— Джеймсон и Дювар сейчас на задании, так что мне пришлось выбирать — просить кого-нибудь из «ученых» заняться этим делом, или вызвать вас. Я остановился на вашей кандидатуре. — Я польщен, — сказал Стивен с бледным намеком на улыбку. Макмиллан секунду изучал его лицо в поисках признаков сарказма и, не обнаружив их, продолжил: — Что ж, вы наверняка в курсе ситуации с лихорадкой Эбола на самолете, прилетевшем из Африки? — Читал об этом в газетах, — ответил Стивен. — Скверно все вышло. — Могло быть гораздо хуже, но чрезвычайные меры, предписанные в подобных обстоятельствах, сработали хорошо, и проблема ограничилась всего пятью смертями, что, конечно, является слабым утешением для родственников погибших. — И каким образом это касается нас? — спросил Стивен. — Самолет прилетел из Нданги, а заболевший пассажир, который заразил остальных, был чиновником Министерства иностранных дел. Он занимался в Африке приготовлениями к визиту министра иностранных дел. Министерство обеспокоено. — Было бы сумасшествием продолжать визит, пока очаг заболевания не будет ликвидирован, — заметил Стивен. — Власти Нданги утверждают, что никакого очага нет. — Каким же образом тогда этот человек заболел? — Вот именно. — Господи, вы что, собираетесь отправить меня в Ндангу, сэр? — воскликнул Стивен. — Ничего подобного, — улыбнулся Макмиллан. — Министерство иностранных дел просто хочет быть уверенным, что местные власти не лгут. Я уже поговорил кое с кем из женевского офиса ВОЗ. Они тоже ничего не слышали об очаге, но я подумал, что вы могли бы связаться с кем-нибудь из своих друзей и знакомых в медицинских кругах и выяснить поподробнее. — Хорошо, — ответил Стивен. — А вы уверены, что это Эбола? — Результаты из Портона еще не приходили, но по всем признакам это должна быть одна из геморрагических лихорадок. — Но это может быть не обязательно Эбола, например лихорадка Ласса или Марбург? Впрочем, разницы особой нет — с геморрагическими лихорадками почти невозможно справиться. Помолчав, Макмиллан сказал: — Насколько я знаю, сегодня вечером в Министерстве иностранных дел состоится совещание по этому поводу. Возможно, у них будут какие-то новости, поэтому считаю, что вам стоит посетить это мероприятие. — Дождавшись ответного кивка Данбара, он закончил: — Миссис Робертс сообщит вам детали. Вторую половину дня Стивен провел, обзванивая друзей и коллег, чтобы узнать, какие благотворительные и медицинские организации сейчас действуют в Нданге. Их оказалось три, включая крупную французскую организацию «Врачи без границ». Знакомая Стивена работала координатором в их парижском офисе. Он позвонил ей не откладывая. — Симона? Это Стивен Данбар, из Лондона. — Стивен! Как здорово, сто лет не виделись. Как ты? После обмена любезностями Стивен поинтересовался, может ли быть в Нданге очаг геморрагической лихорадки. — Нет, не думаю, — ответила Симона. — Погоди минутку… Ожидая ее ответа, Стивен смотрел в окно своей квартиры. Было солнечно, но с запада надвигались черные тучи. — Нет, — раздался наконец в трубке более уверенный голос девушки. — В настоящий момент нет никаких сообщений о геморрагических лихорадках в Нданге и прилежащих странах. Стивен улыбнулся, услышав слово «геморрагический», произнесенное с французским акцентом. — Спасибо, Симона, — сказал он. — Я очень тебе признателен. — Так когда мы увидимся в Париже? — Скоро, я думаю. Пообедаем вместе. Глава 3 Прибыв в Министерство иностранных дел за десять минут до начала встречи, Стивен обнаружил, что в зале собралось уже более полусотни человек. Некоторых он знал, других видел впервые. Один из знакомых был Фред Каммингс, консультант-микробиолог, прикрепленный к управлению по делам здравоохранения в Лондоне. Фред выделялся из толпы благодаря ярко-рыжей шевелюре и пристрастию к спортивным пиджакам кричащей расцветки. — Много народу, — поздоровавшись, сказал Стивен. — Люди из Портона хотят выступить сразу перед всеми, кто имеет отношение к этому делу, вместо того чтобы созывать ряд встреч с главами отделений здравоохранения и местными властями, — сказал Каммингс. — Значит, им удалось определить, что это за вирус? — Будем надеяться, — хмыкнул Каммингс. — Уж больно долго они с ним возятся. Ставлю пятерку, что это Эбола. — Лихорадка Эбола на Олд-Кент-роуд — это серьезно, — сказал Стивен, проигнорировав пари. — Кому ты рассказываешь, — улыбнулся Каммингс. — У меня маковой росинки во рту не было с тех пор, как приземлился этот чертов самолет. Мужчина сановного вида — чиновник Министерства иностранных дел, решил Стивен — призвал к порядку, и гул голосов стих. На возвышение поднялись четыре человека и представились командой ученых из Портон-Даун. Их глава, доктор Клайв Фелпс, высокий угловатый мужчина с копной седых волос и всклокоченной бородой, занял место чиновника министерства перед микрофоном и дважды постучал по нему, прежде чем заговорить. Стивен лениво размышлял, как ему удается прятать свою бороду под хирургической маской. — Добрый вечер, — начал Фелпс. — Я понимаю, что все присутствующие — не считая сотрудников Министерства иностранных дел, у которых имеются личные причины интересоваться информацией, — являются работниками здравоохранения, поэтому я не буду ходить вокруг да около. Это филовирус. — Ну-ну, удивил, — пробормотал Каммингс. — «Дэйли Мэйл» твердит нам об этом уже несколько недель. — Но, в противовес сообщениям в прессе и слухам, это не Эбола, — продолжал Фелпс. — Значит, Марбург, — прошептал Каммингс. — Этих филовирусов всего два вида. — И это не Марбургская лихорадка. — Черт побери! — выдохнул Каммингс. — Как же тогда его можно назвать филовирусом? — спросил он громко, стараясь перекрыть гул голосов, вновь заполнивших помещение. — По данным электронной микроскопии, вирус принадлежит к классу филовирусов, поскольку образует ветвящиеся нити длиной до четырнадцати тысяч нанометров. Другими словами, он выглядит как филовирус и вызывает геморрагическую лихорадку, подобную — если не сказать, идентичную — лихорадке Эбола. У больных появляется высокая температура, спазмы в желудке и рвота, а также профузные кровотечения практически отовсюду. — Тогда почему вы говорите, что это не Эбола? — Все четыре подтипа вируса Эбола, которые мы знаем и которые были описаны ранее, имеют диаметр, равный восьмидесяти нанометрам. Диаметр нового вируса составляет сто двадцать нанометров. — Это может быть новый подтип, — предположил Каммингс. — Такое возможно, — признал Фелпс, пожав плечами, — но мы так не считаем. Мы исследовали нуклеиновую кислоту этого вируса — именно это заняло так много времени — и обнаружили существенные отличия. Вот почему мы заявляем, что это новый вирус. — Только этого нам не хватало, — прошептал Каммингс на ухо Стивену. — Очередной чертов африканский вирус! — Есть какие-нибудь предположения по поводу источника? — спросили из зала. — Никаких, — ответил Фелпс. — Но, если говорить начистоту, мы до сих пор не имеем представления по поводу источника лихорадки Эбола, а эту болезнь мы изучаем уже более тридцати лет. Природный резервуар этого заболевания и по сей день является такой же загадкой, как и во времена, когда эта болезнь была открыта. — Будет ли справедливым сказать, что этот новый вирус не такой активный, как вирус Эбола, учитывая то, что его удалось так быстро остановить? Я помню, как люди умирали словно бабочки во время вспышек лихорадки Эбола в Заире несколько лет назад. — Нет, это совершенно ошибочное впечатление, — ответил Фелпс. — И я хочу особо подчеркнуть это. Инцидент в Хитроу был остановлен с видимой легкостью благодаря профессионализму всех участников. Во время вспышки в Африке, которую вы имеете в виду, все было гораздо хуже, чем на самом деле могло быть, вследствие низкого уровня медицины в местных больницах и недостаточной информированности персонала о путях распространения заболевания. Использование одного шприца для нескольких пациентов было обычной практикой в то время и до сих пор остается во многих больницах Африки. Вы может сами домыслить, что происходит, когда в такой среде появляется больной лихорадкой Эбола, — болезнь распространяется быстрее, чем плохие новости. Другим фактором распространения вспышки в Заире являлся медсестринский уход. В африканских больницах базовый уход за больным ложится на плечи членов семьи. От них, разумеется, не следует ожидать соблюдения правил антисептики, поэтому они контактируют с зараженными выделениями больного и сами заболевают. Вот почему вспышки в Африке заставляли предположить, что вирус переносится по воздуху и распространяется как пожар. — Можем ли мы быть полностью уверены, что инцидент в Хитроу не станет началом большой эпидемии? — спросил женский голос. — Абсолютно. Хэмфри Барклай был источником эпидемии, если вам угодно так ее называть. Остальные заразились путем контакта с выделениями его организма. Барклай и остальные погибшие были кремированы, так что мы полностью уверены, что вирус умер вместе с ними. — А как насчет остальных пассажиров? — спросил мужчина, представившийся профессором вирусологии из Лондонской школы гигиены и тропической медицины. — Что вас интересует? — Нет ли вероятности, что они могут быть носителями? — Нет. Инкубационный период заболевания длится от четырех до десяти дней. Это время уже прошло, и все до сих пор здоровы. — От четырех до десяти дней — это для лихорадки Эбола, — возразил профессор. — Справедливое замечание, — согласился Фелпс. — Конечно, существует вероятность, что новый вирус может иметь более длительный инкубационный период, чем вирус Эбола, но это маловероятно, если судить по малому промежутку времени, через который заболели стюардесса и остальные контактировавшие с Барклаем. — Но у них был прямой контакт с Барклаем, — не унимался профессор, явно не желая закрывать тему. — На что вы намекаете, профессор? — спросил Фелпс с легким раздражением в голосе. — Просто на то, что некоторые другие пассажиры могли получить меньшую начальную дозу вируса, и следовательно, могут заболеть позже.