда он делает шаг мне навстречу. – Привет, Джун, – говорит он в ответ. – Я тоже тебя люблю. Я больше всего на свете хочу быть с тобой, но это невозможно, потому что нас вырастили одни и те же родители и все, кого мы знаем, видят в нас брата и сестру. И это убивает меня. Это просто уничтожает меня. Я пытаюсь понять, куда нам двигаться дальше после момента слабости, который не отмотать назад, и кажется, что каждый сценарий, который я придумываю, заканчивается тем, что я причиняю тебе боль. И это убивает меня. Я пытаюсь понять, какой сценарий будет менее проблематичным, чем все остальные, но пока у меня это плохо получается. Его взгляд задерживается на мне; он останавливается, чтобы перевести дыхание, все еще двигаясь вперед. – Вдобавок ко всему я не могу перестать думать о том моменте слабости. Я не могу перестать прокручивать в голове каждую постыдную, восхитительную его секунду: звуки, которые ты издавала, твой вкус на моем языке и что я чувствовал, находясь в тебе в самый первый раз. – Я застываю на потертом ковролине; все мое тело дрожит, когда он приближается. Замерев в сантиметре от меня, он договаривает: – Я понимаю, что готов отдать все что угодно, даже жизнь, за еще один такой момент слабости с тобой. Все вокруг словно перестает существовать, а его слова начинают проникать в меня. И я боюсь, что если сделаю хотя бы лишний вдох, то задохнусь от чувств. От его взгляда мое тело покрывается мурашками. Орехового цвета глаза ярко блестят в свете вольфрамовой лампы – в них тлеет противоречивая смесь любви, страдания и безмерного жара. Они напоминают мне теплый яблочный сидр с примесью бурбона. Мы молчим. Мы позволяем напряжению, бурлящему вокруг нас, разжечься в пламя. Я набираюсь смелости и беру Бранта за руку, чтобы погладить его ладонь, но тут же понимаю, что этим действием я словно опрокидываю на нас ведро ледяной воды. Брант отводит взгляд. Он делает шаг назад, и я опускаю руку. Он почесывает затылок, с его губ срывается вздох, полный поражения, и он закрывает глаза. – Это не то, что я собирался сказать, – бормочет он, выдыхая. – Возможно, это было то, что ты хотел сказать. Брант медленно поднимает на меня взгляд, напряженно держа руки вдоль тела так, будто он изо всех сил старается не прикасаться ко мне. Его ноздри раздуваются. – Мы должны остановиться, Джун. Я не могу так поступить с тобой, – говорит он. – Я думаю, будет лучше, если ты съедешь. Нет. Нет, нет, нет. – Ты не сломаешь меня, Брант, – настаиваю я, ступая вперед и тем самым отчаянно пытаясь разрушить возведенные им стены. Я отчаянно пытаюсь изменить его мнение. – Я не такая хрупкая, как ты думаешь. – Я не этого боюсь. – Чего ты боишься? Сделать мне больно? – Хуже. Я хмурюсь, пытаясь прочесть между строк: – Что может быть хуже, чем причинить мне боль? Он сглатывает и слегка качает головой, тяжело вдыхая. Наши глаза встречаются, когда он отвечает: – Погубить тебя. Я вздрагиваю.