– Беатрис была чудесной женой моему брату. Никогда ещё об этом не думал, Шкип, но ведь он, должно быть, погиб на пике собственного счастья. Длилось оно недолго, однако он был с нею очень счастлив. – Это они её убили. Эти костоломы. – Нет-нет-нет. Они своё дело знают. Ты же видел, на что они способны. Привозишь им пехотинца, раздербаненного на полдесятка кусков, – так через год он уже готов к военному параду! Шкип сложил каблограмму пополам и опять пополам, но так и не решил, какой из карманов будет лучше ею осквернить. Он размахнулся над головой и швырнул поганую бумажку в сторону дороги. – Знаешь что? Твой папа знал, что почём. Женился рано. Был не как остальные из нас. Чёрт, да в нашем роду никто из нас не похож на остальных! Во мне пять футов восемь дюймов, если измерять в ботинках. А в твоём дяде Рэе шесть футов четыре дюйма. – Это ваш старший брат? – Рэй-то? Да нет, он на два года младше. Два года и два месяца. – А-а. – Суть в том, что у тебя всё же есть семья. Ты не сирота. Думаю, суть именно в этом. – Спасибо. – Я серьёзно. Да ведь ты и сам это знаешь. И всегда знал… А теперь, слушай, конечно, плохо дело, да и время для этого ужаснее не придумаешь… – Да всё со мною будет в порядке. Пойдёмте-ка лучше в дом. * * * Мистер Шкип сказал, что местный священник, вероятно, знает, где купить определённый вид толчёной коры, из которой Ким желала заваривать какой-то целебный чай. В эти дни она, кажется, чувствовала себя хорошо. Однако её по-прежнему увлекали травы и прочие снадобья. Хао с племянником оставили американцев и пошли искать дом священника – пару сотен метров двигались по тропке вдоль ручья, миновали череду небольших двориков (в каждом – по одному, по два или по три надгробья над семейными захоронениями) и вошли во владения католической епархии со стороны садика позади дома. В хижинах выше и ниже по ручью старухи варили на угле или валежнике ежедневную порцию риса, но из дома священника не выходило ни малейшего дымка. Миню пришлось дважды свистнуть. Из задней двери показался разутый низкорослый человечек – он подтягивал на ходу ремень и застёгивал длиннополую рубашку американского фасона, что свисала ему почти до колен. Хао почувствовал раздражение от того, что застал его дома. Он всего лишь хотел поговорить с племянником о семейном деле. – Да, я вас знаю, – сказал священник, когда Хао начал было представляться, и тогда Хао объяснил, что ему нужны травы для жены. А ещё, наверно, что-нибудь от зубной боли. – Я могу указать вам направление, но не могу вас сопроводить. – Ничего страшного. – Сегодня я никуда не выхожу, – заявил священник, – я сижу дома. Мне приснился важный сон. Минь полюбопытствовал: – В этом сне было сказано сидеть сегодня дома? – Нет, просто хочется побыть в тишине, повспоминать и поосмыслять увиденное. Хао жалел, что приходится иметь дело с подобными людьми. Но вот жена – призраки, сны, зелья, всякая прочая дребедень… Так что он был там, где был. – Так вы знаете какого-нибудь травника или нет? – Идите по дороге, что ведёт из города на север. Как достигнете третьего хутора, спросите о семействе китайцев. На самом-то деле никакие они не китайцы, – добавил он. – Спасибо. Они двинулись вдоль дороги обратно к вилле. Хао решил, что здесь и закончится этот поход за липовыми лекарствами. Не видать Ким своих заговорённых порошков. Он сочинит какую-нибудь отговорку. – Неважно, – сказал он племяннику. – Я всего только и хотел, что поговорить с тобой. Мы не видели тебя неделями. По меньшей мере три месяца. – Простите, дядя, – вздохнул Минь. – Я в рабстве у генерала. От него не выбраться. – А в прошлый приезд ты даже не остался на чай. Это не к нам приезжал ты в город. Ты наведывался к своей подружке. – Всё сложно, дядя. – Я попросил полковника привезти тебя сегодня ко мне домой, а то бы ты, наверно, не приехал. – А полковник привёз меня сюда. – Это причиняет тебе такое неудобство? – Почему бы и не прокатиться? Здесь во мне нет необходимости, но мне нравится, что я могу увидеть тебя, да и с полковником тоже неплохо увидеться. – Есть одна сложность с братом моей жены. Хюи. – Знаю. Дядя Хюи. – Это просто невозможно. У тебя на вертолёте есть пушки? – Это вертолёт генерала Фана. – Что там за пушки? – Есть один пулемёт. – Я хочу, чтобы ты атаковал дом. – Дом дяди Хюи? – Он занимает его не по праву. Это мой дом. А Хюи должен мне арендную плату за одиннадцать лет. – Вы хотите, чтобы я обстрелял дом ураганным огнём? – спросил Минь, при этом «ураганным огнём» произнёс по-английски. – Нет, – ответил Хао опять-таки по-английски, – не обстрелял. Не обстрелял. Разрушил до основания. – При всей моей любви и уважении, дядя, это не очень хорошая мысль. – Но ты же видишь, как я сердит. – Вижу. – Вот и езжай домой в Лапвунг. Поговори с дядей Хюи, скажи ему, как я сердит. Ты же вернёшься домой на Тет? – Нет, мне нельзя. Я поеду на тётин день рождения. – Его жены? – В марте. – Какая там точная дата? – Восемнадцатое марта. – Поговори с ним, пожалуйста. – Он упрямый человек. Я не хочу портить тётушке Зянг день рождения. – Испорть. Мне всё равно. Ты же видишь, как я сердит. Они поравнялись с невысокими чугунными воротами большой виллы, в которой сейчас его старый друг Чунг в кругу американцев непринуждённо ставил на карту собственное будущее. Что ж. Чунг всё это время был совершенно искренен. Хао никогда ему не верил. В доме полковник о чём-то разговаривал, сидя на диване бок о бок с Чунгом, с чашкой чая в одной руке и положив другую Чунгу на плечо. В последнее время Хао почти не пересекался с полковником, да и в принципе испытывал при виде его настоящий ужас. По другую сторону от Чунга сидел Джимми Шторм – он скрестил руки на груди и закинул лодыжку за колено, как будто кто-то завязал его узлом и оставил в таком вот беспомощном положении. У Чунга, впрочем, был вполне раскрепощённый вид. Хао и Минь заняли стулья на границе гостиной и кабинета – не то чтобы вместе со всеми, но и не сказать, чтобы вообще наособицу. Полковник прервал речь, обращённую к Шкипу, и сказал: – В этой комнате собралось две семьи, которые помогают друг другу. В конце концов всё сводится к семейным делам. У вас есть семья, мистер Чунг? Вопрос, кажется, сбил того с толку, и Хао перевёл. Чунг сказал Хао: – В Бенче у меня есть сестра. Мать давно умерла. Ты же помнишь. Хао заговорил по-вьетнамски: – У полковника буквально несколько дней назад умерла невестка. Мать его племянника, который сейчас здесь.