Первым из самолета вынесли Барклая. Два человека в оранжевых костюмах переложили его на носилки, спустили по ступеням на взлетную полосу, затем погрузили в ожидавшую машину скорой помощи. Следующими самолет покинули пассажиры с четырех рядов позади и впереди Барклая. Автобус, водитель которого тоже был одет в оранжевый костюм, отвез их прямо к крыльцу здания аэропорта. Повсюду пахло дезинфицирующими средствами — пол автобуса был мокрым от раствора. Затем в самолет вошла команда санитаров и накрыла территорию, с которой были эвакуированы люди, полиэтиленовой пленкой, а затем тщательно обрызгала все из пульверизаторов. Остальных пассажиров эвакуировали через заднюю дверь самолета на других автобусах. Последним самолет покинул экипаж. Пилотов и стюардесс торопливо загрузили в отдельный автобус, который отправился вслед за остальными в экстренный приемный центр. Оставшиеся сотрудники санитарно-эпидемиологической службы принялись поливать дезрастворами сначала салон, а затем самолет снаружи. — Интересно, что дальше? — негромко произнес командир корабля. — На ум приходит слово «карантин», — отозвался второй пилот. — Что ж, лучше перестраховаться. — Кто-нибудь знает, сколько все это продлится? — спросила Джуди. Второй пилот покачал головой. — Может быть, они оставят только тех, кто сидел близко с этим парнем или контактировал с ним, — предположил он. — Спасибо, успокоил, — уныло отозвалась Джуди. — Да ладно, Джуд, все будет хорошо! Еще успеем в дневных новостях послушать о нашем происшествии, — улыбнулся второй пилот. — Вообще-то я могла заразиться, — возразила стюардесса. — Вы обе вели себя отлично и здорово справились с ситуацией, — обратился командир к Джуди и Кэрол. — Нелегко вам пришлось… — Хотела бы я ответить «ничего особенного», — сказала Джуди, — но, по-моему, это было одно из худших переживаний в моей жизни. Такое ощущение, что у него текла кровь отовсюду. — Точно, — поддакнула Кэрол. — Когда-то я собиралась стать медсестрой, а теперь очень рада, что передумала. Катать тележки с пациентами еще куда ни шло, но если каждый день иметь дело с таким… нет, спасибо! Пассажиров, которые не контактировали с Барклаем до или во время полета, отпустили домой, записав их домашний адрес и обязав обращаться к врачу при малейших признаках недомогания. Тех, кто сидел недалеко от Барклая, поместили в больницу на карантин, который власти назвали «разумной мерой предосторожности». В этой группе оказались также две стюардессы и доктор Джоффрей Палмер, всего двадцать шесть человек. Хэмфри Барклай умер четыре дня спустя. Лихорадка не отпускала его до самого конца, и он так и не узнал, что находился «под колпаком» в изоляции, в специальном отделении больницы, где медсестры в «скафандрах» постарались максимально облегчить его последние часы в этом мире. Он не увидел перед смертью жену, двух дочерей, своих родителей и до смерти перепуганных родственников со стороны жены — по причине строгого запрета пропускать в отделение посетителей. Ему так и не представилась возможность передать свой отчет по Нданге начальству в Министерстве иностранных дел, но его смерть была красноречивее всяких слов. Старшая стюардесса Джуди Миллс умерла через восемь дней после Барклая, еще через день после нее умерла миссис Салли Мортон, пассажирка, сидевшая рядом с ним, а еще два дня спустя скончался доктор Джоффрей Палмер. Врачи очень опасались за жизнь Кэрол Бэйн, когда она почувствовала себя плохо, но это оказалось банальной простудой. Джоффрей Палмер был последним погибшим из находившихся в самолете, но не последней жертвой вируса. Одна из медсестер, ухаживавших за Барклаем, заразилась, несмотря на защитную одежду, и также скончалась. «Африканский вирус-убийца остановлен!» — радостно объявляла газета «Таймс». Она сообщала, что случаев заражения больше не было и не ожидалось, и по словам работников здравоохранения, ситуация была под контролем. Однако пресса продолжала ежедневную атаку на читателей, некоторые газеты предсказывали эпидемию, которая прокатится по столице подобно бубонной чуме семнадцатого века. Более серьезные издания обращали внимание на то, насколько просто в наши дни вирус, притаившийся в самом сердце африканских джунглей, может оказаться в западном мире, воспользовавшись преимуществами высокоскоростного путешествия по воздуху. Относительно небольшие потери и быстрое ограничение вируса поставило в довольно глупое положение газеты, сделавшие ставку на более грозный сценарий, хотя одна из них ловко переключилась на агрессивные требования выяснить, что это был за вирус. Читатели, утверждала газета, «имеют право знать». Это был аспект, который другие издания упустили, потому что официального заявления властей о природе вируса действительно не было. Впрочем, никто особо и не требовал этой информации. «Новая африканская болезнь», как называли ее в прессе, не особо заботила читателей, живущих в Чингфорде или Сербитоне.