Я вспыхиваю от смущения, вставляю ключ в замок зажигания и завожу машину. – Я просто имела в виду… она так считает. Точно. – Почему ты так решила? Разволновавшись, все, что я могу сделать, – это повернуть зеркало заднего вида в его сторону, чтобы уставился на свое собственное отражение. Затем я привожу машину в движение и срываюсь с места, мечтая оставить свое унижение позади в клубах выхлопных газов. Он смеется в ответ, пристегивая ремень безопасности. Я уверена, что он сейчас будет допытываться и дразнить меня, но все, что он делает, – это закидывает ногу на приборную панель и меняет тему. – Так что ты решила: переезжаешь к Жен или нет? – спрашивает он, пока я включаю радио, чтобы музыка заглушила непроходящее чувство стыда. – Возможно, тебе будет полезно вырваться из родительского дома. Почувствовать вкус независимости, понимаешь? Я бросаю на него быстрый взгляд, когда мы выезжаем на главную дорогу. Мы обсуждали мое желание стать более независимой на пляже на прошлой неделе, лежа на пляжных одеялах и разглядывая облака. – Я не уверена, что сейчас подходящее время. У меня нет стабильной зарплаты. – Умно. Ты еще маленькая. – Маленькая и потерянная, конечно. – Ты могла бы снова начать танцевать. – Брант отворачивается от окна и смотрит на меня. – Я бы этого хотел. В груди все сжимается от нахлынувшего чувства ностальгии. Разочарования. Сожаления, что бросила то, чем так дорожила и над чем так усердно работала. Вздохнув, я киваю: – Возможно, когда-нибудь. Моя астма все усложняет. – Многие люди с астмой занимаются физически изнурительной работой. Тебе просто нужно быть осторожнее. Подходить с умом. – Наверное. – Подумай над этим, Джунбаг. Пожалуйста. От его фирменного прозвища у меня щемит в груди. Брант произносит его не так часто, как раньше, и я уверена, что это из-за того безрассудного поцелуя. Он ассоциирует это имя с невинностью, а то, что произошло между нами, не имело с этим ничего общего. Господи, тот поцелуй. С тех пор прошел уже год, но он все еще преследует меня. Все еще меня не отпускает. Брант не поднимал эту тему с тех пор, как написал мне сообщения вскоре после своего переезда; и я тоже об этом не говорила. Я думаю, в этом и была суть – мы должны были забыть об этом. Признать произошедшее и оставить его в прошлом. Так мы и сделали. Теперь все стало намного лучше. Даже, можно сказать, хорошо. Брант приезжает к нам и готовит семейные ужины где-то раз в неделю. И мы часто проводим время вдвоем за чашечкой кофе, катаемся на велосипедах в заповеднике или валяемся на пляже. Кип иногда заскакивает к нам на семейные барбекю – у него сформировалась глубокая связь с моими родителями, но он даже не догадывается, что однажды наши с Брантом губы сомкнулись в поцелуе. Это был всего лишь эмоциональный эпизод в нашей запутанной истории. По крайней мере, так казалось со стороны. Мы, конечно, оставили это позади… но это до сих пор преследует меня. Мне покалывает кожу всякий раз, когда Брант смотрит на меня вспыхнувшим взглядом; или когда он, прощаясь, задерживает меня в объятиях чуть дольше обычного; или когда наши руки соприкасаются во время прогулок, а его аромат окутывает меня пьянящим облаком. Я вздыхаю, должно быть, с дрожью, потому что Брант замечает это. – Ты в порядке? – спрашивает он, после чего тянется ко мне, чтобы сжать мою руку. – Ты словно на взводе. – Я в порядке, – говорю я напряженно, несмотря на то что пытаюсь звучать бодро, пока ладонь покалывает в его руке. – Да просто, как обычно, думаю о своем унылом будущем. Он колеблется на мгновение. – Знаешь, ты могла бы… – Он осекается. Повернув на знакомую улицу, где расположен его жилой комплекс, я бросаю на него взгляд: – Могла бы что? – Неважно. Не самая лучшая идея. Я хмурюсь: – Брант, скажи мне. – Я просто… – Он снова начинает ерзать, тяжело вздыхая. Проходит какое-то время, прежде чем он договаривает: – Ты можешь переехать ко мне… если хочешь. Сердце пропускает удар. Удушливое ощущение сковывает мне грудь и проникает в горло. – Как я уже сказал – плохая идея, – пытается он реабилитироваться. – Я просто подумал… прошел год, у нас все налаживается, и ты заслужила узнать вкус независимости. Но, может быть… – Нет, ты прав. – Сглотнув, я киваю. – Я подумаю над этим. Если ты уверен. Переехать к… Бранту? Брант… как мой сосед по квартире? Я даже не знаю, является ли эта идея абсурдной или странным образом привлекательной. Мы прожили вместе под одной крышей большую часть нашей жизни, так что это вряд ли будет сильно отличаться. У него две отдельные спальни. К тому же он работает почти каждый день, так что вряд ли мы будем видеть друг друга. Я сжимаю руль, обдумывая это приглашение. Брант отпускает мою руку, а затем, почесывая затылок, бормочет: – Да, я уверен. Я не произношу ни слова, когда въезжаю на парковку жилого комплекса и ставлю машину. Воздух кажется таким густым и вязким, что мне становится трудно дышать, поэтому я опускаю окно и делаю несколько глубоких вдохов, радуясь тому, как вечерний ветерок свежим дыханием проникает внутрь. Я уже собираюсь попрощаться, но тут Брант заговаривает первым: – Хочешь зайти? Когда я смотрю на него, мое горло сжимается. Я не могу определить, что за эмоция мелькает в его взгляде, но чувствуется она как-то иначе – напряженно. Его светло-карие глаза поблескивают в тусклом лунном свете бликами зелени. Я испытываю невероятный соблазн ответить «да». Но у меня уже есть планы. Покачав головой, я улыбаюсь, словно извиняясь: – Я не могу. У меня сегодня свидание. Брант напрягается. Все в нем замирает, когда он отводит от меня взгляд. Связки на его шее напрягаются, а мышцы подрагивают. Он молча смотрит в окно. И ничего не отвечает. Надеясь получить хоть какой-то ответ, я, запинаясь, говорю: – Я-я свободна завтра после… – Мне, наверное, не стоит этого говорить, но при мысли, что другой мужчина прикасается к тебе, мне убить хочется. Я чуть не давлюсь. Наклонив голову в сторону Бранта, я ловлю на себе его буравящий взгляд и замечаю подрагивающие желваки. Я неуверенно втягиваю воздух и, пискнув, говорю: – Другой? Повисает тишина.