[2] * * * Министерство иностранных дел Великобритании, Лондон — Знаете, а ведь они правы, — заговорил сэр Брюс Коллинз, откладывая газету. — Мы до сих пор не знаем природы вируса, который убил беднягу Барклая и остальных. — По-моему, все уверены, что это лихорадка Эбола, сэр, — отозвался один из восьми человек, сидевших вокруг стола. — Это было и остается предположением, — сказал Коллинз. — Вполне возможно, оно верное, учитывая все симптомы, но у нас еще нет официального заключения лаборатории. — Да, ученые что-то не торопятся… — Насколько я знаю, они могут работать с такими вирусами только в условиях четвертого уровня биологической защиты. С образцами сейчас работают специалисты в Портон-Дауне.[3] Однако мы уже сейчас должны решить, допустим ли визит министра иностранных дел в Ндангу. — Не считаю это возможным в сложившихся обстоятельствах, — высказался один из присутствующих, в ответ на его слова послышался согласный гул. — Должен напомнить вам, что эта поездка очень важна для нас и Нданги, джентльмены. Ее властям нужна респектабельность, которую предоставит им этот визит, а нам, в свою очередь, нужен доступ к их взлетной полосе на юге и другим близлежащим объектам. Если мы отменим визит, власти Нданги могут просто аннулировать соглашение. — Но они наверняка понимают, что такой визит невозможен во время вспышки подобного заболевания. — В этом-то все и дело, — вздохнул Коллинз. — Они заявляют, что на территории страны нет никакой вспышки. Власти Нданги утверждают, что за последние два года в их стране не было зарегистрировано ни одного случая заболевания лихорадкой Эбола или другой геморрагической лихорадкой. — Но они должны быть, иначе откуда бедняга Барклай мог подхватить вирус? Ведь заражение происходит от инфицированного человека, разве не так? — Или от больной обезьяны, насколько я понимаю. — Не могу представить себе Барклая, общающегося с обезьяной во время своего визита… — Что ж, тогда мы оказываемся в тупике, — подытожил Коллинз. — Власти Нданги наверняка лгут! — Должен признать, такая мысль тоже приходила мне в голову, — кивнул Коллинз. — В связи с этим я послал запрос в ВОЗ. У них не зафиксировано случаев геморрагической лихорадки в Нданге за последний год. — Может быть, старина Барклай прогулялся по Африке… на свое усмотрение? — предположил кто-то. — Об этом я тоже думал, — согласился Коллинз, — но я читал его дневник. У него не было времени играть в туриста. Кроме того, в странах, граничащих с Ндангой, тоже не было случаев заболевания лихорадкой за последние полгода. — А как насчет контакта с носителем инфекции? — Насколько я понимаю, когда речь идет о подобных заболеваниях, медицина с сомнением относится к возможности носительства инфекции. Некоторые специалисты считают, что для таких болезней носительства вообще не существует как такового, — пояснил Коллинз. — Зато они с уверенностью утверждают, что вирус может передаваться через выделения человека, который находится в стадии выздоровления. — А что, если старина Хэмфри переспал с «ночной бабочкой», которая недавно переболела, — такое возможно? — По моим оценкам, Барклай был исключительно добропорядочным человеком, — отозвался Коллинз. — Но даже если ваше предположение верно, что тогда произошло с другими ее клиентами? Они все должны быть уже мертвы! — Что ж, если даже Барклай именно таким образом подцепил вирус, я не вижу никаких препятствий отменять визит министра в Ндангу. — Верно, — согласился Коллинз. — Но только после того, как мы точно удостоверимся, что в Нданге нет очага заболевания. — Могу я сделать предложение, сэр? — Давайте, — кивнул Коллинз. — Можно обратиться за помощью к людям из «Сай-Мед» в Министерстве внутренних дел. Они вроде медицинских детективов, насколько я знаю… — Да, точно, — сказал Коллинз, — и это отличная идея. Попрошу Джейн организовать мне встречу с главой этой организации… Как его зовут? — Макмиллан, сэр. Джон Макмиллан. Инспекторат «Сай-Мед» под управлением Джона Макмиллана, был маленькой независимой организацией внутри Министерства внутренних дел. В ней работали следователи, имеющие научное или медицинское образование, чья функция заключалась в том, чтобы заниматься проблемами с криминальной составляющей или без нее, касающимися тех сфер современной жизни, где обычной полиции не хватало знаний и компетенции. Это вовсе не было упреком полиции. От них не требовалось замечать, например, что в одной больнице процент успешных операций гораздо ниже, чем в другом учреждении того же типа, и даже если бы полицейские и обратили бы внимание, они не имели полномочий расследовать подобные случаи. Аналогично, вряд ли они заметили бы, что персонал кафедры химии в университете заказывает определенные химические вещества — для того, чтобы подпольно производить галлюциногенные препараты. Обе эти ситуации расследовались «Сай-Мед» и закончились досрочным увольнением стареющего хирурга в первом случае и судом над сотрудниками лаборатории во втором. После визита сэра Брюса Коллинза Макмиллан попросил секретаря позвонить Стивену Данбару. Доктор Данбар работал следователем в «Сай-Мед» уже пять лет, и сейчас находился в отпуске после очередного расследования. — Он отдыхает всего неделю, — напомнила Джин Робертс. — Спасибо, я знаю, — резко ответил Макмиллан, — и знаю также, что ему пришлось попотеть, выполняя задание. Но это дело займет у него не больше двух дней, так что, прошу вас, вызовите его. Звонок застал Стивена за сбором чемодана. — Я как раз собирался поехать к дочери, — сообщил он мисс Робертс. — Мне очень жаль, доктор Данбар. Я напомнила мистеру Макмиллану, что вы в отпуске всего неделю, но он все равно попросил вызвать вас. Если это вас хоть немного утешит, — он сказал, что дело не отнимет у вас много времени. — Хорошо, — вздохнул Стивен. — Увидимся в три. Стивен испытывал большое уважение к Макмиллану, в немалой степени из-за его непоколебимой верности своим подчиненным и постоянной борьбы за независимость «Сай-Мед» и свободу действий ее сотрудников. Инспекторат был детищем Макмиллана и много раз доказывал свою ценность, раскрывая преступления, которые иначе никогда не выплыли бы на свет. И пусть «Сай-Мед» был маленькой организацией, он являлся хорошим примером того, как должно работать любое правительственное учреждение. В противовес современным тенденциям, управляющий аппарата инспектората был сведен к минимуму и существовал в первую очередь для того, чтобы помогать работникам «передовой» и расчищать дорогу им, а не окружающую территорию — что, к сожалению, было в Великобритании редкостью. Из рассказов друзей Стивен знал, что работники здравоохранения теперь проводят больше времени, заполняя различные формуляры и подвергаясь постоянным ревизионным проверкам и экспертизам, чем занимаясь лечебной деятельностью. В «Сай-Мед» никто не попадал «с улицы». Одной из самых сильных сторон инспектората являлось то, что следователи, принимаемые на работу, приносили с собой обширный опыт и большие способности. Стивен Данбар имел высшее медицинское образование, но в свое время отказался от карьеры в медицине. Закончив после медицинского института две ординатуры, он обнаружил, что у него не лежит сердце к этой деятельности. Сильный, атлетически сложенный молодой человек, выросший в горах Камбрии, чувствовал потребность решать задачи, требующие большого напряжения физических сил. После некоторых раздумий, год отработав практическим врачом, Стивен пошел в армию и был принят в парашютно-десантные войска, где нашел все физические нагрузки, на которые рассчитывал, и даже больше. В этих условиях он расцвел, прошел подготовку в качестве эксперта в полевой медицине, которая пригодилась ему в последующей стажировке в войсках спецназа. За время службы Стивен объездил весь мир, и ему часто приходилось использовать не только свои медицинские навыки, но и свой новаторский потенциал и инициативу. Оставаться служить в войсках САС[4] было пределом его мечтаний, но природа этой работы имела ограничение по возрасту, и неизбежно наступило время, когда Стивену — «старику» в возрасте тридцати трех лет — пришлось подать в отставку. К счастью, в самый подходящий момент на горизонте появилась должность в «Сай-Мед». Работа в «Сай-Мед» подходила Стивену идеально, поскольку, хотя ему приходилось использовать свое медицинское образование, он не собирался закончить карьеру, занимаясь малой хирургией, удаляя подошвенные бородавки или выписывая антидепрессанты. Вместо этого он участвовал в непрекращающихся расследованиях, которые проводил инспекторат «Сай-Мед». Ему давали задания с учетом его образования и опыта и предоставляли возможность выполнять их самостоятельно. «Сай-Мед» обеспечивал Данбару всю необходимую помощь, начиная от консультации экспертов и заканчивая оружием, если в этом была необходимость. С точки зрения Макмиллана, Стивен с самого начала полностью отвечал требованиям инспектората. Он был врачом, доказавшим способность с успехом выходить из самых трудных ситуаций — реальных ситуаций, а не теоретических задач типа «Как переплыть воображаемую реку?», предлагаемых в качестве тренингов офисным работникам. За годы работы Стивен стал очень уважаемым членом команды «Сай-Мед», и восхищение было взаимным. Выйдя из своей квартиры в Докланде, Стивен взял такси и отправился в Министерство внутренних дел. Он был одет в темно-синий костюм, голубую рубашку и галстук десантных войск, и, входя в здание и показывая свое удостоверение, выглядел весьма представительно. Не менее представительно выглядел Джон Макмиллан, который был словно старшей «версией» Стивена — высокий, стройный, с горделивой осанкой, только с зачесанными назад седыми волосами вместо темной гривы Стивена. — Рад видеть вас, Данбар. Присаживайтесь. Стивен молча выслушал извинения Макмиллана за то, что пришлось так рано вызвать его из отпуска: